Когда лучники разделились на два отряда и приготовились засыпать стрелами задние шеренги нубийцев, кровь застыла у Па-Рамессу в жилах: на поле боя появились огромные звери и стали яростно расшвыривать и топтать людей. Нубийцы привели слонов! Стрелы и копья практически не наносили им повреждений, а лучники, которых они везли на своих спинах, расстреливали с высоты солдат царской армии. Более того, колесницы слоны переворачивали, как игрушки! Но царские лучники быстро нашли выход из ситуации: они догадались целиться во вражеских лучников, которые, сидя на спинах слонов, представляли собой отличную мишень. Некоторые по собственной инициативе воспользовались просмоленными и подожженными стрелами. Эффект был потрясающим. Обычная стрела могла принести с собой смерть, стрела же горящая будила в животных извечный страх перед огнем. Слоны с ревом вставали на дыбы, сбрасывая седоков. Не прошло и четверти часа, как нубийские стрелки оказались на земле, а слоны продолжали носиться по полю — паника поддерживалась новыми горящими стрелами. Огромные животные метались из стороны в сторону, брыкались, чем наводили ужас на мятежников. Пытаясь вырваться из этого ада, они затоптали многих и унеслись в поля. Военная хитрость врага обернулась против него самого.

Через два часа после начала сражения на поле оставалось не более двух тысяч мятежников, которые продолжали сопротивляться. Охваченный яростью битвы, Па-Рамессу, невзирая на просьбы военачальников, бросился в бой, обнажив саблю, напоминая восставшего из ада демона. Он рубился как сумасшедший, отсекая руки, а один раз снес одним ударом нубийцу голову. Никто не осмеливался к нему приблизиться. И все же два командира встали по обе стороны от него, и один из них вовремя отразил удар нубийца, пытавшегося вонзить копье принцу в живот. Па-Рамессу отделался порезом на бедре. Атаковавшего принца нубийца повалили на землю и кинжалом перерезали горло. Голова его покатилась по красной и липкой от крови земле. Задыхаясь, Па-Рамессу посмотрел на своих спасителей.

— Кто вас послал?

— Командир конников, светлейший принц.

— Как тебя зовут? — спросил он у того, кто отразил удар копья.

— Я — старший командир Хорамес, светлейший принц.

Измазанный кровью Па-Рамессу захохотал. Он казался пришельцем из иного мира — окровавленный, с яркой рыжей шевелюрой. Командиры смотрели на него с удивлением, если не сказать со страхом. Втроем они покинули поле боя. Неужели соправитель Па-Рамессу потерял рассудок?

Еще до захода солнца все было кончено. Земля нома Бухен была усеяна трупами. Па-Рамессу умылся. Лекари поторопились перевязать ему рану, которая причиняла боль и заставляла хромать.

Вечером командиры пришли к выводу, что армия мятежников насчитывала не менее двенадцати тысяч человек. Около четырех тысяч нашли смерть на поле битвы, а еще многие были ранены. Царская же армия потеряла три тысячи солдат и более тридцати лошадей.

— Это настоящая война, светлейший принц, — сказал военачальник Именир Па-Рамессу, который пытался разработать плохо слушающуюся ногу.

Война с собственными подданными. Какая бессмыслица!

Взорам победителей предстала странная картина: к ним размеренным шагом шли слоны. Как только все стихло, они решили вернуться к людям.

Какой-то солдат подошел к вожаку стада и заговорил с ним, поглаживая ему хобот. Потом угостил бананом и с радостным видом увел за собой. Остальные животные, привлеченные запахом бананов, пошли следом.

С этими подданными было намного легче договориться.

Вот так, в сопровождении стада слонов, армия фараона и явилась ко дворцу наместника Бухена.

Ужас, испытанный наместником Бухена Себахепри при приближении царских войск, красноречиво свидетельствовал о том, что он не ожидал, что мятеж будет подавлен так быстро и эффективно. Прибыв во дворец, Па-Рамессу не удостоил подобострастно приветствовавшего его наместника даже взглядом. Хуже того — обернувшись, он плюнул на него. В следующее мгновение военачальник Именир приказал арестовать Себахепри, а тот уже не пытался изобразить возмущение. Солдаты в короткий срок наводнили дворец и прилежащие здания, которые были государственной собственностью.

Не дав писцам времени оправиться от потрясения, Па-Рамессу приказал собрать их в просторном зале, служившем Себахепри рабочим кабинетом.

— Кто из вас ведает казной нома? — спросил он нарочито резко.

— Я, светлейший принц, — пробормотал самый старший из писцов.

Глядя на него, можно было подумать, что создатель плохо присоединил кисти к предплечьям — они двигались так, словно жили своей собственной жизнью.

— Покажи мне сундуки, — приказал Па-Рамессу. — И возьми с собой двух счетоводов. Военачальник Аамеду, прошу, идем со мной.

Пройдя по коридору, они оказались в хранилище. Старый писец указал на шесть кубической формы сундуков высотой в два локтя. Па-Рамессу поднял крышку первого: он был наполнен мелкими, размером с палец, слитками золота и мешочками с золотым песком. Во втором были золотые кольца. Остальные четыре содержали кольца из серебра и меди. Аамеду прищурился. Па-Рамессу же подумал, что бдительность Птахмоса распространялась только на мелких расхитителей, минуя крупных. Существовало два возможных объяснения этому: либо Себахепри удавалось обманывать Птахмоса, либо они были заодно. Но уже то, что номарх охотно сообщил принцу о монархических устремлениях Птахмоса, говорило о том, что он с удовольствием бы избавился от придирчивого чиновника.

— Я хочу, чтобы ты составил опись содержимого этих сундуков к вечеру, — приказал Па-Рамессу казначею. — Военачальник, отныне эти сокровища находятся под защитой наших солдат. Мы заберем их с собой в Уасет. Я хочу, чтобы до отъезда их охраняли днем и ночью.

Покончив с этим делом, принц решил прогуляться по саду наместника. Даже в дворцовом саду в Уасете не было такого количества благоухающих и редких растений. Но самым неожиданным украшением сада оказались пятнистые хищники семейства кошачьих с «подведенными» глазами и медлительными движениями. Нисколько не боясь, они подошли к Па-Рамессу и позволили погладить себя по голове.

— Это гепарды, светлейший принц, — пояснил садовник.

— Для чего они нужны?

— Они сопровождали номарха на охоте. Кроме того, они прекрасно справляются с ролью домашних животных.

Внимание Па-Рамессу привлекли два других зверя. Львы!

— А эти?

Садовник ответил робко:

— А эти, светлейший принц, охраняют дом и сад от воров.

— Они никогда не нападали на хозяина?

Садовник только улыбнулся в ответ. Стоящие неподалеку слоны равнодушно взирали на происходящее; солдаты, успевшие проникнуться к этим гигантам искренней симпатией, кормили их бананами и лепешками.

Па-Рамессу безумно хотелось отдохнуть. Он устроился в покоях Себахепри. Их роскошь поразила принца: вся мебель была из черного дерева, инкрустированного золотом и слоновой костью, всюду звериные шкуры, золотые и серебряные изделия, а слуг, похоже, больше, чем у самого фараона. Па-Рамессу приказал приготовить трапезу для командиров.

При виде такого количества блюд, ожидавших их на столе в большом зале дворца с прекрасным видом на сад, Па-Рамессу сделал большие глаза. Военачальники и командиры рассмеялись. Виночерпий налил ему светлого сладкого вина в серебряный, инкрустированный золотом кубок. Справившись о происхождении напитка, он узнал, что его привозят на лодках из виноградников Нижнего Египта. Что ж, по всей видимости, наместник Себахепри привык услаждать свой вкус дорогими винами…

— Мы наслаждаемся плодами продажности, — объявил Па-Рамессу своим командирам, пробуя салат из рыбы с бамией [27].

— Хуже всего, светлейший принц, то, что теми же плодами питали армию, которую ты разбил.

— Которую мыразбили, — уточнил Па-Рамессу.

— Светлейший принц великодушен!