— В кошки-мышки? Мне кажется, я не…

— Да всёвы поняли. Лана вам. Чего ради тада эти мумбыюмбы за городом лагерем стали? Эй, Иван, ёк-карный бабай, веселуха ж бует. Я ж весь день ее кольту надраивал, — поглаживая стрелковое оружие в кобуре. — Я се из ан-наво такого задроты енотовую шапку сделаю, и не мне вам грить, что сзаду на ней станет болтаться, ага? А? — Это так развлекает Драного Зубцика, что он чуть не давится от хохота.

— Вообще-то, — Ленитроп сочиняет на ходу, — мое задание — в подобных операциях координировать разведку, — что бы это ни значило. — Я здесь для того, чтобы произвести рекогносцировку позиций неприятеля.

— Да какие уж приятели, — кивает Зубцик. — У них пухи и все такое. Черномазому в руки только одно доверить можно — метлу!

Клёви хмурится:

— Вы — вы ж не ждете, что мы туда с вамипойдем, ну. Мы вам подскажем, как добраться, товарищ, но это ж сумаспятить — переться туда одному. Подождали б до вечера? Выход, кажись, запланирован на полночь? Ну и дождались бы.

— Мне важно собрать определенную информацию заблаговременно, — непроницаемо, непроницаемо, хорошо, хорошо… — Не мне вам говорить, насколько это важно… — тяжкая пауза Лугоши, — …для всехнас.

Что ж, этим он заработал указания, как найти Шварцкоммандо, и его подбросили до города, где предприниматели подхватывают парочку Рьяных Фройляйн и отправляются к закату гулеванить. Ленитроп стоит в струе их выхлопа, бормочет.

В следующий раз тортиком не отделаешься, засранец…

Только через час он пешкодралом добирается до лагеря — по широкому лугу, чья окраска темнеет, будто зеленый колер потек и впитался в ворс… Ленитроп различает тень всякой травинки, что тянется к теням на восток… чистый молочный свет колоколообразной кривой взметывается над солнцем, что почти село, прозрачная белая плоть блекнет сквозь множество синего, от зеленовато-голубого до темно-стального в зените… зачем он здесь, зачем он это? Что он тут, прям как лемминг Урсула, — влезает в чужую частную вражду, когда он должен быть… что он там должен… э…

Ага! ага, что там с этим «Имиколексом G», со всяким Ябопом, и вдоба-авок «S-Gerat», Эния же крутой сыскарь, пойдет без никакой подмоги и наперекор всему, отомстит за друга, убитого Ими, вернет себе ксиву и отыщет таинственную железку, но вот теперь это ПРОСТО КАК…

Шаги перешептываются в сорняках и луговой травке, мычит в точности, как Фред Астер, задышливо, выше голову, раздумывая, велики ли у него шансы вновь отыскать Джинджер Роджерз по сю сторону красивой кончины…

И тут х-хабах — нет-нет, погоди, ты же должен сейчас планировать трезво, взвешивать варианты, ставить цели в этой критической поворотной точке твоего…

Йя — та-та,ИСКАТЬ ИГОЛКУ В…

Ненене ланате, Джексон, хватит вола вертеть, надо сосредоточиться… Итак «S-Gerat» — ладно, если найду этот «S-Gerat» и каким концом к нему прицеплен Ябоп, если это разнюхаю, ага ага теперь «Имиколекс»…

Ой…

Примерно тогда, словно по чьему-то простому томленью, небо перечеркивает одинокий стежок — первая звезда.

Пускай я успею их вовремя предупредить.

Они наваливаются на Ленитропа меж деревьев — жилистые, бородатые, черные, — тащат его к кострам, у которых кто-то играет на мбире, чей резонатор вырезан из куска немецкой сосны, а язычки — из рессор расфига-ченного «фольксвагена». Женщины в белых хлопковых юбках с набитыми темно-синими цветами, в белых блузках, отделанных тесьмой передниках и черных платках хлопочут с кастрюлями и сковородками. У кого-то — ожерелья из скорлупы страусовых яиц, на которых ножами награвировали что-то красное и синее. Над огнем сочится огромный шмат говядины на деревянном вертеле.

Энциана нет, но есть Андреас Орукамбе — напряженный, как провод под током, во флотском пуловере и армейских рабочих штанах. Ленитропа он помнит.

—  Was ist los?

Ленитроп ему сообщает.

— Должны быть здесь в полночь. Не знаю, сколько их там, но вам, наверное, лучше убраться.

— Наверное. — Андреас улыбается. — Вы ели?

За ужином спорят: идти или остаться. Это не принятие тактического решения, как Ленитропа учили на офицерских курсах. Очевидно, здесь в ход идут иные соображения, что-то такое, о чем зонгереро знают, а Ленитроп нет.

— Мы должны идти, куда идем, — позже объясняет ему Андреас. — Куда хочет Мукуру.

— А. А, я думал, вы тут ищете чего-то, как и все. 00000, например?

— Она у Мукуру. Он ее прячет, а мы ищем там, где он хочет.

— Слушайте, у меня на этот «S-Gerat» есть наводка. — И он пересказывает им историю Греты Эрдман — Пустошь, химзавод, имя Бликеро…

Этоуже не просто звоночек. Целый гонг. Все со всеми переглядываются.

— Значит, — очень осторожно говорит Андреас, — так звали немца, что командовал батареей, на которой использовали «S-Gerat»?

— Я не знаю, использовалиего там или нет. Бликеро отвез женщину на завод, где «S-Gerat» либо собирали, либо производили деталь — из какого-то пластика, называется «Имиколекс G».

— И она не сказала где.

— Только «на Пустоши». Попробуйте найти ее мужа — Миклоша Танатца. Может, он видел пуск, если тот вообще случился. Тогда произошло нечто экстраординарное, но я так и не выяснил что.

— Спасибо.

— Нормально. Может, теперь и вы мне кое-что скажете. — Он вытаскивает прихваченную мандалу. — Что это значит?

Андреас кладет ее на землю, поворачивает так, чтобы К смотрело на северо-запад.

—  Klar, — касаясь каждой буквы, — Entluftung— это женские буквы. Северные. В наших селеньях женщины жили в хижинах на северной половине круга, мужчины — на южной. Сама деревня была мандалой. Klar— оплодотворение и рождение, Entluftung— дыхание, душа. Zundungи Vorstufe— мужские знаки, деятельность, огонь и подготовка или строительство. А в центре — Hauptstufe.Загон, где мы держим священный скот. Души предков. Тут то же самое. Рождение, душа, огонь, строительство. Мужское и женское — вместе… Четыре стабилизатора Ракеты составляют крест — тоже мандалу. Номер один показывает, куда она полетит. Два — это тангаж, три — рыскание и крен, четыре — тангаж. Каждая противолежащая пара стабилизаторов работала вместе и двигалась в противоположных смыслах. Единство противоположностей. Вы понимаете, отчего нам могло казаться, будто она с нами говорит, хоть мы и не ставили ее на стабилизаторы и ей не поклонялись. Но она ждала нас, когда много лет назад мы пришли на север, в Германию… пускай смятенные, пускай лишенные корней, мы и тогда знали, что наш удел связан с ее судьбою. Что мы обойдены армией фон Троты, дабы сумели найти Агрегат.

Ленитроп отдает ему мандалу. Может, подействует, как та Энцианова мантра: mba-kayere(я обойден), mba-kayere… оберег на сегодня против Клёви, против Чичерина. Мезуза. Надежный пропуск через дурную ночь…

Шварцкоммандос добрались до Ахтфадена, зато Чичерин дотянулся до Нэрриша. Это ему стоило Дер Шпрингера и троих бойцов в лазарете с глубокими укусами. Одной порванной артерии. Нэрриш старался уйти в стиле Оди Мёрфи. Скакуна на офицера — Нэрриш под наркогипнозом бредил о Священном Круге и Кресте Стабилизаторов. Но черные не знают, что еще знал Нэрриш:

(а) сземли до«S-Gerat» была радиолиния, а обратно — не было;

(б) между сервоприводом и специальной линией подачи кислорода от главного бака в корму к устройству имелись помехи;

(в) Вайссман не только координировал проект «S-Gerat» в Нордхаузене, но и командовал батареей, запустившей Ракету 00000.