Его приказ передали землекопам. Па-Рамессу с наместником расположились в тени небольшого навеса. Преемник Себахепри видел соправителя в гневе, поэтому трясся от страха. Однако со временем непринужденность и любезность принца помогли ему успокоиться, он стал меньше путаться в словах. Па-Рамессу поинтересовался, как обстоят дела в номе после подавления мятежа, попросил назвать имена крупных землевладельцев, спросил об их отношении к царской власти и увеличению численности солдат в гарнизонах; одним словом, постарался выведать у наместника как можно больше.

Спустя четыре часа их внимание привлекли громкие крики. Прибежал взволнованный бригадир:

— Твое величество! Мы нашли воду!

Па-Рамессу с наместником подошли поближе; рабочие весело суетились на дне воронки локтей в сорок глубиной. Наместник взмахнул руками, словно собирался взлететь.

— Боги направляли тебя! — воскликнул он.

Па-Рамессу самодовольно улыбнулся в ответ.

— Сообщи об этом повсеместно, номарх. И когда работы будут закончены, назовите его «Колодец Рамессу», — сказал он. — Я хочу, чтобы отныне караваны запасались водой тут.

Он приказал, чтобы землекопам выдали плату вдвое больше обычной.

Вернувшись в город, он призвал к себе Иминеджа, желая лучше познакомиться с ним. Осведомителя он видел всего один раз, вскоре после своего возведения на трон. Иминедж поспешил явиться во дворец номарха.

Взгляд Па-Рамессу пробежал по пейзажу за окном, характерному для Верхнего Египта, — серебристо-зеленым полям и деревьям; все дышало безмятежностью, но принц давно понял, что наружность бывает обманчива; быстрый скорпион и верткая змея часто прячутся на плодородном поле, роза впускает в свое лоно осу, вонь поднимается над спокойной водой каналов.

Лицо Иминеджа при виде повелителя осветилось радостью. Возможно, это была даже не радость, а истинное наслаждение.

— С того момента, как я лицезрел твой лик, светлейший принц, прошла всего одна ночь.

Такого оригинального приветствия Па-Рамессу раньше слышать не доводилось. Он ответил натянутой улыбкой.

— Что нового ты мне расскажешь?

Взгляд писца омрачился.

— Тот, за кем ты поручил мне наблюдать, все так же пребывает в Бухене, и его гибельное влияние крепнет с каждым месяцем.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как я имел честь тебе писать, в наших краях он имеет репутацию человека справедливого и усердного, но теперь все знают, что он — законный наследник династии, правившей до твоих славных предков. Он поведал немногим избранным, в числе которых жрец Неджьем-Атон, что его ранг был официально признан царствующей семьей, доказательством чего служит тот факт, что его изобразили в свите фараона на барельефе храма Амона, но из-за чьих-то интриг его лишили законных прав и уничтожили это изображение. Я писал тебе об этом, светлейший принц.

Па-Рамессу мысленно упрекнул себя в том, что не читал последних донесений Иминеджа.

— Связан ли Птахмос каким-либо образом с зачинщиками недавних мятежей?

— Я не знаю наверняка, поскольку до сих пор не обладаю достаточными сведениями, но полагаю, что в этом человеке мятежники видели того, кто поможет их мечтам о независимости реализоваться.

— Каким же образом?

— Прости меня, светлейший принц, что я повторяю тебе все эти глупости и мерзости, но те, кто стремится к независимости, считают, что смогут добиться своего, если на трон взойдет Птахмос.

— «Те, кто стремится к независимости»? — повторил пораженный Па-Рамессу. — Значит, это сумасшествие еще не закончилось?

— Принц примерно наказал лихоимцев, и многие боятся идти на махинации. Но пережитое унижение не дает им покоя. Они надеются, что, когда ты взойдешь на трон своих предков, в армии случится разлад.

Па-Рамессу расстроился так, что на какое-то время лишился дара речи. Так значит, Верхний Египет мечтает о том, чтобы выйти из-под власти фараона! Победа армии фараона не рассеяла опасность, она просто загнала ее в логово. Радость от того, что ему удалось найти воду, померкла.

— Но почему авторитет Птахмоса во властных кругах растет?

— Они приписывают ему дар пророчества с той поры, когда он нашел воду, в то время как твоему божественному отцу это не удалось.

— Они изменят свое мнение. Сегодня утром я приказал вырыть новый колодец. И в нем есть вода.

Иминедж, удивленный таким самомнением, вытянул шею, но промолчал.

— Ты уверен в том, что сказал? — спросил у него Па-Рамессу.

— Светлейший принц, я вверил тебе свою жизнь, и я не осмелился бы сказать тебе слово или начертать знак в адресованном тебе послании, если бы не собирал сведения так старательно, как Тот взвешивает кав загробном мире.

— Ты вверил мне свою жизнь? — удивился Па-Рамессу.

— Светлейший принц, ты прекрасен, как Ра, и смел, как Сет, побеждающий Апопа. Одним своим видом ты завоевываешь сердца. Но помимо этого ты добр и справедлив, и это тоже всем известно. Во времена, когда я был простым военным писцом, один офицер сказал мне: «Этот юноша станет величайшим из царей. У него доброе сердце и проницательный ум. Радуйся, что живешь в дни его правления!» Я увидел тебя и полюбил. Прости меня, светлейший принц, что я открываю тебе свое сердце.

Па-Рамессу улыбнулся.

— Я бы хотел, чтобы все сердца были подобны твоему, Иминедж. Ты помнишь имя этого офицера?

— Помню, светлейший принц. Это старший командир конюшен Хорамес.

Па-Рамессу не верил своим ушам. Верной службой, нет, преданностью Иминеджа он был обязан отцу своего соперника! Это не укладывалось в его голове.

Однако ситуацию это не меняло. Птахмос, вне всяких сомнений, не оставил своих мечтаний о короне. Под каким именем он собирался править? Аменхотеп V? И что с ним делать? Арестовать? Отдать под суд? Это было рискованно, поскольку огонь мятежа мог снова вспыхнуть в номах Верхнего Египта, добавляя веса россказням этого мечтателя и пустозвона.

А обладающий властью в стране в это время, конечно же, прогуливался в саду своего дворца в Ми-Уре.

Принц пригласил Иминеджа отужинать за своим столом и, к изумлению номарха, посадил его справа от себя, что было невиданной честью…

Вернувшись в Уасет, Па-Рамессу нашел хороший повод дать волю глухому гневу, который переполнял его с того момента, как он поговорил с Иминеджем. Один из воинственных народов моря, шардана, взяв в союзники западные племена, техену и машауаш, большими силами высадились в дельте Великой Реки; они поднялись по западному рукаву реки, обманув бдительность стражей в укреплениях, и теперь захватывали плодородные земли. Они еще были довольно далеко от Ми-Ура, но Сети, то и дело упоминая Ваала и его тринадцать демонов, уступил просьбам близких и вернулся в столицу, дав сыну полную свободу действий в отношении этих дерзких захватчиков.

Сколько их было? Две-три тысячи, по словам осведомителей и разведчиков, но они действовали как разбойники в захваченных поселениях, грабили дома и насиловали женщин. За два дня Па-Рамессу собрал армию в пятнадцать тысяч человек, включая воинов на колесницах и копейщиков, и устремился на противника, кишевшего на Земле Хора, как блохи Апопа. На рассвете египетская армия достигла первых захваченных противником селений. Шардана, разбуженные грохотом колесниц и криками атакующего противника, смогли оказать лишь незначительное сопротивление. Их было легко узнать по бледной коже и бородам, что значительно облегчало задачу солдатам Хора.

Красный демон, как прозвали принца-соправителя жители окрестных поселений, был на передней линии, и вид его вселял в неприятеля страх. И хотя шардана нельзя было назвать слабым противником, для наведения порядка потребовалось всего два дня. Корабли, на которых приплыли захватчики, египтяне сожгли или забрали себе. Крокодилы, редко поднимавшиеся так высоко по реке, славно попировали трупами сражавшихся. Армия Па-Рамессу взяла в плен тысячу человек. Большинство из них проявили здравомыслие, согласившись стать наемниками в египетской армии или работать на царских полях, в рудниках и на стройках. Правда, к ужасу пленников, их всех заставили обрить бороду и голову.