1554 год, 11 августа, Тула

Горячая вода безмерно радовала.

Андрей за время этого похода невероятно соскучился по хорошей бане. Да и вообще по чистому до скрипа тела. Отчего, не скрывая своей радости и блаженства намывался. Благо, что ему в этом помогали, изрядно компенсируя неудобства мытья в тазике.

А потом парню принесли одежду.

Не его одежду.

Но дорогую. Слишком дорогую для простого помещика. Он, правда, и сам не скромничал, закупая самую лучшую ткань, доступную в Туле. Ведь встречают по одежке. Но тут имелась не только дорогая ткань, но и вышивка. Не Бог весть как, но местами и нитями тонкого серебра.

— Это не мое, — раздраженно произнес Андрей, когда одежду занесли и он ее осмотрел.

— Твое. Можешь не сомневаться.

— Нет. — вновь твердо произнес Андрей.

— Сие есть подарок Государя. И он приказал ее надеть. — услужливо произнес старший среди слуг, который лишь отдавал распоряжения и наблюдал за «объектом».

Сказал и едва заметно улыбнулся, приметив, как парень скривился от этих слов. И, тяжело вздохнув, махнул рукой, позволив себя облачать. Именно так. Позволив себя облачать. А не полез одеваться. Впрочем, при мытье он тоже замечал нескрываемую радость. Да и вообще — не испытывал какого-то стеснения или неловкости от помощи слуг. Привычка ходить в баню и пользоваться услугами персонала очень помогала. Да и вообще парня слегка разбаловал отец в прошлой жизни.

Где-то спустя час в дверь постучали. И, не дожидаясь ответа, вошел тот самый вооруженный мужчина с жестким взглядом.

Мгновение.

Андрей невольно поправил саблю, так, чтобы удобнее ее выхватывать. Что вызвало едва заметную усмешку на губах визави. Глаза же его оставались холодными. Саблю, кстати, ему тоже принесли подарочную в богатых, золоченых ножнах. Добрую, кстати, саблю.

— Государь зовет, — глухим голосом произнес этот воин.

Андрей кивнул и уверенно пошел вперед, в дверь, проход через которую ему уступил воин.

Вышел на улицу.

Его уже ждали.

Провели до места построения войска. Благо, что совсем недалеко. Московский, Коломенский, Каширский и Тульские полки выстроились рядом с кремлем. Компактно. Благо, что там и было всего едва за две тысячи человек, а люди стояли спешенные. Плотно.

Встали они подковой в вершине которой находился царь и его ближайшее окружение, вышедшее с ним в этот поход. Важные, значимые бояре вроде Ивана Васильевича Большого Шереметьева. Тут же стоял и Даниил Романович — брат царицы.

— Ступай, — шепнул Андрею один из сопровождающих. И тот направился вперед.

С самого края «левого» рога этой «подковы» стоял Коломенский полк. В том числе и родичи Андрея, смотрящие на него по-разному. Пожалуй, только дядя Фома светился от радости без каких-либо оттенков и переливов. Оба же деда смотрели на Андрея удивительно подозрительным взглядом. Их всех по распоряжению Даниила Романовича оттерли от парня. Сначала тот был без сознания, а потом «ради спасения жизни» его не беспокоили. Так что никто из них не сумел еще с ним даже словом перекинуться.

С правого края разместился Тульский полк. Здесь довольных было категорически больше. Ведь в этом году благодаря Андрею жизнь этих воинов сильно переменилась. Так что «рожи» тут сияли почти у всех.

Андрей подошел ближе к царю.

Тот махнул рукой. И вперед вышел мужчина, который стал громко зачитывать грамоту, рассказывая о приключениях и заслугах парня. И не только опираясь на журнал боевых действий. Нет. Царь пошел дальше. Он решил озвучить совокупность благих поступков, начиная с того, сколько Андрей пожертвовал на нужны полка. Сколько разбойников извел. И так далее.

Все это звучало очень интересно и красиво. Но одна вещь Андрея несколько беспокоила. Формат обращения. В царевой грамоте он именовался не иначе, как «тот, кто зовет себя Андрей сыном Прохора из Тулы». Нюанс. Важный нюанс. Не тот, которого зовут, а тот, который сам себя так кличет. В остальном же славословили парня дай Боже. От души.

А потом, когда текст закончился. Иоанн свет Васильевич пожаловал ему шубу. Добротную такую. Дорогую. ОЧЕНЬ дорогую. Андрей аж удивился. Он много чего от царя ожидал, но шубу, да еще такую — нет. Ибо Государь одарил его собольей шубой, сшитой по боярско-княжескому обычаю мехом внутрь и обложенной снаружи драгоценной, покрытой вышивкой тканью. Глядя на нее волей-неволей скажешь, что — с царева плеча. Такую и Государю носить не зазорно. А потом Иоанн Васильевич и шапку подарил ей под стать.

Такими подарками не разбрасывались, ибо стоили они целое состояние. В какую цену оказались эти два меховых изделия парень мог только гадать. Но точно не меньше двух тысяч рублей, а скорее всего сильно больше. И Андрею этот дар пришелся ОЧЕНЬ не по душе. Особенно на фоне того, в какую одежду царь его еще раньше вырядил для всего этого цирка. Там тоже ценник не рубль и не два был. Простых людей так не одаривали. Да и не каждый боярин мог подобной милости удостоится.

Парня спешно облачили в дары.

После чего царь подошел ближе. Осмотрел его со всех сторон. Полюбовался кислым, едва ли не раздраженным выражением лица. И, наклонившись вперед, на самое ушко шепнул:

— Надеюсь ты в серьез не думал, что я позволю тебе отсидеться в глуши, в тишине да покое? А? Князь?

Шепнул это и чуть отошел, наслаждаясь реакцией.

Андрей же, быстро совладав со своими эмоциями, решительным жестом приложив правую руку к груди, рявкнул во всю мощь своих легких:

— Служу царю!

И поклонился. По-японски. Не сгибая спины.