— За твое повышение, управляющий Макс!

При этих словах начальницы Макс тоже взял стакан и, когда та пригубила источавшую терпкий аромат жидкость, сделал смачный глоток.

— Ну… Что скажешь, Макс? Тебе уже лучше?

— Спасибо… Ангелика… да… конечно…

— Вот и замечательно.

Она сделала еще один маленький глоток, выдержав паузу.

Макс одним глотком допил содержимое бокала и, наконец, успокоился. Внутри потеплело, пары алкоголя слегка ударили в мозг, и Макс почувствовал себя увереннее.

— Тебе наверно интересно, что там вышло с Айном? — спросила Ангелика.

— Скорее, не что, а зачем. Зачем четвертому уровню было идти на предательство корпорации? Он что… дурак?

— У древних был один миф про такого, как Айн. Ты знаком с религиозными мифами древних, Макс?

— С какими мифами?

— Я говорю о христианах.

— Ах. Да, конечно. Кажется, я понимаю… — улыбнулся захмелевший Макс. — Вы про Иуду?

— Про него, — подтвердила Ангелика. — Иуда сдал своего учителя за тридцать серебряных монет… Так вот и этот говнюк согласился сдать свою корпорацию за терракредиты… Айн связался с одним мутным типом, приближенным к высшему совету директоров другой корпорации…

— И вам известно, какой именно корпорации?

— Из «Америки». Ему там пообещали должность «консультанта по Линее».

— Странно…

— Что странно?

— Не подумал бы, что этот Айн настолько глуп.

Ангелика с интересом взглянула на захмелевшего и осмелевшего Макса. Тот объяснил:

— Неужели предатель всерьез рассчитывал продолжить карьеру в «Америке» с четвертого уровня после предательства «Линеи»?

— Этот тип из «Америки» — давний знакомый Айна. Они вместе учились в университете. И, похоже, он действительно за него похлопотал… — пожала сухими плечами Ангелика. — Но я бы, на месте решившихся принять предателя, выяснила бы все, что хотела, и вышвырнула бы его вон.

— Ну, видимо, это его и ждет… — ответил Макс.

— Не ждет, — улыбнулась женщина, обнажив ровный ряд белых как фарфор зубов. — Он сейчас под домашним арестом, до суда. А после суда «Линея» лишит его всей памяти, связанной с ней. Нашего Иуду ждет блестящая карьера прола. Если будет стараться, может быть даже станет мастером.

Ангелика допила виски и отставила стакан в сторону. Макс взглянул на нее: в глазах женщины плясали чертики.

Сказать, что утренний визит к директору ошарашил Макса, значит — ничего не сказать. Макс ожидал чего угодно: от увольнения с последующим судебным разбирательством до секса с директором. Но оказалось, что он кругом ошибся. (Правда, насчет последнего предположения, как ему показалось, его заблуждение вполне могло носить временный характер.)

Когнитар пятого уровня, рядовой специалист по программированию Макс, вошедший утром в кабинет директора компании «Линея-10», вышел из него управляющим четвертого уровня, новым руководителем Отдела разработки и поддержки нейросетевого программного обеспечения.

В тот день — в последний день, когда Макс все еще продолжал числиться рядовым программистом — он решился сделать то, что ему уже давно следовало сделать.

В конце дня, когда все работники его бывшего отдела уже начали собираться по домам, Макс подошел к рабочему месту Рины. Девушка уже отключила терминал и собиралась уходить.

— Рина.

— Да, Макс… — Большие темно-зеленые глаза уставились на Макса, и все заранее заготовленные слова вылетели у него из головы.

— …Можно тебя попросить немного задержаться?

— Да, конечно.

Повисла неловкая пауза.

«Да что это с тобой, придурок!» — обругал себя мысленно Макс. «Давай уже, говори, раз начал!»

— Слушай… я не хочу, чтобы ты подумала, будто я… что став начальником, теперь… что я хочу…

— Макс, — девушка улыбнулась, — успокойся. Я ничего такого не думаю. Мы по-прежнему друзья.

— Рина. Я давно хотел предложить тебе сходить куда-нибудь вместе, — попробовал начать заново Макс. — И теперь, когда я… ведь завтра я уже не буду здесь… в общем… не смогу тебя увидеть…

Макс совсем запутался и, покраснев, замолчал.

— Я поняла. Ты хочешь пригласить меня на свидание, — продолжая улыбаться, сказала Рина.

— Да! — выпалил Макс. — Просто, теперь, когда мне повысили уровень и… это может выглядеть так, будто я злоупотребляю…

— Это выглядит так, будто я тебе нравлюсь, — серьезно сказала Рина.

— Да, нравишься. Очень! — собрался, наконец, с мыслями Макс. — В общем, давай считать, что я предложил тебе это вчера, или даже два, или три дня назад, когда я не был этим…

— Долго же ты собирался, Макс… — покачала головой девушка.

— Так ты…

— Да. Конечно, Макс. Я согласна. Пойдем. А куда?

Сто тридцать девять лет — таков был его возраст.

Пятьдесят лет назад он взошел на патриарший престол, и вот уже полвека правил Агаром, как полновластный император и первосвященник планеты.

Облаченный в разноцветные ризы, высокий худощавый старец с короткой белой бородой и гладким, абсолютно лысым черепом сидел на величественном троне посреди мраморного зала Собора Святых.

Старец взирал на собравшихся перед ним абсолютно белыми, без зрачков, не по-стариковски яркими, молодыми глазами. Такие глаза (как и белоснежные волосы, которые он давно утратил по причине преклонного возраста) среди агарян считались знаком высочайшего благородства и избранности перед Единым Всевышним.

Украшенный разноцветными алмазами белый престол, на котором сидел старец, стоял на возвышении из восьми, сложенных пирамидой одна на другую, восьмиугольных каменных плит. Цвет каждой плиты символизировал одну из древних Церквей, составивших вместе Единую Вселенскую Церковь Империи. Трон стоял на плите из белого мрамора, венчавшей пирамиду; ниже лежали плиты красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, пурпурного и серого цветов. Перед патриаршим престолом, разделенным надвое полукругом, расположились семь малых престолов. Четыре — по правую и три — по левую руку от правителя. Каждый престол имел под собой всего одну плиту-основание, и цвет плиты соответствовал цвету риз сидевшего на нем иерарха. Последовательность цветов была та же, что и в пирамиде под престолом патриарха, за исключением одного цвета, и начиналась с белого, стоявшего первым справа, и оканчивалась серым, который можно было также считать и первым, если считать слева направо. Между зеленым и пурпурным малыми престолами, на черном каменном полу зала лежала восьмиугольная плита-основание светло-синего цвета, на которой престола не было. Место то пустовало уже четыре столетия. Оно было проклято.

Собравшиеся первосвященники взирали на старца с почтением, ожидая, когда тот заговорит первым.

О произошедшем накануне в Проклятых землях нападении было известно всему двору, и слухи продолжали расползаться по столице.

Новостные каналы о случившемся, конечно же, ничего не сообщали, и простолюдины оставались в неведении. Слухи распространялись исключительно среди чиновников и благородных жителей Азргона.

— Брат Абримелех, — наконец обратился старец к главе Красного Братства, — расскажите нам, как обстоят дела в Арзебаре. Ваши люди уже схватили тех дьяволов, что умертвили брата нашего, Арбигоста?

— Нет, Ваша Святость, — ответил генерал-архипатрит. — Пока нет. Ведется расследование. Уже известно, что это дело рук революционеров…

— Разумеется. Кого же еще… — без иронии заметил старец.

— Есть основания полагать, — осторожно продолжал Абримелех, — что напавшие принадлежат к фракции так называемых «атеистов» — безбожников, наиболее радикально настроенных против Святой Церкви и Святого Престола.

Говоря это, иерарх встал со своего места — его трон стоял вторым после белого, на котором сидел Архаир, белый первоархипатрит — и размеренным шагом направился к центру зала. Его темно-красные ризы сидели безупречно на мощном, натренированном теле, движения его были точны и грациозны, как поступь матерого хищного зверя. Абримелех был немолод, но в хорошей физической форме, а о его любвеобильности и темпераменте (преимущественно в отношении юношей и мальчиков) ходили легенды.