Из всех страстей, растапливающих человеческое сердце в своем не потухающем горниле, ревность более других умеет придавать реальность созданным ею призракам. В уме Жанны измена Рауля была доказанным, неоспоримым фактом, относительно которого невозможно было иметь ни малейшего сомнения. Через минуту она уверила себя, что муж оставил ее затем, чтобы отправиться к ее сопернице, и что в эту минуту любовники в объятиях друг друга вместе смеются над ее напрасной и пожирающей ревностью. Бедная голова Жанны не могла выдержать этой ужасной мысли. Вдруг как будто оживленная сверхъестественной силой, она вскричала:

– Я тоже пойду к этой женщине!

От мысли до исполнения недалеко. Не подумав даже переменить свой пеньюар на платье, Жанна набросила на плечи черный атласный плащ, широкий капюшон которого мог совершенно скрыть ее лицо, открыла комод, откуда Рауль брал золото пригоршнями, и взяла два или три луидора. Потом, отодвинув мебель, которой была заставлена дверь, она отворила ее и вошла в столовую. Первой мыслью Жанны было пройти через Комнату Магов, но ей тотчас же пришло в голову, что, проходя таким образом через несколько комнат, она может встретиться с Онориной или Жаком, что, спускаясь по лестнице гостиницы, подвергнется любопытству путешественников и что наконец Самуил, по всей вероятности, узнает ее. В то же время она вспомнила о тайном выходе, сделанном в стене столовой. Она отыскала пружину, надавила ее, дверь открылась, и Жанна очутилась на большой лестнице соседнего дома. Она поспешно сошла с лестницы, не позаботившись затворить за собой дверь, прошла обширный двор, на котором в день свадьбы ее ждала великолепная синяя с золотом карета, запряженная парой лошадей с серебряными подковами. Воспоминание об этом счастливом дне извлекло слезы из глаз ее. Она глубоко вздохнула, переступила за ворота и очутилась на улице.

Тут-то начались для Жанны затруднения, о которых она прежде не думала. Она знала, что Лионская Гостиница находилась на улице Жюссьеннь, но где находилась эта улица, она не знала. Мы уже говорили, что Жанна была вовсе не знакома с Парижем, потому что оставила этот город еще в детстве, а возвратившись в него вместе с Раулем, выезжала очень редко, и то в карете.

В этот вечер она очутилась одна на грязной мостовой. Наступила ночь. Быстро катившиеся экипажи проносились мимо нее с оглушительным шумом. Не привыкшая к такой ужасной суматохе, она испугалась и бросилась бежать, сама не зная куда. Через несколько минут мужество изменило ей и ноги отказались идти далее. Жанна упала бы, если бы не прислонилась к стене одного дома. Она хотела вернуться, но не помнила, по какой дороге шла, и ей казалось невозможным отыскать дом, из которого она вышла. Жанна решилась идти далее и смотрела вокруг себя с очевидным замешательством; несколько раз она хотела попросить кого-нибудь указать ей дорогу, но непреодолимая робость удерживала ее.

Вдруг мимо нее прошли два носильщика с пустым портшезом, качавшимся на длинных палках, которые его поддерживали. Один из них заметил Жанну и с инстинктом, которым обладают нынешние извозчики, принял ее за робкую мещанку, отправлявшуюся на любовное свидание. Он остановился и закричал ей:

– Не угодно ли вам портшез, прекрасный, совсем новый портшез?.. Мы донесем вас, как ветер, куда вам будет угодно… Решайтесь скорее, добрая госпожа, не мочите ваших хорошеньких ножек на этой гадкой, грязной мостовой!

Жанна подумала, что само Провидение поспешило к ней на помощь, и сделала знак носильщикам, что принимает их предложение. Носильщики тотчас остановились и опустили портшез, чтобы молодая женщина удобно могла сесть в него. Потом один из них запер дверцу и спросил:

– Куда прикажете нести вас?

– На улицу Жюссьеннь, в» Лионскую Гостиницу «, – отвечала Жанна.

– Мы мигом донесем вас… Вы не слишком тяжелы, а ноги у нас добрые…

Жанну понесли скорым и ровным шагом. Однообразное качанье портшеза погрузило ее в какое-то оцепенение. Она находилась в том неопределенном состоянии, которое не может называться ни сном, ни бодрствованием, когда носильщики вдруг остановились и один из них сказал ей:

– Мы у» Лионской Гостиницы «, добрая госпожа.

Жанна вышла.

– Вот вам, друг мой, за труды, – сказала она, подавая носильщику золотую монету.

Носильщик сначала думал, что получил франк, но увидев при свете фонарей портшеза блеск золота, рассыпался в благодарностях и спросил:

– Ваше сиятельство оставите нас?

– Да, – отвечала Жанна, – подождите меня на этом месте, я сейчас вернусь и возьму вас.

И она пошла в гостиницу.

– Посмотри-ка, – сказал тогда первый носильщик своему товарищу. – Я побьюсь об заклад, что это знатная дама, которая наставляет своему мужу… понимаешь, что?..

– Да, – отвечал второй, – и я даже думаю, что это какая-нибудь герцогиня.

– Во всяком случае, мы должны благословлять судьбу, которая послала нам такой славный заработок.

Между тем Жанна вошла в гостиницу. В этот вечер у привратника было большое собрание. Цербер гостиницы угощал нескольких знатных особ, среди них и Жана Каррэ, лакея Антонии. Гости усердно поглощали жирное пирожное, орошая его горячим подслащенным вином, приправленным корицей и гвоздикой.

Жанна робко постучалась в окно. Привратник, осушавший в эту минуту свой стакан, быстро повернул голову. Вино попало ему не в то горло и он сильно закашлялся. С досады, он сердито отворил окно и спросил тоном раздразненной мартышки:

– Что вам нужно?

– Здесь живет синьора Антония Верди? – спросила Жанна.

– Здесь, – отвечал привратник.

– Я желаю ее видеть.

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что ее нет дома.

– Это правда?

– Когда я говорю что-нибудь о моих жильцах, – заворчал привратник, – кто смеет мне не верить!..

И он хотел уже закрыть окно, но Жанна остановила его.

– Знаете вы, в котором часу вернется эта дама?

– Нет. Мои жильцы не дают мне отчета…

– Я, однако, должна ее видеть! – прошептала Жанна. – Должна!

– Ну так приходите в другой раз, – буркнул привратник.

И он вернулся на свое место и к своему стакану.

« Я подожду, – подумала Жанна, – подожду на улице «.

В ту минуту, когда она выходила за ворота, на улице послышался стук кареты, которая остановилась перед гостиницей.

Два лакея с факелами освещали дорогу молодой женщине в черном платье, лицо которой исчезало под кружевами ее головного убора. Эта женщина шла под руку с мужчиной высокого роста и дерзкого вида.

– Виконт, – говорила молодая женщина, – прошу вас, сядьте в карету…

– Зачем, позвольте спросить, моя красавица?

– Вы устанете…

– Полноте!.. Разве я устаю когда-нибудь?

– К чему такая неосторожность! Я теперь дома и могу дойти одна.

– Нет, черт побери! Я хочу проводить вас до вашей двери и не подарю вам ни одной ступени.

– Подумайте, виконт, как вы должны быть еще слабы!..

Виконт протянул вперед правую руку и посмотрел на нее с самодовольным видом, потом продолжал:

– Слаб?! Какая славная шутка! Да я убью быка одним ударом!..

– Однако, ваша рана…

– Совершенно закрылась; это подействовало на меня как кровопускание, и мне еще стало лучше. Не беспокойтесь же, милая Антония.

Спутник молодой женщины произнес это имя в ту минуту, когда он и дама в черном платье находились в трех шагах от Жанны, которая, говоря с привратником, подняла капюшон и потому лицо ее было открыто. Господин, которого Антония называла виконтом, взглянул мимоходом на Жанну и невольным жестом выразил свой восторг; но, не имея возможности оставить руку своей дамы, он продолжал идти, оборачиваясь по пути.

Из слов, слышанных ею, Жанна поняла, что дама в черном и была Антонией Верди. Она подождала с минуту, потом подошла к комнатке привратника во второй раз и постучалась в окно. Жана Каррэ уже не было в числе гостей привратника; возвращение Антонии заставило его поспешить домой.