— Для человека, который презирает мое существование, ты, конечно, идешь на крайние меры, чтобы увидеть меня снова, — комментирую я, прежде чем сделать глубокий вдох и отойти от двери, чтобы взять пару латексных перчаток.

— Смешно, — бормочет он. — Поверь мне, в мои планы не входило видеть тебя сегодня… или когда-либо, если бы я мог сделать это сам. — Ухмылка появляется на его окровавленной губе. — Не могу сказать, что я могу пожаловаться на вид из окна. Сексуальная медсестра и пациент — мое любимое порно. Может, попробуем?

Я натягиваю перчатки и выдавливаю из себя смех, проходя дальше в комнату, которая вдруг стала казаться намного меньше.

— Знаешь, это твоя карма за то, что ты сделал вчера. Не рассчитывай на дружелюбие в постели. — Я бросаю на него невинный взгляд. — Это трагедия, что я не могу повеселиться и воткнуть тебе гигантскую иглу или засунуть что-нибудь в задницу. Это сделало бы мой день.

Похоже, он борется с болью, чтобы бросить на меня вызывающий взгляд. Чувак пришел за медицинской помощью, а я ему дерьмо впариваю. Не круто. Это моя работа, и я должна делать ее правильно, независимо от нашей истории… или того факта, что я боюсь, какие эмоции вырвутся наружу, когда я прикоснусь к нему.

Он вздрагивает, когда я осторожно отвожу его руку от марли и отклеиваю материал. Я вдыхаю его мужской аромат — запах после бритья, смешанный с запахом свежей воды. Как и каждый мускул в его теле, его запах стал более зрелым. Его дыхание учащается, пока я осматриваю рану.

Она небольшая. Не глубокая рваная рана. Наташа была права насчет швов.

Порез будет легко зашить.

— Желание засунуть что-нибудь мне в задницу не похоже на хорошее отношение к пациентам, медсестра Барнс. Сомневаюсь, что ваш босс будет доволен, услышав, что вы дискриминируете пациентов. Точнее, пациентов государственной службы, — комментирует он, когда я отхожу, чтобы собрать свои принадлежности.

— Это может быть больно, — говорю я, когда заканчиваю и возвращаюсь к нему.

— Черт! — говорит он сквозь стиснутые зубы, когда я начинаю орошать его рану. — Ты могла бы и предупредить.

— Я предупредила.

Он вздрагивает, с его губ срывается легкое шипение, пока я работаю. Я не тороплюсь, тщательно орошаю рану и убираю засохшую кровь с его щеки.

— Кстати, я дискриминирую мудаков, — наконец поправляю я, обращая внимание на его щеку. — Не пациентов.

Он фыркает.

— Хотел бы я посмотреть на лицо твоего босса, когда ты будешь использовать это в качестве аргумента. Не очень умно увольняться с работы, когда ты бездомный.

Я пожимаю плечами.

— Он ничего не сделает.

Он поднимает бровь, когда я отхожу и начинаю выбрасывать мусор.

— Вы кажетесь слишком самоуверенной, сестра Барнс. Вы спите со своим боссом?

— Что-то в этом роде. Трахаюсь с ним. Переспала я с ним после. — Я похлопала его по руке. — Болтай сколько хочешь. Это только заставит его захотеть трахнуть меня еще больше. Я не удивлюсь, если он затащит меня в кладовку и даст мне там.

Его челюсть сжимается.

Именно это моя цель.

Ну и что, если это неправда?

— Твой отец в порядке? — спрашиваю я.

Нам нужно сменить тему, пока он не продолжил свой допрос и не поймал меня на лжи.

Он прочищает горло, прежде чем кивнуть.

— Он в соседней комнате. К счастью, мы упали в траву. Я получил самый сильный удар, и хотя он выглядел нормально, я настоял, чтобы его проверили.

Резкость его голоса выводит меня из себя. Мои слова задели его сильнее, чем физическая рана. Наша перепалка затихает, и он больше не смотрит на меня, пока лежит, а я начинаю доставать свои принадлежности. Стук в дверь заставляет нас обоих посмотреть на нее, и я ухмыляюсь при виде Джея, входящего в палату в своей синей униформе. Джей не только отличный врач. Он также отлично выглядит.

Надеюсь, он не догадается, кто этот пациент.

— Привет, Гейдж, — говорит Джей, заходя в палату и протягивая руку. — Я доктор Уитман. Я слышал, что вы с отцом упали.

Гейдж неуверенно смотрит на Джея, прежде чем пожать ему руку, и мне хочется прочитать его мысли.

— Могло быть и хуже.

Джей надевает перчатки, и я ухожу с его пути, чтобы дать ему возможность осмотреть Гейджа. Я закусываю губу при виде того, как сжимается челюсть Гейджа, когда Джей прикасается к его щеке.

— Порез не слишком глубокий, здоровяк, — говорит Джей, оглядываясь на меня. — Хорошая работа по орошению, и спасибо, что приготовила анестетик. Я дам ему его и позволю тебе его подлатать.

Я киваю.

— Звучит неплохо.

Джей идет к своему лотку и берет иглу.

— Это может быть больно на секунду, но, когда я закончу, будет намного лучше, поверь мне.

Гейдж скрипит зубами, но не издает ни звука, когда маленькая игла попадает в отверстие на его щеке.

Джей передает мне иглу, чтобы я ее выбросила, и похлопывает Гейджа по плечу.

— Сестра Барнс наложит вам швы. — Он поднимает руку и шевелит пальцами. — У нее волшебные пальцы. Я обязательно проверю вас, когда она закончит, и подготовлю вас к выписке. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, спрашивайте медсестру Барнс или меня.

Гейдж кивает.

— Спасибо, док.

Внимание Джея переключается на меня, пока он снимает свои перчатки и выбрасывает их в мусорное ведро.

— Увидимся завтра вечером?

Я улыбаюсь. Джей официально стал моим любимым человеком.

— Я бы не пропустила. У Клейтона, верно?

Он кивает.

— В семь часов.

— Увидимся в семь. — Я провожу рукой по рту, застегивая молнию. — И мои губы запечатаны, так что никто не узнает.

Джей щелкает пальцами и указывает в мою сторону.

— И именно поэтому ты моя любимая женщина.

Он бросает на Гейджа последний взгляд, прежде чем выйти из комнаты. Дыхание Гейджа становится тяжелым, когда я возвращаюсь к нему, а его руки сжимаются в кулаки. Кажется, ему еще больнее, чем было до того, как мы его вылечили.

— Этого было недостаточно, чтобы обезболить вас? — спрашиваю я, наклоняя голову в сторону двери. — Я могу попросить врача сделать вам еще один укол или, может быть, дать обезболивающее.

— Не нужно этого делать, — огрызается он, не глядя на меня.

— Хорошо, — говорю я. — Дай мне знать, если передумаешь. Это не проблема.

Воздух кажется более густым, а его гнев по поводу моего предполагаемого романа с боссом — более сильным. Я вздыхаю, хватаю иглодержатель и двигаюсь рядом с ним. Он ничего не говорит, когда я помогаю ему лечь на спину, и в комнате становится тихо, пока я начинаю накладывать швы.

Это первый раз, когда я лечу кого-то, с кем у меня были близкие отношения. Не говоря уже о том, что это Гейдж.

Мой Гейдж.

Ну… раньше был моим Гейджем.

Я должна была уйти и сказать Наташе, что не могу его лечить. Конфликт интересов.

Это конфликт, когда пациент тебя ненавидит, верно?

Я уже почти закончила, когда он наконец заговорил:

— Это твой муж?

— Нет, — отвечаю я.

— На нем было обручальное кольцо.

Я смотрю на него сверху вниз с нежной улыбкой.

— Было? Я никогда не замечала. — Если бы он мог отстраниться от меня, он бы это сделал. Отвращение покрывает его черты.

— Никогда не думал, что ты опустишься так низко, чтобы спать с женатым мужчиной.

Я не отвечаю ему, пока завязываю последний шов. Не отвечаю и тогда, когда проверяю свою работу, когда убираю за собой и помогаю ему подняться. Он не произносит ни слова, пока я отбрасываю перчатки и берусь за ручку двери.

— Желаю вам скорейшего выздоровления, офицер.

Я закрываю дверь и иду в уборную, сдерживая слезы, пока не дохожу до первой кабинки и не выпускаю их наружу.

Мои нервы натянуты до предела, и я сдерживаю себя, чтобы не выскочить из этой смотровой и не сделать что-нибудь глупое, например, не наброситься на ублюдочного доктора, использующего Лорен в качестве побочной цыпочки.