- Но, да будет тебе известно, она сама, в одиночку только что починила мне машину.

- Да ладно, я всего лишь поменяла предохранитель.

Леонард с улыбкой шепчет, пальцем касаясь кончика моего замерзшего носа:

- Ты сумела сделать то, чего я не умел, и я тобою восхищен, девочка.

Напряжение. Эрик не улыбается.

- Как твоя мать? – интересуется мужчина.

- Хорошо.

- А малыш Флин?

- Отлично, - сухо отвечает Эрик.

Что происходит? Что с ними случилось? Я ничего не понимаю. В конце концов мы прощаемся. Леонард заводит свой «мерседес», зажигает фары и уезжает. Я, Эрик и Трус садимся в его машину. Он включает зажигание, но не двигается с места, а потом задает мне вопрос:

- Что ты делала с Леонардом наедине?

- Ничего.

- Как это ничего?

- Да ладно, у него не горели фары, и я поменяла ему предохранитель. Вот и все, не злись.

- А зачем тебе надо было это делать?

Пораженная этим абсурдным вопросом я шепчу:

- Эрик… потому что так вышло. Так меня воспитал отец. Кстати, откуда ты его знаешь?

Эрик глядит на меня.

- Этот урод, которому ты починила машину, не кто иной, как Лео, жених Ханны. Тот самый, который, когда с ней случилось несчастье, отказался от Флина.

Я потрясена до глубины души!

Это тот самый идиот, который ничего не захотел знать о Флине, когда умерла Ханна? Если бы я знала, черта с два я бы занималась его автомобилем.

В глазах Эрика пылает огонь. Он очень зол. От нахлынувших на него воспоминаний, он с силой бьет по рулю.

- Кажется, он тебе понравился.

Я не хочу ругаться и, пытаясь сохранить самообладание, шепчу:

- Любимый, послушай, я не знала, кто он. Я просто была любезной и…

- Лучше бы не была, - обрывает он. – Когда же ты, наконец, поймешь, что если ты будешь так любезна с каждым мужчиной, они все будут считать, что ты с ними флиртуешь.

Мне смешно. В некоторых вещах немцы настолько прямолинейны, и это одна из них.

- Ты ревнуешь?

Эрик не отвечает. Он глядит на меня своими потрясающими глазищами, которые сводят меня с ума. Наконец он шипит:

- А должен?

Отрицательно мотая головой, я нажимаю на кнопку включения проигрывателя компакт-дисков. Я очень удивлена, увидев, что Эрик слушает мою любимую музыку. И под пение Луиса Мигеля Эрик сердится, а я улыбаюсь:

Tanto tiempo disfrutamos de este amor

Nuestras almas se acercaron tanto así,

Que yo guardo tu sabor,

Pero tú llevas también,

Sabor a mí.[41]

О, боже, это болеро такое романтичное!

Я смотрю на Эрика, вздыхаю при виде его хмурого лица и, останавливая его ворчание, спрашиваю:

- Как твоя голова?

- Лучше.

Мне нужно что-то сделать. Нужно, чтобы он расслабился и улыбнулся. Поэтому я приказываю:

- Выходи из машины.

Он удивленно глядит на меня и интересуется:

- Это как?

Открыв дверь, я повторяю:

- Выходи из машины.

- Зачем?

- Выйди и узнаешь, - настаиваю я.

Он подчиняется, громко хлопнув дверью. И стоит. Со своей стороны. Прежде чем выйти, я увеличиваю громкость музыки до максимума, и оставляю свою дверь открытой. Трус тоже выпрыгивает наружу. Я направляюсь туда, где стоит мой любимый ворчун и, обняв его, заявляю, глядя прямо в его обиженное лицо:

- Потанцуй со мной.

- Что?!

- Потанцуй со мной, - настаиваю я.

- Здесь?

- Да.

- Прямо посреди улицы?

- Да… Под снегом. Правда, это очень красиво и романтично?

Эрик чертыхается. Я улыбаюсь. Он собирается отвернуться, но, стукнув его кулаком по плечу, я требую:

- Потанцуй со мной!

Битва титанов. Германия против Испании. Наконец, после того как я сморщила нос и улыбнулась, он сдается.

Оле, да здравствует Испания!

Он меня обнимает. Волшебно. Неповторимо. Он танцует со мной. Он расслабляется, в объятиях любимого я закрываю глаза и парю под завораживающий голос Луиса Мигеля:

Pasarán mas de mil años, muchos más.

Yo no sé si tendrá amor la eternidad.

Pero allá, tal como aquí, el la boca llevarás

Sabor a mí.[42]

- Любимый, у тебя есть право ревновать, но, пожалуйста, не делай этого. Ты для меня единственный и неповторимый, - шепчу я, повернув голову в сторону.

Я замечаю, что он улыбается. Тогда я тоже улыбаюсь. Мы молча танцуем, а когда музыка затихает, я, глядя на него, спрашиваю:

- Успокоился?

Эрик не отвечает. Он внимательно смотрит на меня, и тогда я, продолжая улыбаться, добавляю:

- Я люблю тебя, Айсмен.

Эрик целует меня. И поглощая мои губы, шепчет:

- Я тоже так тебя люблю, булочка.

Наступает день моего рождения, четвертое марта. Мне исполняется целых двадцать шесть лет. Соня, мать Эрика, устраивает у себя ужин в мою честь, чтобы его отпраздновать. Она пригласила Фриду, Андреса и других наших друзей. Я счастлива. Я разговариваю со своей семьей, и все они радостно меня поздравляют. Я по ним скучаю. Мне хочется увидеться и обнять их, и я обещаю вскоре приехать их навестить.

Флин подарил мне очень красивую подвеску из стекла, которую я всем с гордостью демонстрирую. Мне приятно, что мальчик выбрал и преподнес мне эту вещь. Очень приятно. Эрик дарит прекрасный браслет из белого золота. На нем выгравированы наши имена. Он великолепен. Но главным подарком, от которого у меня мурашки бегут по коже, стало кольцо. Мой любимый попросил меня снять кольцо, которое он мне когда-то подарил, и впопросил прочитать то, что написано на его внутренней стороне: «Проси, что хочешь: сейчас и всегда».

- Но когда ты успел? – спрашиваю я, открыв от удивления рот.

Эрик смеется. Он счастлив.

- Однажды ночью, когда ты спала. Снял с твоей руки. Норберт отвез его к одному моему знакомому ювелиру, а когда привез через пару часов обратно, я тебе его снова надел. Я знал, что ты его никогда не снимаешь и поэтому ничего не заметишь.

Я его обнимаю. Эрик полон сюрпризов, которые мне нравятся, тех, которых я не жду, особенно когда он меня целует и хриплым голосом шепчет, щекоча мне губы:

- Не забывай, дорогая, сейчас и всегда.

Час спустя, приведя себя в порядок, я смотрюсь в зеркало. Мне нравится то, как я выгляжу. Прозрачное черное платье, которое купил Эрик, радует глаз. Я придирчиво осматриваю волосы. Я решила оставить их распущенными. Эрик обожает мои локоны. Ему приятно трогать их, вдыхать их аромат, и это меня возбуждает.

Дверь в комнату открывается, и появляется хозяин моих желаний. В своем темном смокинге с галстуком-бабочкой он великолепен.

«Ммм! Бабочка?! Как сексуально. Когда мы вернемся, я хочу его обнаженным и в бабочке», - думаю я, но, обращаясь к нему, спрашиваю:

- Ну, как тебе?

Эрик проводит глазами по моему телу, и под его внимательным взглядом я чувствую жар. Наконец, он наклоняется и с угрожающей улыбкой шепчет:

- Сексуально. Возбуждающе. Великолепно.

О, боже! Я его сейчас съем!!! Разгоряченная я позволяю ему себя обнять. Его руки спускаются по моей обнаженной спине, и я улыбаюсь, когда его рот встречается с моим. Пыл. Мы целуемся, мы наслаждаемся, мы возбуждаемся, и когда я уже готова сорвать с него смокинг, он отодвигается.

- Пойдем, смугляночка. Моя мать нас ждет.

Я смотрю на часы. Пять часов.

- Но мы приедем к ней слишком рано.

- Лучше приехать пораньше, чем опоздать, тебе так не кажется?

Я улыбаюсь, когда он меня отпускает. Чертова немецкая пунктуальность!

- Дай мне пять минут, и я спускаюсь.

Эрик соглашается. Он снова целует меня в губы и исчезает из комнаты, оставляя меня одну. Не теряя времени даром, я надеваю туфли на каблуках, опять смотрюсь в зеркало и подкрашиваю губы. Закончив, я улыбаюсь, беру подходящую к платью сумочку и радостно выхожу, собираясь хорошо провести время.