— Похоже на правду… Вы давно знаете Неймарка? Что он за человек?

— По-моему, совершенно прелестный. А почему вы спрашиваете?

— Должен же я знать, с кем придётся плавать.

— Неужели Александр Матвеевич поедет с нами? — всплеснула руками Светлана. — Прямо не верится! И главное молчал, как партизан. Ай-я-яй…

— Скорее всего просто не был в курсе.

— Разве можно не знать о таких вещах?

— Очень даже свободно. Ваш Александр Матвеевич знал, что его зарубили в самом начале. Но нынче ситуация коренным образом изменилась, о чём пока осведомлены только мы с вами.

— Приятная весть!

— Вот уж в чём не уверен, хоть и дрался за него, аки лев. Но ведь не всегда побеждаешь.

— Ей-богу, Герман Кондратьевич, вам зачтётся. Не пожалеете.

— Значит, вы с ним дружны?

— Конечно! Он же сейчас на биостанции.

— Тогда дайте ему весточку от моего имени.

— Я? — удивилась Рунова. — При чём же здесь я, Герман Кондратьевич? Вы — другое дело, а я лицо неофициальное.

— Шучу, Светлана Андреевна, шучу… Так вы поправляйтесь, голубушка, накапливайте силёнок. — Он поднялся с видимой неохотой. — А мне пора к штурвалу.

— Спасибо за всё, что вы сделали для меня! — Светлана с чувством пожала его объёмистую руку. — И не только для меня. Я по-настоящему счастлива, Герман Кондратьевич, мне стало везти на хороших людей.

— Будете молодцом? Не подведёте?

— Не сомневайтесь, не подведу.

Лебедева с её старомодной причёской и непринуждённой манерой вести разговор произвела на Кирилла отрадное впечатление. Ему сразу захотелось остаться в этой просторной комнате, где вперемежку с приборами стояли цветы и плавали в хромотографических банках живородящие рыбки.

— Вы у кого кончали? — спросила она, выслушав пространный рассказ о проводимых исследованиях.

— У академика Градова.

— О-о! — уважительно протянула Анастасия Михайловна. — Мстислав Валерьянович! Он, кажется, на структурной химии в последнее время сосредоточился?

— Я тоже структурой воды занимался, воды и растворов неэлектролитов.

— То, что надо! — обрадованно заверила Лебедева. — Вода и углеводороды для нашего шефа идея фикс… Вы в общих чертах знакомы с теорией Игнатия Сергеевича?

— К сожалению, нет, — неловко поёжился Кирилл. — В области геологии мои познания равны нулю.

— Здесь скорее геохимия, — уточнила Лебедева, — геохимические основы теории нефтегазовых скоплений.

— Ещё хуже! — Он с деланной обречённостью махнул рукой.

— Дело наживное. Я когда-то тоже начинала на голом месте. Уверяю вас, что через полгода дойдёте до полной кондиции. При желании, разумеется… Вы что предпочитаете больше: теорию или эксперимент?

— Честно говоря, теорию, хотя не чураюсь и экспериментальных исследований. Иногда даже люблю.

— Вам придётся взять на себя и то, и это. Положение трудное, но выгодное. На целую фирму вы будете единственным спецом.

— Не знаю, смогу ли, — Кирилл счёл нужным выказать долю сомнения. — Ведь для меня это абсолютно новая область.

— Не только для вас, между прочим. Для всей геологической науки.

— Тем хуже для меня.

— Я не шучу, — улыбнулась Лебедева, показав симпатичные ямочки. — А геологии вы не бойтесь. Единственно, что вам следует по-настоящему знать, это куда пойдёт ваша физхимия, на что она нацелена, на какие вопросы призвана ответить.

— Прикладная физхимия. — Кирилл сделал глубокомысленное лицо. — У нас в институте я с этим смирился.

— Прикладная? — она вслушалась в звучание. — Смотря как взглянуть. Вы будете заниматься чистыми системами, притом на самом высоком научном уровне. Есть лишь одно непременное условие. Параметры исследуемых систем вам будет задавать природа. Фазовый состав, температура, давление — всё, как в недрах земли.

— Увлекательная задача.

— А я вам что говорю?

— Но если для понимания термодинамики процесса потребуется выйти за рамки?

— Ради бога! Вы над собой полный хозяин… Кстати, эти рамки не столь узки, как вам могло показаться.

— В самом деле?

— Естественно, — Анастасия Михайловна развела руками. — От вечной мерзлоты до кратера вулкана. Меня бы на вашем месте волновало другое: как угнаться за безграничным разнообразием природы?

— Какие предельные значения параметров? Я имею в виду существование нефти и газа.

— Ну, скажем, тысяча атмосфер. — Лебедева на мгновение задумалась. — Триста, а то и четыреста градусов Цельсия. Возможно, конечно, что скопления углеводородов есть и на больших глубинах. Очевидно, мы получим ответ на этот вопрос в ближайшие годы… Про сверхглубокие скважины слышали?

— Где-то на Севере, кажется?

— Не только. Игнатий Сергеевич тоже приложил свою руку к глубинному бурению.

— Температура — не проблемы, — сказал Кирилл. — Давление тоже легко воспроизвести.

— Легко?! — встрепенулась Лебедева. — Да вы хоть представляете себе, что такое вода в критических условиях? Она растворяет даже платину! Впрочем, вы знаете, если работали с водой.

— Простите, — смутился Кирилл. — Я думал о нефти и упустил из виду воду. Триста семьдесят четыре градуса действительно трудный рубеж.

— В воде вся штука! — Лебедева успокоительно улыбнулась. — Игнатий Сергеевич полагает, что она-то и ответственна за образование нефтяных пластов. Просачиваясь вверх сквозь поры горных пород, растворы постепенно остывали, выделяя углеводородные фракции. Такова общая схема… Вам нравится?

— Надо осмыслить.

— Верно. Тем более что вам предстоит доказать её, опираясь на мощь естественных наук.

— Или опровергнуть?

— Доказать, — твёрдо ответила Лебедева. — Схема железная.

— Вы так говорите, Анастасия Михайловна, словно всё решено и мне нужно приступать к работе.

— Это другой вопрос. — Лебедева задумчиво поиграла карандашом. — Но я предпочитаю сразу установить полную ясность. С проблемной стороны. Ведь остальное приложится?

— Не всегда. Градов, например, хотел забрать меня в аспирантуру, но не смог. Не приложилось. Вы уверены, что я вам подойду?

— Хороший вопрос, прямой… Решать в конечном счёте будет Корват, но не думаю, что тут возникнут какие-то осложнения. Если, как вы понимаете, мы с вами договоримся… А вам не жаль бросать свою тему? — Она обратила на него пристальный взгляд.

— Жаль. Только я не брошу.

— Неужели? — Лебедева изумлённо раскрыла глаза. — Станете работать на два фронта? Интересно, как вы себе это представляете?

— Так получилось, что я давно отошёл от эксперимента и занимаюсь только теорией. Опыты большей частью проводит мой друг и соавтор. Надеюсь, мы по-прежнему сможем помогать друг другу.

— Но, Кирилл Ионович, вы ведь даже не кандидат! Две такие проблемы?.. Полагаете, это возможно?

— Вряд ли я сильно поумнею, защитив диссертацию. — Он попытался смягчить категоричность ответа шуткой. — Кстати, работа почти готова. Не бросать же её?

— Ещё бы! Нет, вам обязательно нужно защититься. Тут я вас полностью понимаю. — Она прижала руку к груди. — Но потом, Кирилл Ионович? Потом? С шефом работать одно удовольствие. Он очень интересный человек! Вы даже сами не заметите, как с головой уйдёте в работу. Чем-то придётся пожертвовать.

— Я надеюсь на переходный период. Как только мы доведём процесс до завода, моя роль будет сыграна.

— Ну, вам виднее, — протянула она с сомнением. — Не знаю, как вы сможете.

— Смогу, Анастасия Михайловна! Пусть эта сторона вас не смущает. Смогу.

— Вы решились сменить профиль только потому, что Евгений Владимирович перевёлся в Новосибирск? Меня правильно информировали?

— Правильно, — скрывая улыбку, кивнул Кирилл. — У нас вокруг его кресла уже началась такая драчка, что руки опускаются. Тему могут прикрыть совершенно запросто.

— Не госбюджетная?

— Хоздоговорная.

— Знакомая ситуация, — сочувственно откликнулась Лебедева. — В общем, всё мне с вами ясно. — Она опять принялась вертеть карандаш. — Вы не станете возражать, если я переговорю с Евгением Владимировичем?