— Ей ничего не грозит, так как они слишком ее ценят. К тому же я знаю того китайца и все улажу. Но увидеться еще раз — не лучшая идея что для тебя, что для нее.

Гектор и сам это подозревал, но одно дело — подозревать, а другое — знать наверняка. Тут Эдуард снова вздохнул:

— Бедняга!

И теперь, сидя в самолетном кресле, Гектор никак не мог придумать, что бы такое записать в своем блокноте.

Младенец уже некоторое время его рассматривал и вдруг протянул к нему маленькие ручки. Это рассмешило и няню (вы ведь уже догадались, что это все-таки няня), и самого младенца.

Гектор улыбнулся им в ответ и почувствовал себя немного менее грустным.

Вдруг по проходу к ним приблизилась высокая блондинка. Гектор понял, что это мама, которая путешествует бизнес-классом, по всей вероятности, вместе с мужем.

— Все в порядке? — спросила она у няни.

Потом ушла. Тогда младенец скривился и заплакал.

Гектор взял свой блокнот и записал:

Гектор опять летит в самолете, на этот раз непохожем на все остальные.

(Был еще один самолет и еще — между тем самолетом, о котором мы рассказали, и этим, — но мы их пропускаем, потому что в них Гектор только думал об Инь Ли и Кларе, а больше ничего не происходило.)

Для начала, в этом самолете летело полным-полно чернокожих мужчин и женщин, и Гектор был едва ли не единственным белым среди них. Многие из этих мужчин и женщин были хорошо, но немного старомодно одеты — так, как одевались деревенские бабушка и дедушка Гектора, отправляясь к мессе. Женщины — в длинных цветастых платьях, а мужчины — в старых мешковатых костюмах. Что еще напоминало деревню, так это большие сумки с провизией, а у некоторых пассажиров даже имелись клетки с живыми курами и утками! Птицы шумели, но это и к лучшему, потому что их кудахтанье и кряканье заглушало шум самолета, явно очень старого. Гектор вспомнил своих пациентов, которые боялись летать, и подумал, что после такого путешествия он будет понимать их лучше. С другой стороны, если самолет старый, значит, он ни разу не падал, и это успокаивало.

Рядом с Гектором сидела чернокожая дама с чернокожим же младенцем. На этот раз не няня, а действительно мама. Она укачивала ребенка, читая книгу. Младенец смотрел на Гектора, который, в свою очередь, заглядывал в книгу дамы. Мы говорим «дама», но на самом деле она была очень молодой, примерно одного возраста с Гектором. Так вот, ни за что не угадаете: она читала книгу по психиатрии! Дама была психиатром!

Они расхохотались, когда выяснили, что они коллеги, и дама, которую звали Мари-Луиза, объяснила, что летит домой в отпуск, потому что работает в той самой стране, где больше всего психиатров в мире. Гектор не решился спросить, почему она не осталась работать у себя на родине (если помните, когда-то он уже задавал Шарлю похожий вопрос — почему тот не строит заводы в собственной стране), но дама вскоре сама все объяснила:

— Хочу, чтобы мои дети жили нормальной жизнью.

У нее было еще двое детей постарше, которые остались дома, и Гектор поинтересовался, что она называет нормальной жизнью. (Даже психиатры могут расспрашивать друг друга.) Мари-Луиза ответила:

— Я хочу, например, чтобы они могли ходить в школу без шофера и телохранителя.

Гектор ответил, что и впрямь жизнь с непременным шофером и телохранителем нормальной не назовешь. Однако подумал, что сам бы в детстве очень гордился, если бы они сопровождали его в школу. Но мамы, естественно, так не думают.

Потом самолет сильно накренился, издавая при этом рев бомбардировщика, срывающегося в пике, как это можно увидеть в документальных фильмах о войне. Все замолчали, только куры и утки зашумели еще сильнее.

К счастью, это продолжалось недолго, и самолет приземлился почти нормально, только долго еще подпрыгивал на земле.

Гектору удалось оторваться от подлокотников, а когда все уже стояли в проходе, Мари-Луиза пригласила его в гости. И записала адрес в блокнот.

Подойдя к выходу из самолета, Гектор испытал такое же ощущение, какое бывает, когда открываешь дверцу печки посмотреть, прожарилось ли мясо, и оттуда вырывается раскаленный воздух. Но здесь все-таки было по-другому — много света, безжалостно слепящее солнце. Аэропорт со всех сторон окружали горы, которые выглядели обожженными, напоминая по цвету как раз пережаренное мясо.

В таможне находились таможенники, тоже чернокожие (мы не будем повторять это всякий раз, как про китайцев, и так понятно, что в этой стране все черные, за редким исключением, но тогда-то мы вас и предупредим). Встречающие ожидали в тени. Девочки были в белых носочках и с маленькими воротничками, а мальчики в коротких штанишках, на самом деле довольно длинных, как носили много лет назад в стране Гектора.

Гектор не увидел приятеля, который должен был его встречать. Он вышел со своим чемоданом, а солнце по-прежнему жгло немилосердно. Сразу же появился носильщик, чтобы отнести чемодан к очереди на такси, выстроившейся в трех метрах оттуда, а потом еще один носильщик, и еще один, и Гектор решил, что они сейчас подерутся, но, к счастью, заметил своего друга Жан-Мишеля, который, улыбаясь, шел ему навстречу.

Жан-Мишель был старинным приятелем Гектора, как Эдуард, но эти двое не походили друг на друга. Жан-Мишель учился медицине и специализировался на малюсеньких существах, из-за которых болеют жители жарких стран. Этих маленьких существ очень-очень много, а вот врачей в жарких странах по неудачному стечению обстоятельств — совсем мало. Поэтому Жан-Мишель вскоре уехал на работу в эти страны. Он был высоким, довольно крепким и немного напоминал тренера по парусному спорту или лыжам. Гектор помнил, что он нравился девушкам, но сам, казалось, не очень ими интересовался, и потому они еще больше увлекались им. Девушки часто расспрашивали Гектора о Жан-Мишеле, так как знали, что они друзья.

Жан-Мишель взял чемодан Гектора, и они пошли на стоянку. Сказать это просто, а на деле все оказалось гораздо сложнее, потому что на стоянке было полно нищих. Они сразу нацелились на Гектора, как минутой раньше носильщики. И вскоре уже все попрошайки со стоянки окружили его, протягивая руку и повторяя:

— Месье, месье, месье, месье, месье…

Гектор видел, что некоторые из них тяжело больны, все очень худые, у нескольких не хватает одного глаза, они еле держатся на ногах, но при этом не отстают, идут рядом, словно призраки, и тянут руки.

Жан-Мишель шагал впереди и вроде вообще не замечал нищих. Он продолжал говорить Гектору:

— Я нашел тебе хороший отель… Заметь, это совсем не трудно, потому что здесь их всего два.

К моменту, когда они подошли к машине, Гектор успел раздать всю свою мелочь и даже часть банкнот, и только тогда Жан-Мишель заметил, что происходит.

— Ну да, действительно, — сказал он, — ты же здесь впервые.

Автомобиль Жан-Мишеля оказался большим вездеходом белого цвета с написанными по бокам буквами. Рядом ждал чернокожий молодой человек с пневматическим ружьем.

— Знакомься, это Марсель, — сказал Жан-Мишель, — наш телохранитель.

Машина выехала со стоянки и направилась в город. В окно Гектор снова увидел обожженные горы, попрошаек, глядевших им вслед, залитую солнцем разбитую дорогу. Перед ним сидел Марсель с пневматическим ружьем на коленях. Гектор подумал, что в этой стране он, возможно, лучше поймет, что такое счастье, но при этом получит и немало уроков несчастья.

Отель выглядел очень симпатично. Красивая территория, усаженная цветущими деревьями, с разбросанными по ней маленькими бунгало, где разместились номера, и большим зигзагообразным бассейном, через который даже перекинут деревянный мостик. Но чувствовалось, что это место несколько отличается от обычной гостиницы, куда люди приезжают в отпуск. Для начала, на входе висело следующее объявление: «Просим уважаемых гостей и их посетителей не входить в отель с оружием. Обращайтесь на рецепцию». Далее, внутри отеля находились белые люди в униформе (забавной, с шортами вместо брюк), которые выпивали в баре. Они являлись военнослужащими своеобразной мини-армии, сформированной всеми странами мира, чтобы навести здесь хоть какой-то порядок. Но поскольку страна была совсем маленькой, довольно скоро деньги на эту армию давать перестали. В результате последняя уменьшилась настолько, что ее хватало только на защиту самой себя. Навести порядок ей все равно бы не удалось, даже если бы она очень постаралась.