Там продавались разные вещи, сделанные монахами, — маленькие статуэтки, красивые блюдца, — и Гектор подумал, что обязательно купит что-нибудь в подарок Кларе.

Молодой монах вернулся, и Гектор очень обрадовался, потому что вместе с ним пришел старый монах, который, похоже, был ровесником отца Чанга! Увидев Гектора, старый монах засмеялся и сказал: «Здравствуйте. Итак, похоже, вы прибыли издалека?» Именно так и сказал, мы ничего не переводили, потому что старый монах владел языком Гектора так же хорошо, как сам Гектор!

Он повел Гектора в свой кабинет, и Гектор подумал, что там нужно будет сесть на маленькую циновку — ведь в таком месте не должно быть стульев. Но ничего подобного, кабинет монаха напоминал кабинет самого Гектора: в нем был настоящий письменный стол, стулья, много книг, компьютер, два телефона, маленькие статуэтки — китайские, естественно, — а еще очень красивый вид из окна на горы.

Старый монах объяснил ему, что в молодости, задолго до рождения Гектора, он провел несколько лет в его стране. Он был студентом и, зарабатывая на жизнь, мыл посуду в большом кафе, куда Гектор теперь иногда заходил пообедать. Старый монах задал Гектору множество вопросов, чтобы узнать, многое ли с тех пор изменилось в стране, и, похоже, все ответы Гектора доставляли ему удовольствие.

Гектор изложил причины своего визита. Ему все чаще встречались несчастные люди, которые на самом деле не имели никаких особых несчастий, и он хотел бы узнать, почему так происходит.

Старый монах слушал его очень внимательно, и Гектор подумал, что и он тоже по-настоящему интересуется людьми.

Гектор спросил его, может ли он рассказать что-нибудь важное о счастье.

Старый монах ответил:

— Первая серьезная ошибка: думать, будто счастье — это цель! — И снова засмеялся.

Гектору хотелось бы, чтобы он подробнее растолковал свою мысль, но старому монаху нравилось говорить, ничего особо не разъясняя.

Между тем в стране Гектора все больше людей выбирали религию старого монаха (впрочем, это не совсем религия, но разницу тут довольно сложно объяснить). Данная вера сделает их более счастливыми, думали они.

Старый монах ответил, что да, он согласен, однако зачастую люди из стран, подобных Гекторовой, на самом деле его религию не понимают, они приспосабливают ее на свой лад, и это немножко похоже на китайские рестораны в городе Гектора, где предлагают ненастоящую китайскую кухню. Но старый монах считал, что это, конечно, немного досадно, однако не страшно, потому что даже такая вера поможет им частично избавиться от беспокойства и стать добрее к окружающим. С другой стороны, он задавался вопросом, почему люди из страны Гектора так интересуются его религией, когда существует несколько прекрасных старинных местных религий. Возможно, лучше бы им, как раньше, обратиться к своим религиям, и тогда, глядишь, они бы сумели лучше их понять.

Гектор сказал, что все это очень сложно и, возможно, людям нравится религия старого монаха, так как с ней у них не связаны плохие воспоминания и, значит, остается надежда. То есть люди думают, что эта религия им поможет.

В любом случае старому монаху она, похоже, хорошо помогала, поскольку Гектор никогда не встречал такого довольного человека, который все время посмеивается, но при этом отнюдь не насмехается. А ведь он очень старый, и жизнь вряд ли приносила ему одни удовольствия.

Гектор помнил, что одно время люди, руководившие самой большой частью Китая, решили, будто монахи — люди бесполезные, и тут начали происходить страшные вещи, настолько страшные, что ужас берет, даже когда о них только рассказываешь. А поскольку монах происходил из этой части Китая, он наверняка обо всем этом отлично знает, что не мешает ему выглядеть счастливым.

Гектору очень хотелось бы, чтобы он открыл ему свой секрет счастья.

Старый монах, смеясь, посмотрел на него, а потом сказал:

— Отличная идея это ваше путешествие. Когда вы его завершите, приезжайте ко мне снова.

Вечером Гектор направился в офис за Эдуардом, чтобы поужинать вместе с ним. Было воскресенье, но, несмотря на это, Эдуард работал, потому что торопился подготовить к завтрашнему утру досье. В его задачу входило показать одному очень важному господину, как следует осуществить слияние-приобретение, и он торопился, чтобы сделать это раньше другого Эдуарда из другого банка, который хотел продемонстрировать то же самое тому же важному господину. Что до самого важного господина, то он стремился провернуть это слияние-приобретение быстрее другого, тоже очень важного господина, который желал того же самого. Гектор понял, что в бизнесе всегда происходят своего рода гонки, а в психиатрии все чуть-чуть по-другому — опережать там некого, достаточно просто не позволять пациенту слишком долго изливать душу, иначе запоздаешь с приемом следующих пациентов, а они этого не любят.

Гектор искал офис Эдуарда в высоких и очень современных башнях, стоящих на самом берегу моря. Только пляжа там не было: лишь набережные и причалы с огромными кораблями или стройки, где возводились новые башни.

Автомобили ездили сверху, по эстакадам, и это было удобно, потому что Гектор мог ходить между башнями, не боясь, что его собьет машина. Он подошел к очень красивой и ярко сверкающей башне Эдуарда. Она напоминала гигантское лезвие бритвы. Поскольку Гектор пришел слишком рано, он решил выпить кофе, и все сложилось очень удачно, потому что совсем рядом стояло большое современное кафе, целиком из стекла.

На этот раз официантки не были красавицами, и Гектор испытал облегчение, поскольку красота в большом количестве утомляет. К тому же он полагал, что такая острая чувствительность к женской красоте сродни болезни. Он, конечно, знал, что не единственный, кто ею страдает, но все же ожидал, что в один прекрасный день излечится. Только пока, как вы уже наверняка догадались, особо надеяться на это не приходилось.

Он позвонил Эдуарду, тот обрадовался другу, но был пока занят. И попросил Гектора немного посидеть в кафе, потом он за ним зайдет.

Гектор начал пить кофе из большой чашки, глядя на вход в башню.

И там он заметил нечто такое, что уже видел в этом квартале не единожды: группа маленьких китаянок расстелила на земле большую клеенку, потом все они уселись на нее, словно школьницы на пикнике. Присмотревшись, Гектор разглядел, что они не совсем такие, как другие китаянки: немного поменьше ростом, довольно хрупкие и слегка загорелые. Похоже, им было весело, они беспрерывно болтали и часто смеялись. В этом квартале ему попалось уже несколько таких групп, как эта. Они расстилали свои клеенки у входов в вестибюли башен и под пешеходными мостиками, то есть всюду, где можно скрыться от дождя, не заходя в помещение.

Гектор задумался, не служат ли они какому-нибудь новому культу. Ему очень хотелось узнать, в чем тут дело, может, это религия того старого монаха, потому что женщины, как и он, часто смеялись.

Он стал с нетерпением поджидать Эдуарда, разглядывая людей, выходящих из башни. Это были главным образом китайцы, но одетые как Эдуард в выходные дни, то есть в роскошных рубашках поло и в туфлях для прогулок на яхте. Присмотревшись к их походке, Гектор сразу понял, что они закончили те же институты, что и Эдуард, — где люди учатся, чтобы стать богатыми. (Не забывайте: Гектор — психиатр, и потому стоит ему взглянуть на человека, и он уже знает, где тот учился и коллекционировал ли его дедушка бабочек.) Встречались среди выходивших также и европейцы, как Эдуард, и по их внешнему виду Гектор пытался угадать, из какой они страны. Наверняка он иногда ошибался, но поскольку все равно проверить невозможно, он никогда не узнает, прав ли в своих догадках, Гектор отлично развлекался и временами даже смеялся в одиночестве.

А вот коллегам Эдуарда, покидавшим башни, было, похоже, не до смеха: они выглядели уставшими, а некоторые шли, глядя себе под ноги, как люди, у которых большие проблемы. Те, что выходили группками, переговаривались с таким серьезным видом, что временами казалось, будто они сердятся друг на друга. Некоторые были очень озабочены, словно копались в собственных мозгах, и Гектору даже захотелось подойти к ним и прописать таблетки. Это кафе вполне подошло бы ему как психиатру для работы, если бы он немного лучше говорил по-английски.