— У нас найдется столько времени, сколько потребуется, Джей, — заверил его Эвааль.

Правитель минуту помолчал, собираясь с мыслями. Несколько раз он бросал короткие взгляды на пришельцев, не решаясь задать вопрос, ответ на который он уже итак знал.

— Прошу меня извинить, если следующий мой вопрос покажется вам… бестактным, Эв… но каков ваш возраст и… какова продолжительность жизни аивлян? — осторожно поинтересовался Иеремия.

— Не вижу причины для извинений, Джей…

— …это форма вежливости, — улыбнулся правитель. — Положение обязывает меня показывать хорошие манеры… Тем более в присутствии дамы… — он слегка кивнул головой в сторону Ив.

— У вас хорошо получается, — улыбнувшись, ответила ему аивлянка.

— Отвечая на ваш вопрос, — продолжал Эвааль, — скажу, что я родился двенадцать с половиной тысячелетий назад…

Слова Эвааля произвели на землян заметное впечатление.

— Это не шутка? — спросил Иеремия, помолчав какое-то время.

— Нет, Джей, — ответил Эвааль. — Это не шутка. Что же касается возраста, то у аивлян это понятие не тождественно давности рождения.

— Не понимаю…

— Давайте я объясню вам, — сказала тогда Ив.

— Пожалуйста, Ив… — Иеремия был рад слушать аивлянку.

— Как уже сказал Эв, возраст и время рождения у нас не одно и то же.

— Но, если я родился тридцать девять лет назад, то мне, стало быть, тридцать девять, а не пятьдесят…

— Это логично. Для землян. Для аивлян же, уже много тысячелетий это не так.

Иеремия и Харрис, молча, уставились на женщину. В их лицах читалось непонимание.

— Вот смотрите, — продолжала она. — Наш корабль обнаружила Землю спустя четыре тысячи восемьсот девяносто девять лет… Эв сказал, что был рожден двенадцать с половиной тысяч лет тому назад… Это укладывается формально в рамки чисел, так как пять тысяч меньше двенадцати. Но взять в пример меня и Алька… Мне семьсот девятнадцать лет, а Альку — шестьсот тридцать семь…

— Вы весьма хороши для ровесницы Жанны д’Арк, Ив, — заметил Иеремия.

— Спасибо, Джей! — Ив снова улыбнулась. — Думаю, я даже постарше вашей Жанны… — уклончиво ответила она. — Говоря о возрасте, у нас принято учитывать лишь прожитое в базовой реальности время…

— Хм… а разве есть какие-то другие? не базовые реальности?

— Есть многочисленные симуляции, виртуальные реальности, время в которых воспринимается по-разному. Проведенное в таких реальностях время называется «субъективным временем». Человек, младший по базовому возрасту, субъективно может оказаться намного старше того, кто провел мало времени или вовсе не бывал в симуляции.

— Кажется, я начинаю понимать… — медленно произнес землянин.

— Это еще не все. Кроме симуляций есть и еще кое-что… Нечто, что можно назвать «машиной времени»…

Последние слова аивлянки заставили землянина вздрогнуть. Иеремия был готов поверить даже в путешествия сквозь время, если о них говорила ему эта удивительная женщина. Он, как и любой, кто читал книги, мечтал в свое время о таких путешествиях. Будучи еще ребенком, он читал знаменитый роман англичанина, родившегося в позапрошлом веке и смотрел замечательную кинотрилогию 1985-1990 годов. После было прочтено множество книг, просмотрено множество фильмов, пройдено множество видеоигр. Но именно «Машина времени» и «Назад в будущее» всегда оставались для него знаковыми произведениями.

— Значит и это возможно… — медленно произнес правитель.

— Ах, нет! — всплеснула руками Ив. — Не в том смысле, какой в это выражение вкладывали ваши фантасты… Путешествия во времени остаются фантастикой для нас, как и для вас. Я хотела сказать, что это как-бы индивидуальная машина времени. Мы называем это «архивацией». Это когда путешественник во времени прекращает существование на время. Это фактическая смерть. Но смерть обратимая.

— Потрясающе! — подал голос молчавший до того генерал. — И… не страшно?

— Вовсе нет! — улыбнулась и ему аивлянка. — Ты просто засыпаешь в одном веке, и просыпаешься в другом, не отправляясь меж тем в виртуальные миры. Это очень здорово. Мы с Альком — как раз такие путешественники во времени, — она снова улыбнулась. — Мы находились в архивации почти пять тысячелетий, и вот, мне все еще семьсот девятнадцать, а Альку — шестьсот тридцать семь.

— Думаю, тут надо уточнить… — снова заговорил молчаливый Альк. — Ив имеет в виду стандартные аивлянские годы, — чернокожий атлет перевел взгляд с Харриса на Иеремию. — На Аиви сутки примерно равны земным, планета получает столько же солнечного света как и Земля… оттого и жизнь на наших планетах развилась в похожие во многом формы… Не только мы с вами, но и многие животные и растения наших миров похожи… Но, в нашем году семьсот десять дней.

— Значит, все названные цифры можно смело умножать на два? — уточнил Иеремия.

— Да, если вам не нужна стопроцентная точность, — ответил Альк.

— Значит, вам, — правитель обратился к Эваалю, — должно быть, по меньшей мере, двадцать пять тысяч наших, земных лет?

— Вовсе нет, — ответил тот. — Мне немногим более четырех тысяч наших, аивлянских… Если быть точным, четыре тысячи четыреста одиннадцать.

— Девять тысяч земных…

— Что-то около того.

— Значит… de facto вы бессмертны.

— Если говорить строго, то — нет. Сама Вселенная не бессмертна. Она имеет начало и будет иметь конец… Но, что касается жизни… Технически, мы можем жить пока существует базовая реальность и связанная с ней… изнанка… подпространство… через которую наши корабли обходят открытое землянином Эйнштейном ограничение скорости…

— Среди аивлян есть те, — добавила Ив, — кого мы называем «долгожителями». К их числу относятся те, кто застали Эпоху корпораций и последовавшую за ней Революцию. Их не так много… Я имею в виду живущих в базовой реальности или в симуляциях… Большинство из них архивированы…

— Путешествуют во времени? — без тени сарказма спросил Иеремия.

— Да. Они возвращаются в реальность тогда, когда в нашем мире происходят значительные изменения… или когда реальность начинает нуждаться в них.

Ив замолчала.

Повисла пауза. Не та, которую иногда называют «неловкой», когда собеседники вдруг обнаруживают, что им нечего сказать, а другая, во время которой думают. Земляне переваривали услышанное. Все сказанное пришельцами о времени звучало как научная фантастика, которой Иеремия немало увлекался в юности.

Родившись уже после войны, Иеремия рос в мире «сталкеров» и радиоактивных пустошей, в котором вместо мутантов были просто больные, несчастные люди, а вместо зомби и вампиров — люди-каннибалы. Но одно в его мире точно совпадало с жанром так называемой постапокалиптики: его мир был полон двуногих хищников, грабителей, убийц, насильников, подлых проходимцев. Это очень роднило реальность окружающую с реальностью вымышленной, созданной писателями, киносценаристами, разработчиками компьютерных игр, которые были доступны принцу Джею. Он возненавидел постапокалиптику. Терпеть ее не мог. Он любил классическую прозу и научную фантастику, — первая показывала ему мир прошлого, пусть и не лишенного множества его недостатков, пусть, порой, и несправедливого, жестокого, но и оптимистичного, населенного героями, вызывавшими у него уважение; вторая же делала попытки описать мир будущего, мир, в котором Джею хотелось оказаться. Одним из таких миров стал для будущего правителя мир далекой, недосягаемой и притом такой близкой «Культуры», неистово и беззастенчиво, с потрясающим размахом описанный одним неугомонным шотландцем, — принц Джей хотел жить в том мире, хотел бежать в него. А вокруг царила треклятая сталкерщина! И вот перед ним были те, кого он отчаялся встретить при жизни (впрочем, после жизни он вообще не надеялся кого-то встретить, так как был атеистом). Эти люди казались ему богами! И их стремление помочь земному человечеству было — Иеремия в этом не сомневался — бескорыстным. Ибо что могут желать боги от простых смертных? Поклонения? Но поклонения жаждали боги, придуманные глупыми смертными, а эти боги — сами создали себя.