Как позже выяснилось, шашских «пауков» поначалу сильно смутили различия в цвете кожи пришельцев, которое те приняли за признак кастовости. Когда кшасам объяснили, что цвет кожи, глаз, волос, ногтей, форма тела и даже пол у аивлян не имеют никакого сословно-кастового или какого-то иного значения, и есть лишь личный выбор каждого, делаемый на основе индивидуальных предпочтений, те с трудом верили что такое возможно. Дело в том, что их общество было некогда кастовым: окажись аивляне на Шаше пятью столетиями раньше (в летоисчислении аивлян это примерно 700 лет), они встретили бы там «пауков» самых различных оттенков зеленого и даже желтого цветов, свидетельствовавших о принадлежности тех к разным кастам. Светло-зеленые были тогда в подчинении у разрозненных феодальных группировок темно-зеленых и желтых, поделивших Шаш на отдельные королевства и княжества и использовавших их в качестве крестьян, слуг, рабочих и солдат. Но потом произошло то, что всегда происходит в мирах, где есть короли и «благородные»…

Да, кроткие светло-зеленые существа, что встретили аивлян, не всегда были кротки и, уж тем более, они не были покорны… Кшасы добыли свой мир оружием и кровью. Кровью королей и эксплуататоров. Ведь только так и добывается счастье для всех; только так создается светлое будущее.

— Ну? И что же ты там сидишь, Эв! — Эйнрит зачерпнула ладошкой воду и кинула в Эвааля. Несколько прохладных капель достигли цели. — Я здесь. И я жду тебя…

Дочь Аиви смотрела на своего избранника с искренней, животной прямотой. В ее взгляде был призыв… — нет! — в ее взгляде был вызов: иди ко мне!

Эвааль не стал больше говорить. Встав с камня, он ловко нырнул в озеро и в два мощных гребка пересек озерцо под водой. В это время Эйнрит оттолкнулась от камня, и сделала несколько гребков назад к берегу. Спустя мгновение, Эвааль вынырнул рядом с Эйнрит, его руки крепко обхватили талию женщины, он приподнял ее в воде, и она тотчас с исступленной страстью обхватила его ногами.

— Отец…

В дверях патриаршего кабинета появился серый первоархипатрит.

— Входи Шедареган, входи… — старец, как всегда в светском костюме, сидел в кресле за массивным столом из мореного дуба.

— Я не один…

— Да-да, я уже знаю, ты пришел с нашим другом, — улыбнулся старец. — Скажи ему, чтобы тоже вошел.

Шедареган обернулся и сделал приглашающий знак тому, кто ждал за дверью. Вслед за ним в кабинет вошел высокий мужчина средних лет в серых одеждах заклинателя. Увидев Патриарха, он уважительно откинул назад священнический капюшон.

Черты лица вошедшего были неприметны: короткие темно-коричневые волосы, желтые, немного раскосые глаза, широкий нос с горбинкой, тонкие губы прикрывали ровные, без следов вмешательства стоматолога, белые клыки, брови в меру густые с заломом — обычная внешность без признаков «высокого происхождения».

Встав из-за стола, старец подошел к ним.

— Бога нет, братья! — приветствовал он их, и обнял каждого, сначала Шедарегана, а после и второго гостя, переодетого священником.

— Бога нет, Ваша… — начал было тот.

— …святость? — показал клыки старец. — Оставь это…

— Хариб… — представился мужчина.

— Аиб, — сказал старец. — Аиб-Ваал… Шедареган зовет меня отцом, но это не имеет отношения к сану… Он действительно мне как сын… — правитель планеты тепло посмотрел на Шедарегана. — А для тебя, Хариб, я просто Аиб-Ваал.

— Как вам будет угодно, Аиб-Ваал… — тщательно скрывая неловкость, согласился Хариб.

— Идемте за мной, братья! — старец направился через кабинет к высоким дверям, украшенным витиеватой резьбой, изображавшей мифических животных. Двери сдвинулись в сторону, и перед гостями открылась залитая солнечным светом галерея зимнего сада, укрытая от внешней стужи прозрачными стенами и крышей.

По вымощенной брусчаткой прямой дорожке старец направился вглубь галереи. Шедареган и Хариб последовали за ним.

В нескольких арашах слева от дорожки была стена патриаршего дворца с выходившими внутрь галереи окнами, а справа, журча небольшими фонтанчиками, тянулся узкий неглубокий бассейн, за которым раскинули пышные кроны множества самых разных деревьев и растений со всей Империи. Дальше за деревьями была прозрачная стена, за которой вдали простиралось Средиземное море.

Дойдя до перекинутого через бассейн мостика, старец свернул к нему и, перейдя, пошел через сад к стоявшей на небольшом возвышении у прозрачной стены каменной беседке-ротонде с куполообразной крышей. Внутри ротонды на окруженной с трех сторон коваными перилами площадке были расставлены глубокие плетеные кресла. Взойдя по каменным ступеням, он расположился в одном из кресел, указав поднявшимся следом Шедарегану и Харибу на места напротив.

— Я пригласил вас обоих сюда… — начал старец, когда гости сели, — …тебя, Шедареган, моего названого сына… и тебя, Хариб-Связник, человека, о судьбе которого я узнал недавно… для того, чтобы рассказать вам одну историю… Мою историю.

— Отец… — взволнованно произнес Шедареган, но старец его оборвал:

— Подожди, Шедареган! Я знаю, что делаю! Целую жизнь эта история была моей тайной, но близится время, когда ты должен будешь занять мое место и продолжить мною начатое… а ты… — он взглянул на Хариба. — Позже ты поймешь, почему я позвал тебя. Я хочу, чтобы ты тоже узнал историю Аиб-Ваала…

Взглянув на лица почтительно молчавших в ожидании его дальнейших слов первосвященника и революционера, старец перевел взор на казавшийся бескрайним водный простор за стеной и начал свой рассказ…

Он, Эвааль, таково его настоящее имя, родился в семье ученых на Авлис — одной из трех лун Аиви — планеты, давшей название его цивилизации.

Авлис — это маленький мир — планета-спутник с тяжелым ядром, покрытый океаном с редкими цепочками островных архипелагов. Два тысячелетия (аивлянских тысячелетия, которые в три раза продолжительнее агарских) потребовалось аивлянам для того, чтобы превратить ледяной некогда шар в наполненный жизнью водный мир, вдоль экватора которого теперь возвышались города-башни, населенные десятками тысяч жителей.

В детстве маленький Эвааль очень любил смотреть на звезды. Он внимательно следил за тем, как перемещался по небу сине-голубой диск Аиви, планеты-родины его народа. Мальчику было интересно, почему оранжевый Олирес, главное солнце Аиви, и светло-голубой, почти белый Асфилихтес, второе солнце (как для Агара Нуброк), так странно вели себя в разное время года: то ходили по небу друг за другом, то принимались играть в прятки. Эвааль терпеливо дожидался, когда в небе можно будет увидеть другие спутники Аиви — Аплиа и Эфо, чтобы запечатлеть их вместе с Аиви на панорамном снимке. У него набралась целая коллекция таких снимков. Мальчик проводил много времени в детском парке на верху города-башни, наблюдая за небом и делая зарисовки в своем альбоме. После, приходя домой, Эвааль рассказывал родителям о сделанных им открытиях, показывая снимки, проекции и зарисовки, чем порой здорово веселил их.

Отец Эвааля, Афарегаль, изучал непонятные мальчику космические объекты и явления. Эвапахелия, его мать, напротив, занималась вполне понятными мальчику обитателями океана Авлис — морскими животными, которых (если хорошо себя вести) иногда можно было даже потрогать.

Подрастая, Эвааль стал все больше интересоваться другими планетами и звездами, и мир вокруг него становился все сложнее и интереснее. Он внимательно изучал научные труды по астрофизике и астробиологии и уделял много времени отчетам из далеких экспедиций. К двенадцати годам — времени совершеннолетия у аивлян — Эвааль уже знал, кем станет в будущем…

Космическим путешественником.

По совершеннолетии, Эвааль на семь суток погрузился в глубокую симуляцию, внутри которой его разум находился семь долгих десятилетий субъективного времени.