Все ложатся спать, а мы с Эриком заходим в нашу комнату и закрываем дверь. Не включая электричество, мы смотрим друг на друга. Свет от уличного фонаря, проникающий в окно, освещает наши лица. Не в силах удержаться и не дотронуться до него я подхожу и ласково обнимаю его за шею, шепча при этом:

- Проси, что хочешь, сейчас и всегда.

Эрик целует меня, кивает и, склонившись над моими губами, повторяет:

- Сейчас и всегда.

После великолепного утра, проведенного, как я и обещала племяннице, в бассейне, моя семья вечером должна возвращаться в Испанию. На частном самолете Эрика. Я огорчена и опечалена, видя, как они уходят, но все же счастлива, что провела с ними все это время.

- Ну же, детка, улыбнись, - шепчет Эрик, ущипнув меня за щеку, когда мы останавливаемся на светофоре. – С ними все в порядке. С тобой тоже все в порядке. У тебя нет повода для грусти.

- Я понимаю. Но я очень по ним скучаю, - шепчу я в ответ.

Загорается зеленый свет, и Эрик трогается с места. Я гляжу в окно, и неожиданно из стереосистемы на всю громкость раздается музыка. Я в недоумении смотрю на своего парня и вижу, что он во все горло орет “Highway to Hell” «Эйси Диси»:

Living easy, living free.

Season ticket on a one-way ride,

Asking nothing, leave me be

Taking everything in my stride.[43]

Я удивленно хлопаю глазами.

Я впервые вижу, чтобы он так пел. Я смеюсь, а он продолжает изображать крутого рокера. Мне нравится дикая сторона его личности! Эрик трясет головой в такт музыке и машет мне рукой, чтобы я тоже подпевала. Забавляясь тем, что происходит, я начинаю горланить. Переглянувшись, мы смеемся. Внезапно он паркует машину. Мы продолжаем петь, а когда музыка заканчивается, оба заливаемся смехом.

- Мне всегда нравилась эта песня, - говорит Эрик.

У меня от удивления, что ему нравится такая зубодробительная мелодия, падает челюсть.

- Ты любишь Эйси Диси?

Он долго-долго улыбается и, уменьшив громкость, признается:

- Конечно. Я не всегда был таким серьезным.

И затем он рассказывает мне о своей рокерской молодости, а я с удивлением слушаю. Ну, ты даешь, Айсмен! Но когда он заканчивает свой рассказ, моя улыбка исчезает. Эрик смотрит на меня. Он понимает, что я опять вспоминаю о семье. Он видит боль в моих глазах, боль, которую я чувствую после их отъезда, и говорит:

- Выходи из машины.

- Что?

- Выходи из машины, - настаивает он.

Вставая со своего места, я улыбаюсь. Я понимаю, что он задумал. По радио звучит “You Are the Sunshine of my Life”[44] Стиви Уандера. Эрик увеличивает громкость до максимума, выходит из «мицубиси» и направляется ко мне.

Боже, что же он собирается делать?

Он хочет танцевать со мной посреди улицы?

Это невероятно!

Мой немец решительно становится напротив меня и шепчет:

- Потанцуй со мной.

Он притягивает меня в свои объятия, и это наполняет меня счастьем. То, что он способен остановить машину посреди очень оживленной трассы и без всякого стыда танцевать со мной, это чудесно, великолепно, волшебно.

- Как поется в песне, ты свет моей жизни, и, если я вижу, что тебе грустно, я не могу быть счастливым, - нашептывает он мне на ушко. – Любимая, я обещаю тебе, что мы поедем в Испанию по первому твоему слову, твоя семья будет приезжать к нам, когда только захочет. Но, пожалуйста, улыбнись. Когда я не вижу твою улыбку, я не могу быть счастлив.

Эти слова берут меня за душу. Трогают меня. Я обнимаю его и соглашаюсь. Я танцую с ним, наслаждаясь этим волшебным моментом. На нас глазеют прохожие. Им непонятно, что это мы делаем. Мне не важно, что они подумают, и я знаю, что Эрику это тоже не важно. Когда песня заканчивается, я смотрю на него и с замиранием сердца тихо говорю:

- Сокровище мое, я люблю тебя всей душой.

Он кивает. Мои слова делают его счастливым.

- Я все еще жду, когда ты согласишься выйти за меня замуж.

Эта фраза вызывает у меня улыбку. И я уточняю:

- Любимый… это ведь был просто минутный порыв? Ты же несерьезно?

Мой Айсмен долго-долго глядит на меня и, наконец, произносит:

- Серьезно.

- Но, Эрик, о чем ты говоришь? Я ни в коем случае не хочу замуж.

Мой ненормальный возлюбленный целует меня.

- Дома в холодильнике стоит бутылка великолепного розового «Моэт э Шандо». Как ты относишься к тому, чтобы открыть его и поговорить об этом порыве?

Жар. Чувства. Нервозность.

Он действительно говорит о браке?

Пытаясь держать себя в руках, я улыбаюсь и игриво интересуюсь:

- Розовое «Моэт э Шандо»?

- Ага! – улыбается он.

- Такое с розовой этикеткой, которое еще пахнет лесной земляникой, - поддразниваю я, вспомнив первый раз, когда он принес эту бутылку в мою квартиру в Мадриде.

- Да, детка.

Рассмеявшись, я, не отрываясь от него, тихо говорю:

- Поехали немедленно!

Вдруг у Эрика звонит мобильник. Сообщение. Он меня целует. Он поглощает мой рот. Насладившись поцелуем, мы возвращаемся в машину. Холодно. Он смотрит на экран телефона и говорит:

- Солнышко, мне нужно ненадолго заехать на работу. Ты не против?

И так как я по уши влюблена в этого мужчину, то с улыбкой соглашаясь, мотаю головой. Спустя двадцать минут мы подходим к хорошо знакомой двери. Уже десять часов вечера, и на улице осталось совсем не много народа. Когда мы заходим в вестибюль, нас приветствуют охранники. Они удивленно уставились на меня, и я им улыбаюсь. Ни одна черточка на их лице не изменилась мне в ответ.

- Айййй, боже мой, нелегкая задача – заставить немца улыбнуться!

Мы выходим на президентском этаже, я вижу, что там никого нет. Офис абсолютно пуст. Мне нужно в туалет.

- Эрик, где здесь дамская комната?

Он указывает мне направо, и я бегу туда, слыша на лету его:

- Я буду ждать тебя в своем кабинете.

Сделав свои дела, я смотрю в зеркало и поправляю волосы. Сегодня я выгляжу более юной и нежной. В тонком розовом свитере, подаренном отцом, и в джинсах я кажусь моложе, чем на самом деле.

Я задумываюсь о том, что сказал несколько минут назад Эрик. Свадьба? Мы на самом деле должны пожениться?

Я улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь.

С сияющей улыбкой я выхожу из туалета и направляюсь к кабинету Эрика. Когда я открываю дверь, у меня мгновенно падает челюсть, а улыбка слетает с лица, потому что я вижу перед Эриком Аманду, разодетую в вызывающее красное платье. Змея!

Поначалу они меня не замечают. Я наблюдаю за тем, как она наклоняется к Эрику, показывая ему какие-то бумаги. Ее груди находятся слишком близко к его лицу, и я чувствую, что она здесь не только по делам. Эрик улыбается. Она гладит его по плечу, а он молчит. Я убью их!

В течение нескольких минут я за ними наблюдаю. Они разговаривают. Просматривают документы. Наконец, Аманда кокетливо садится на стол и скрещивает перед моим Айсменом ноги. Я очень сильно ревную. Слишком сильно. Угрожающе сильно. И когда я уже не могу сдерживаться, громко хлопаю дверью и привлекаю их внимание.

У меня уже лицо не той юной и нежной феи, что было в дамской комнате. Я готова орать, как Шакира. Я в ярости! То, что я обозревала, переполнило чашу моего терпения. Эта женщина и ее ухищрения будят все самое худшее, что есть во мне. Удивленное лицо Аманды говорит само за себя. Она не ожидала увидеть меня здесь. Нахально и решительно я подхожу к ним. Эрик смотрит на меня. Его брови взлетают вверх от удивления.

- Надо же, Аманда, сколько лет, сколько зим!

Она слезает со стола, поправляет платье и на несколько шагов отходит от Эрика. Проведя рукой по своим тщательно уложенным светлым волосам, женщина пронзает меня взглядом и с деланной улыбкой отвечает:

- Дорогая Джудит, как я рада тебя видеть.

Обманщица!