Благим матом поднял на ноги Бьянку, желавшую поваляться чуть подольше. Приодевшись, наведя у меня в комнате минимальный марафет, дамы поспешили прочь из комнаты. Так как я решил взяться за дела сегодня пораньше, мне требовалось принять ванну, одеться, и разобраться с этими треклятыми бумагами. Благо, дальновидный я спрятал готовые документы в стол, избавив себя от ненужной волокиты по поиску готовых материалов.

Мыльно-рыльные процедуры подгоняемые мною служанки завершили крайне быстро. Многие из более взрослых прислужниц, таская воду, косо поглядывали на меня со стороны, тем временем, когда девицы по-младше, растеряв былую серьёзность на оборот, весело улыбаясь стреляли по мне своими молоденькими и хитренькими глазками.

Обмазав и обтерев меня ароматическими маслами, дамы под чутким присмотром всё того же Гвиния, приходившего лишь когда моя задница и достоинство уже были спрятаны в трусы, вновь облачили меня в чёрный костюм. В этот раз старику не понравился плащ со светлой внутренней стороной и туфли со слишком высокой подошвой, так как данная модель, по его словам, предназначалась лишь для дождливых дней и разбитых дорог. Не став спорить позволил тому нарядить меня как старому в голову взбредёт. Омрачать столь хорошо начинающийся день спорами из-за вкусовщины я не собирался. К тому же, на сегодня у меня уже была парочка грандиозных планов, начать исполнять которые я собирался с рынка и закупки всего необходимого.

— Когда господин соизволит принять привезённую из рудника зверолюдку? — стоило мне лишь присесть за стол для завтрака, поинтересовался советник.

— Её в порядок привели, отмыли, одели? — мой вопрос слегка обеспокоил Гвиния. Неприязнь того к Зорфам чувствовался на расстоянии.

— Разумеется, даже зверю в подобном месте следует прибывать в подобающем виде. — Ответил старик.

— Хорошо, тогда можешь привести её, у меня к ней много вопросов.

— Смею отказать вам в данной просьбе. — Удивив меня своей категоричностью, молвил тот. — Банкетная не место для животного, и я бы не хотел портить столь хорошую еду и старания наших поваров запахом и непристойным поведениям животного.

— У тебя какие-то счёты с Зорфами, а, старик? — спросив это понял: прошлый хозяин моего тела хорошо знал, почему Гвиний не любит зверолюдей, вот только сейчас, здесь, перед ним, была совершенно другая личность.

— Четверо моих сыновей отдали жизни, сражаясь с Зорфами. Двое погибли в битве, двое, попав в плен, лишились голов. Все они сражались на одном поле, в одной битве. В тот день наши силы проиграли, и когда враг узнал чьих детей пленил, вместо стандартной процедуры выкупа или обмена военнопленными, лидеры Зорфов прислали мне две головы и записку. В ней говорилось, что виной их смерти стала моя сила и что тёмные чародеи, вроде меня, не имеют право на размножение. — История старика всё слегка разъяснила. Старый, рассудительный, спокойный, он с лёгкостью мог принять практически любую мою прихоть. Будь-то наложницы из бордельных девок или убийство без суда и следствия местного лорда. Но одного, а именно моей связи и вежливости с врагом, по факту отнявшим у него всё — прощать не собирался.

— Хорошо, тогда можешь как-то замаскировать её происхождение и позволить нам поговорить по пути в город. Мне позарез нужно знать кое-какие детали из её рабского прошлого. — Делать это Гвинию совершенно не хотелось, но всё же повторно отказывать своему господину он не стал и согласился. Подождав покуда я доем, схожу в туалет, заберу бумаги и прикажу подать карету, старый хрен, сопровождая везде, где только можно, готовил мне какую-то каверзу. Жопой чуял, не с проста он сегодня такой странный и загадочный.

— Как погляжу вы сегодня в приподнятом настроение, ваше сиятельство, — когда мимо нас, пряча глазки и свою широкую улыбку, с тазом грязного постельного прошмыгнули Бьянка и Лили, проговорил старый, а после добавил: — должно быть этой ночью случилось что-то хорошее.

— А ты, как погляжу, собираешься мне его испортить, — отозвался я, заслужив в ответ коварную улыбку.

— Вы видите меня насквозь. Сегодня утром пришёл почтовый голубь. Одна из ваших старших сестёр решила почтить нас своим визитом.

— У меня есть сёстры? — мой очередной глупый вопрос вновь застал старика врасплох.

— Разумеется. Тридцать пять прекрасные особ, двадцать из которых старшие и пятнадцать младших. — «Да ну на хер… Походу специально для этой кабелины на троне мне лично придётся разработать средства контрацепции». — Принцесса Августа в наших краях исполняет роль «Знатного судьи». Узнав о вашей расправе над аристократом, она лично решила посетить город и провести проверку в отношении этого дела.

— А с каких пор над мужчинами, принцами и наследниками теперь стоят судьи женщины? — Хмуро поинтересовался я.

— С тех самых, когда один взбесившийся принц усеял трупами пленных дорогу от Нивграда и до столицы, – всё так же улыбаясь, отозвался Гвиний, а после заключил: — Хотя, в том вашем решении я вас полностью поддерживал!

Скорый визит «любящей» сестрёнки инквизитора не сильно обрадовал, в принципе, как и не особо опечалил. Главное, чтобы та завтра не лезла в мои дела, а самое главное в мою постель, иначе две бывшие куртизанки из числа вчерашних рабынь могли оказаться в месте куда похуже темницы. Через Гвиния и капитана стражи Магнуса, передал всем своим служащим чёткую мысль: «если из-за чьего-то длинного языка из моей прислуги пострадает хоть один — пизды получат все». А после на пафосной ноте поспешил покинуть резиденцию и направиться в мэрию.

Вместе со мной в карете ехал мой придворный маг-целитель и зверолюдка, выглядевшая сейчас, как монашка. Тело от головы до пят прикрывала чёрная ряса, на голову был накинут капюшон и даже рот зверолюдки был закрыт некой непроглядной шалью. Девушка еле-еле в таком виде до кареты дошла, и вряд-ли могла причинить мне вред, но это не стало для Гвиния достаточным предлогом не держать потенциального врага всю дорогу под прицелом своего магического заклинания.

Сейчас от неё мне требовалось узнать следующее: положение дел в краях зверолюдей, обстановку царившую на главных точках и узлах работорговцев; отношение самих рабов к тем или иным регионам нашей империи, ведь наверняка те обсуждали куда бы могли бежать, а куда нет. Ну, и конечно же отношение всех местных рабов к моей персоне, пусть я и догадывался, но всё же требовалось узнать, насколько всё плохо.

На наше с магом счастье эта девушка ещё в звериных краях, подрабатывая столь не хитрым делом, оказалась крайне говорливой, и лишь за моё обещание увеличить ей и её близким паёк вылила на мою голову всё, что только знала. Говорила она и о объединившихся принцах Зверолюдей, решивших воспользоваться «временем смут» царившим в империи, и о торговцах, всё больше и больше предпочитавших нанимать бандитов, грабить и убивать, чем захватывать и тянуть всё менее востребованный рабов в столицу. Ну и конечно же о лютой ненависти всех зверолюдей, знавших о моём поступке с их братьями. Как я понял, инцидент произошёл достаточно давно и информация об этом уже успела просочиться во все уголки империи и за её пределы. «Душегуб, Костляворукий, Губитель» — как только меня не называли зверолюди в своей стране. Матери пугали детей моим именем, а старые шаманы перед очередным тяжёлым боем жгли чучело с моим именем, дабы напомнить воинам с кем те сражаются и что их ждёт в случае плена. Рабыня, прознав в чьи владения попала, так же крайне переживала, и даже по началу желала покончить жизнь самоубийством, лишь бы не терпеть муки о коих рассказывали старшие, но не смогла из-за всё той же семьи.

История её пленения и переезда в мои края оказалась крайне душещипательной. Мне хотелось бы помочь ей и перевести на более лёгкую службу вместе с семьёй, на конюшни, или быть может на скотный двор. Но Гвиний мне точно это сделать не позволил бы. Этот человек всем сердцем ненавидел зверолюдей, и множество раз говорил мне о том, что тех от резиденции требуется держать на расстоянии выстрела из лука и то только для отработки точной стрельбы нашими лучниками. Поэтому рабам требовалось не локальная помощь, в виде освобождения тройки другой мною выбранных особ, а полномасштабная.