— В твоих руках судьба целого королевства, Солон.

— А с какой стати мне печься о Сенарии? До нее — полземли.

— Я ведь не сказал «судьба Сенарии». — Дориан снова улыбнулся проклятой улыбкой. Она тут же растаяла на его губах. — Солон, ты же знаешь, что я не стал бы обращаться к тебе с просьбой, будь у меня другой выход.

— Ты просто не все принимаешь во внимание. Другой выход наверняка существует, надо лишь получше его поискать. Хотя бы расскажи, что мне предстоит сделать. Эх! Ты же прекрасно знаешь, что мне придется оставить. Понимаешь, какую цену я заплачу за это путешествие.

— Понимаю. — На лице Дориана отразилась боль, какую может испытывать благородный лорд, отправляя своих людей на верную гибель для достижения некой великой цели. — Ты нужен ему, Солон…

Воспоминания Солона резко оборвались, едва он почувствовал, как к его спине приставили кинжал. Он резко выпрямился, выплескивая на стол осадок из седьмого по счету стакана.

— Довольно, приятель, — произнес ему на ухо чей-то голос. — Я знаю, кто ты такой. Мне нужна твоя помощь. Пойдем со мной.

— А если я откажусь? — спросил растерянный Солон.

Кто мог знать, что он здесь?

— Попробуй, — с ухмылкой сказал голос.

— И что тогда? Ты убьешь меня в присутствии пяти свидетелей? — спросил Солон.

Вообще-то он никогда не позволял себе выпивать зараз более двух стаканов. А сегодня, как назло, расслабился. Кто, черт возьми, у него за спиной?

— Предполагается, что ты умен, — сказал незнакомец. — Я знаю, кто ты, но угрожаю тебе. Стало быть, вполне готов тебя убить. Неужто ты в этом сомневаешься?

Солон вспыхнул.

— Если уж я захочу, никто не помешает мне…

В его спину снова ткнулось острие кинжала.

— Хватит болтать. Тебя отравили. Делай, что я говорю, тогда получишь противоядие. Еще вопросы будут?

— Вообще-то…

— Хочешь убедиться в том, что я не лгу? Сейчас от яда у тебя зачешется шея и подмышки.

— А! Это, случайно, не корень ариаму? — произнес Солон, быстро соображая, как ему быть. Врал незнакомец или говорил правду? Зачем ему понадобился Солон?

— Зачешутся и некоторые другие места. Предупреждаю в последний раз.

У Солона внезапно защекотало плечо. Проклятье. С ядом из корня ариаму он мог справиться и без противоядия, однако…

— Чего тебе нужно? — спросил он.

— Пойдем со мной. Не поворачивайся и помалкивай.

Солон пошел к выходу, чуть-чуть качаясь. Незнакомец сказал: «Я знаю, кто ты такой». Это могло бы означать: «Мне известно, что ты сетец», если бы он не добавил: «Предполагается, что ты умен». О сетцах много чего болтали, хорошего и дурного, но сообразительности большинству из них недоставало.

Как только Солон вышел на улицу, вновь почувствовал легкий тычок кинжалом в спину. Незнакомец вытащил меч из Солоновых ножен.

— В этом нет особой необходимости, — сказал заложник. — Говори, что нужно делать.

Показалось ему или нет, что шея чешется?

Отравитель провел его на зданий двор, они забрались на лошадей, поскакали на юг, пересекли Ванденский мост и очутились в Крольчатнике. Солон не думал, что незнакомец кружит умышленно, чтобы его запутать, но вскоре совсем перестал понимать, куда они держат путь. Проклятое вино!

Наконец они остановились напротив одной из лачуг. Солон медленно слез с лошади и следом за незнакомцем вошел внутрь. На отравителе был широкий и длинный серо-черный плащ, его голову покрывал капюшон. Солон мог видеть лишь то, что человек этот высокий, предположительно худой, но жилистый. Он кивнул на дверь. Солон вошел в комнату.

Ему в нос ударил запах свежей крови. На низкой кровати лежала, почти не дыша, маленькая девочка с чудовищным месивом вместо лица. Солон отвернулся.

— Она при смерти. Я ничем не смогу ей помочь.

— Я сделал все, что было в моих силах, — произнес незнакомец. — Теперь и ты прими возможные меры. Я приготовил все, что тебе понадобится.

— Не знаю, что ты обо мне слышал, но это неправда. Я не целитель!

— Если она умрет, умрешь и ты.

Солону казалось, он чувствует, насколько тяжел взгляд незнакомца. Тот внезапно развернулся и вышел.

Солон посмотрел на закрывшуюся дверь. В его душе двумя темными волнами поднималось отчаяние. Он тряхнул головой, стараясь взбодриться. Им владели хмель и усталость, его отравили, кожа зудела, а достойным целителем он себя никогда не считал. Дориан сказал, что кто-то из сенарийцев в нем нуждается. Стало быть, прощаться с жизнью Солону было рановато.

Если, конечно, его миссия не заключалась лишь в том, чтобы помочь Логану преодолеть страх перед матерью.

С предсказаниями всегда так — ничего нельзя определить наверняка. Солон опустился на колени перед кроватью и принялся за работу.

Мамочка К. закинула ногу за ногу. Иные люди непроизвольно ерзают на стуле, Мамочка К., куртизанка с большим стажем, непроизвольно принимала обольстительные позы. С фигурой, которой большинство ее девочек могли лишь позавидовать, она выглядела самое большее на тридцать, однако своего истинного возраста никогда не стыдилась, поэтому, празднуя сорокалетие, устроила большой шумный праздник. Лишь единицы из тех, кто сказал ей в тот вечер: «Ты выглядишь лучше всех», кривили душой. Гвинвера Кирена была куртизанкой столетия. Дарзо слышал по меньшей мере о дюжине дуэлей из-за нее, столько же лордов просили ее руки, но Гвинвера Кирена не желала зависеть от мужчины, ибо знала мужчин как никакая другая женщина.

— Ты сам не свой из-за него, из-за этого Азота? — спросила Мамочка К.

— Нет.

— Лжешь.

Полные алые губы растянулись в улыбке, обнажая прекрасные зубы.

— Как ты догадалась? — спросил Дарзо почти равнодушным голосом, хоть и действительно был сам не свой. Все складывалось не так, как он предполагал.

— Ты пялишься на мою грудь, а видишь во мне женщину, лишь когда очень увлечен своими мыслями и забываешь притворяться безразличным. — Мамочка К. вновь улыбнулась. — Не переживай. Если честно, мне это даже нравится.

— Может, прекратишь?

— Ты более обыкновенный, чем тебе кажется, Дарзо Блинт. А спасаешься, если тебе совсем невмоготу, тремя путями. Сказать, какими, мой сильный и грозный убийца?

— Клиентов ты развлекаешь такими же разговорами?

Дарзо хотел задеть собеседницу за живое и с опозданием осознал, что подобные вопросы для шлюхи — привычное дело. Наверняка Мамочка К. слышала их достаточно часто и выработала в себе способность не придавать им большого значения.

Она даже глазом не моргнула.

— Нет. Но был у меня один трогательно щедрый барон, которому нравилось думать, что я его нянька, а он шаловливый ребенок. С ним я…

— Пощади мои уши!

Остановить Мамочку К. было невозможно. Она рассказывала о бароне целых десять минут, не опуская ни малейшей подробности.

— Так чего же ты хочешь, Дарзо? Теперь ты уставился на свои руки.

Она все верно говорила. Дружба с Гвинверой могла повлечь за собой массу неприятных последствий, но ее советы дорогого стоили. Проницательнее ее Дарзо не знал никого на всем белом свете, и она была куда умнее его.

— Не знаю, что мне делать, Гвинвера. — Он помолчал и наконец поднял глаза.

— С мальчиком? — спросила она.

— По-моему, в нем нет того, что мне требуется.

Когда Азот вышел из-за угла, Крыс сидел на заднем крыльце развалины, которую цеховые называли домом. При виде мерзавца у Азота сжалось сердце. Крыс был один, поджидал Азота, воткнув в землю острие меча и крутя рукоятку. В тех местах, где не темнела ржавчина, сталь поблескивала в свете неполной луны.

Крыс полагал, будто его никто не видит. Выражение его лица играло, как поверхность меча. Азот видел в нем то чудище, каким всегда его знал, то испуганного ребенка-переростка. Шаркая ногами, Азот двинулся дальше. Проблеск человечности в Крысе больше напугал и смутил его, нежели успокоил. А успокоения он больше не ждал.