— Примерно, — проскрипел я.

— Хорошо, — обрадовалась чему-то Лена. — Осторожно, ступенька!

Черт, глаза разуй, товарищ Алексей! Чуть сам не упал и едва девчонку не уронил. Я распахнул пошире глаза, проморгался, и, тяжело переставляя ноги, одолел десяток ступеней, с тоской вспоминая четвертый этаж травматологии.

— Так, нам сюда! — скомандовала Лена и потащила меня куда-то в бок.

Я сдался на милость победительнице и просто шел, куда вели. Оказалось, девушка решила организовать доставку моей покалеченной тушки на лифте. Санитарка ворчливо открыла громоздкие железные двери, пропустила нас в кабину, захлопнула створки и нажала нудную кнопку.

Лифт дернулся, я поморщился от волны тупой боли, прокатившейся от темечка до лопаток. Умница Лена молчала при посторонних, и только в коридоре закончила торопливым полушепотом.

— Самое главное, когда этого нашкодившего Лесли изгоняли из рода, то запретили использовать дворянское имя, помнишь?

— Смутно, — пробормотал я.

Где-то сбоку послышался возмущенный смутно знакомый голос, но обернуться и посмотреть, кто зовет, не хватало сил. Я шел на последнем издыхании, глядя на раскрытую дверь своей палаты, мечтая упасть лицом в подушку, в темноту и, желательно, в прохладу, и не просыпаться до следующего утра. Все-таки, переоценил я свой новый молодой организм.

— Так вот, этому, хм, изгнанному отпрыску изменили фамилию, на простолюдинскую.

«Как такое возможно? Родился дворянином, стал простолюдином, — мысль обожгла виски. — У этих дворян, что ли, по матери кровь передается? Если крестьянка, значит, ребенок крестьянином рождается?»

— На какую?

— Не догадался до сих пор? Ну, Леш, ты серьезно? Не догадался? — Лена умудрилась заглянуть мне в лицо, осознала всю степень серьезности ситуации, и добила контрольным в голову. — Фамилия у него стала Лесовой!

Я начал догадываться, к чему она ведет, но разум отказывался принимать догадку.

— Все, все ответы потом, быстро в постель, — скомандовала Лена.

Девушка помогла мне снять рубашку, штаны я снимать с себя не дал. Лена хихикнула, но настаивать не стала. Я попросил сходить к медсестрам за таблеткой, сам же быстро разделся и нырнул под простынь.

Лену я не дождался. Едва я зарылся головой в подушку, как провалился в муторный сон. Даже в нем я слышал, как стучат молотками гномы в моих висках, и мечтал перестрелять их по одному. Постепенно боль отступала, черная рябь перед глазами рассеивалась, раскаленная лава от затылка до плеч остывала.

Вот тогда-то и появился Федор Васильевич, улыбнулся так издевательски, и прошел в свой дом за зеленым забором. Я проследовал за ним и вместо знакомой комнаты вдруг оказался снова в больничной палате.

К виду собственного неподвижного тела я уже привык, поэтому, разок глянув на показания мониторов (еще я в них что-то понимал), все внимание переключил на окружающую действительность.

— Аля, ну так нельзя, — отец и мать сидели на небольшом диванчике возле окна.

Батя что-то тихо доказывал маме, она же улыбалась растерянной улыбкой, в глазах плескались озера но ни одна слезинка не скатилась. Мама всегда была сильной, предпочитала не плакать, а действовать. Черт что случилось? Я подплыл (подлетел?) поближе, завис прямо над родительскими головами и прислугался.

— Ну, что ты, Степушка, погоди, дай в себя придти. Обдумать все нужно хорошенько, — мама прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

— Что тут думать? Что тут думать?! — отец вскочил на ноги и принялся расхаживать возле мамы, возмущенно сопя и размахивая руками. — Нечего обсуждать. Ты немедленно, слышишь, немедленно ложишься в клинику на полное обследование, пока не поздно! И если диагноз подтвердиться, начинаем лечение. Все. Я сказал!

— Степа, ну какая больница? Ты видишь, Алешенька в больнице. Как я смогу… — мама вздохнула. — Я же его видеть не буду! Я так не смогу! А если… — снова судоржный вдох. — Я же не прошу себе, что рядышком не была, за руку не держала.

— Да? — отец резко развернулся и остановился напротив матери. — То есть вот так, да? Ты хочешь переложить на меня всю ответственность за свою смерть? И не вздрагивай мне тут! Что я сыну скажу, когда он очнется? Что мать решила умереть, потому что он в коме лежал?! Так вот, дорогая моя Алевтина! Не бывать этому! Все, я пошел звонить Елене, пускай поднимает этот свой онкологический центр на уши, но тебя чтоб спасла!

— Да куда ты, бешеный! У Леночки первый правнук на подходе, не до того ей!

— Вот что ты такое говоришь, а? Ты думаешь, что ты говоришь? Все, я сказал! Сиди тут и думай, что сыну скажешь, когда очнется. Я ушел! — отец пулей вылетел из палаты, едва не шандарахнув дверью о косяк.

Но в последний момент, вспомнив, где находится, удержался и осторожно прикрыл. Щелкнул язычок, отрезая палату от мира живых и активных. Мама застыла на диване, сцепив руки в замок и закрыв глаза.

Черт что происходит? Какой онкоцентр? Мля, это что, правда, реальная реальность моего мира, той моей жизни? То есть я действительно как-то изменяю свою судьбу в этом времени? И теперь у мамы… рак?! Потому что она не умерла в положенный срок? В смысле, осталась жива, а не погибла вместе с батей в автомобильной аварии много лет назад? Оба не погибли.

Получается, любая смерть предопределена и, перекроив судьбу, получаешь всего лишь отсрочку от истинной даты? Тогда и отцу грозит гибелью, они же мамой тогда вдвоем… Тормоза отказали, сказали мне. Потом друг из полиции, за рюмкой чая проболтался, что были сомнения у экспертов, но копать не стали. Потому как пятьдесят на пятьдесят мнения разошлись. Мол, разрыв шланга не похож на надрез, но что-то смущало, только к делу сомнения не пришьешь., нужны доказательства.

Отработали конфликты и окружение, в том числе и меня, но ничего криминального не нашли, в том числе и денежных мотивов. На том и сошлись — несчастный случай, вовремя нужно проходить техосмотр.

Обиделся я тогда крепко, попытался свое расследование провести, но зашел в тупик. Родители мои люди порядочные, никаких конфликтов, ссор, споров о наследстве и прочей лабудени в нашей жизни не случалось. Никакие посторонние или подозрительные личности рядом не крутились, странных происшествий не приключалось. Я смирился с полицейским вердиктом ровно до того момента, как попал сюда и начались мои приключения.

И вот теперь получается из-за каких-то моих действий здесь и сейчас автокатострофы не произошло, но теперь мама умирает от рака, а отец погибнет от чего-то другого? Я так не играю, не согласный я! Эй, вы там наверху, а ну-ка, давайте-ка отбой! Я согласен на все ваши условия, только оставьте их в живых! У них внук вот-вот народится!

А в ответ тишина, меня, как обычно, проигнорировали, опять оставив в сомнениях: сон или реальность то, что я уже не в первый раз вижу во сне?

Мама вздохнула, отерла лицо ладонями, открыла глаза, поднялась и подошла к моей кровати. Интересно, сколько я так уже лежу? Вот у мамы седина пошла в золотых волосах. А ведь даже в пятьдесят в её прическе не сверкала благородная белизна. Это мы с отцом ранние «старики», отец начал седеть после двадцати шести. А я…

Я поседел после своих первых трупов. В армейке после учебки сразу кинули на спасательные работы, разгребать завалы и таскать черные мешки после крушения самолета. Спустя пару дней проснулся, пошел умываться, глянул на себя в зеркало, а у меня клок волос над одним виском белый. Ну и прозвище прилипло — Меченым всю службу проходил. Так что к мертвым я привычный, а вот к умирающим живым…

А вот батя поначалу седел незаметно, сдал только после развала Светского Союза. Причем как-то резко постарел, потерял радость к жизни и блеск в глазах. Даже свою любимую историю забросил в какой-то момент. Потом, правда, выправился, но седина полезла со скоростью весенней травы. Генетика, против нее не попрешь.

Мама взяла мою ладонь и укрыла в своих. На ее глаза все-таки навернулись слезы, но не по себе, а из-за меня. Опять я заставляю маму плакать. Я хотел спуститься ниже, обнять, но все также дурацкая невидимая стенка не пускала. Только аппаратура запищала чуть громче.