Единственное, что в итоге меня успокаивает, это голос Чарли в 21:30. Он просит не ходить в дом к его отцу даже под страхом смерти, и я обещаю. На ночь запираю окно и задергиваю шторы, хотя привыкла просыпаться под чириканье птиц, и пью горячий шоколад, думая о том, что Чарли Осборн, вполне может статься, когда-то убил человека.

Но кто я такая, чтобы судить?

Помня наставления мистера Хопкинса, я настроилась бегать утром и вечером, поэтому просыпаюсь в 6:30 и выхожу во двор, встречая рассвет. На улице самая настоящая весна, ароматы сладкого цветения и морского прибоя смешиваются с холодом каменных гор и пыльным теплом вересковых холмов. Моя любимая пора года.

Гугл говорит, что в такой же день, десятого марта, Александр Белл, изобретатель телефона, впервые смог дозвониться до своего помощника, который сидел в соседнем кабинете. Эх. Хотела бы я 150 лет спустя успешно дозвониться до Чарли, который пропадает в соседнем городе.

Домой возвращаюсь медленно, подбивая щебенку носками кроссовок, и сразу замечаю в окне на втором этаже мистера Осборна, который курит и смотрит на меня. То есть, его взгляд проходит насквозь, словно я невидимка. И у Джейсона такой жуткий вид в этот момент, что я останавливаюсь, оцепенев. Тогда сосед, очнувшись, улыбается мне, надев маску вежливости. Искусство притворства у них в семье одобрено кодексом бесчестия, судя по всему.

Я вымучиваю приветливую улыбку и даже машу рукой. Поправляю на запястье часы с датчиком жизненных показателей и мысленно посылаю Джейсона обратно в Штаты.

В колледже мне неймется весь день. Чарли не сказал, что приедет именно сегодня, но я как на иголках. На мне белая блузка, галстук, юбка, черные гольфы чуть выше колен. Я похожа на школьницу из аниме. Даже иероглифы на ногтях держатся.

На нервах не могу сосредоточиться, и в обед питаюсь лишь воздухом и водой, сидя в столовой и слушая, как Аманда и Кэт бурно обсуждают вечеринку. Мы решили устроить ее для Чарли в доме Джерри, ибо больше негде, учитывая приезд мистера Осборна.

В какой-то момент я ощущаю покалывание в пальцах, дыхание сбивается, звуки становятся приглушенными. Я поворачиваю голову и под грохот своего истосковавшегося сердца наблюдаю, как Чарли заходит в помещение. Он находит меня взглядом моментально и задумчиво щурится, словно решает, съесть крошку Ри сейчас или оставить на ужин.

Чарли – в школьной форме, с рюкзаком. Примерный мальчик. Только непроницаемое выражение лица выдает, насколько он напряжен.

По дороге его перехватывает Джерри, выкрикивая лозунги о героях, но мы с Чарли не разрываем взгляд. Нет такой силы сейчас, которая заставила бы меня отвести глаза и выбиться из нашей особой эмоциональной волны.

Не могу подняться, чтобы пойти ему навстречу, не могу ровно дышать. Девчонки моментально исчезают, и Чарли садится напротив, упираясь в столешницу локтями и устраивая подбородок на замке из сцепленных пальцев. Изучает меня, словно не верит, что мы на самом деле встретились. Кажется, тысячи лет прошли. Глаза у Чарли яркие, как небо после дождя. Он немного похудел за прошедшие недели и стал похож на эльфа: скулы заострились, сделав выражение лица еще более заносчивым, а в усталом взгляде – тягостная вера в собственное бессмертие. Бремя героя.

Я так люблю его, что не чувствую себя, только его чувствую.

Пора идти на занятие, а мы сидим и молча гипнотизируем друг друга, отдаваясь друг другу через это молчание, и мне становится невыносимо душно. Жар заливает щеки и спускается к животу, следуя за горящим взглядом Чарли.

– Как дела? – буднично спрашивает он.

Я готовилась ко встрече много дней, проговаривала наш диалог, даже шутки какие-то придумала. Но сейчас не могу вспомнить ничего. Поднимаюсь и, игнорируя слабость в коленях, обхожу стол и останавливаюсь рядом с Чарли. Он разворачивается ко мне вместе с креслом, которое скрипит по полу, и я ступаю ближе к Осборну, тая под вопросительным, насмешливым взглядом, по которому так сильно скучала. Чарли ждет, что я сделаю, а во мне реальность отключилась, уступив место татемному танцу единорогов. Я перебрасываю ногу через бедра Осборна, усаживаясь на него, и обнимаю за шею двумя руками. Сердце гулко бьется, в такт сердру Чарли, и я нервно отшучиваюсь:

– Забыла, что должна сказать.

– Ты придумала сценарий нашей встречи? – одобряет он, поглаживая ладонями мои голые ноги над гольфами. Я коротко киваю и касаюсь лбом плеча Чарли, стараясь не причинить боль; запускаю пальцы в короткие волосы на затылке.

– А что по сценарию должен делать я? – спрашивает он, и в голосе больше нет насмешки, только требовательное любопытство.

– Ты говоришь: «Ри, я скучал без тебя».

– Ри, я чуть не умер без тебя, – шепчет он мне на ухо, сильнее сжимая мои бедра, притягивая ближе, и трется губами о мою шею.

Я отстраняюсь и смотрю на него. Смотрю – и мне физически больно. Каждая черта его лица как отражение моих исканий, а свет бездонных глаз – мой приют.

– Сходишь со мной на свидание после учебы? – спрашивает он.

Я прикрываю глаза, довольная, и коротко киваю.

– Конечно. Но… в общем… ты должен знать… – сокрушенно произношу и всем телом ощущаю, как напрягся Чарли. – Тебе не заплатят двадцать тысяч. Ты опоздал на торги.

Он тяжело сглатывает и шумно выдыхает, утыкаясь носом в изгиб моей шеи, словно боялся, будто я откажусь от него после пережитых событий. А потом Чарли резко вскидывает на меня удивленный взгляд, и в голубых глазах сверкают блики, как бриллианты.

– Двадцать тысяч? – уточняет он, приподнимая бровь, и расплывается в наглой улыбке. Но мне нечего стыдиться, я люблю Чарли и хочу зайти с ним так далеко, насколько получится на этой бренной планете, поэтому невозмутимо пожимаю плечом и нежно накрываю ладонью его грудь, осязая плотные бинты под рубашкой.

– Тоже думаешь, что меня слишком дешево оценили?

– Думаю, что кретин, который это организовал, поставил цену от балды и надеялся, что ты всем откажешь. Какой же он идиот, где только такие водятся, – с напускным осуждением вздыхает он и, подняв ладонь к моему лицу, проводит по губам большим пальцем, а потом проталкивает его мне в рот. Я покрываюсь испариной под тяжестью потемневшего взгляда, а Чарли разжимает мою челюсть, скользит пальцем по деснам, оттягивая нижнюю губу, склоняется и всасывает ее в рот. Я тихо стону.

– Не торопись, – шепчет он, но сам же нарушает эту рекомендацию, жадно запуская руки мне под юбку и углубляя поцелуй.

– Эй, вы с ума сошли?! – доносится из параллельной реальности. – Дома можете хоть голышом бегать, а здесь другие порядки! Рианна, девочка моя, не ожидала от тебя такого бесстыдства!

Миссис Мэтьюз, работница столовой, гонит нас прочь, лишний раз доказывая, что стоит нам с Чарли поцеловаться, как внешние силы пытаются нас разнять. Нет такого места на земле, где бы мы могли остаться вдвоем.

У нас с Осборном занятия в разных аудиториях, и мы прощаемся в коридоре до 15:15. Но так трудно расцепить руки, что даже костяшки болят. Кажется, уйду – и Чарли исчезнет снова.

Он замечает мой маникюр и спрашивает, поглаживая мои пальцы:

– Что за иероглифы?

– Это означает «мой парень – самый лучший», – гордо произношу. Наконец-то труды Аманды оценены.

– Правда? – расплывается в улыбке Чарли, облизывая губы, на которых остался мой поцелуй. – Откуда ты знаешь? Может, это означает «У горы Фудзияма под рассветными лучами лежит хладное тело старика».

Я смеюсь, качая головой, и ухожу вдоль по коридору. И так легко на душе, что хочется стать актрисой мюзикла и запеть в хороводе с единорогами, которые в этом сезоне заработали статуэтку за лучшую драму.

Стоит мне занять место на последнем ряду в аудитории, как тут же приходит сообщение: «У меня новая заставка». И прикрепленная фотка, мой вид сзади в короткой юбке. Ого! Как-то почти неприлично. С завтрашнего дня возвращаю моду на брюки.

– Рианна, отдай мне свой телефон, пожалуйста, – гремит басом преподаватель по математике, и я вспоминаю, где нахожусь. Супер. И как дожить до трех часов, зная, что Чарли совсем рядом, а я ему даже смс-ку не могу отправить? Всего два часа, но это же почти вечность.