— Расчёт готов, капитан! — отрапортовал мичман Картрайт.

Выглядел он невозмутимо, хотя, как я подозревал, это давалось ему с трудом. А вот его младший напарник, уорент-офицер Мэрфи, заметно побледнел. Видно, ему ещё ни разу не приходилось атаковать корабли с экипажами. Кстати, мне тоже.

— Торпеду на старт. Дальность поражения — семь астроединиц. Направление — прямо по курсу.

Мэрфи облегчённо вздохнул. А Картрайт одобрительно кивнул. То, что я указал дальность поражения меньшую, чем расстояние до лайнера, и не распорядился поднять «Орион» до глубины трека, означало, что первый залп будет предупредительным.

— Торпеда на старте, сэр!

— Запуск!

— Есть запуск!

Снабжённая крохотными вакуумными излучателями, способными продержаться в инсайде лишь десяток-другой секунд, торпеда устремилась вперёд по курсу.

— Ну, — тихо проговорил Купер, — сейчас посмотрим, что получится.

Наружные датчики «Ориона» зарегистрировали резкий, но кратковременный энергетический всплеск. То же самое должны были обнаружить и приборы на лайнере. Если там на мостике находятся не круглые идиоты, они мигом сообразят, в чём дело, и поймут намёк — немедленно всплывайте или будете уничтожены. Но если лайнер попытается бежать, то тем самым его команда возьмёт на себя всю полноту ответственности и за предательство, и за жизни двух с лишним тысяч пассажиров. Тогда моя совесть будет чиста — в той мере, насколько это вообще возможно…

Как и следовало ожидать, ударная волна заметно повредила трек — но не настолько сильно, чтобы мы сбились со следа. «Орион» продолжал висеть на хвосте лайнера, который по-прежнему шёл своим курсом.

Минуты через три Прайс не выдержала:

— Они что там, уснули все? Или не врубились?… Кэп, может, нужно повторить?

Дэвис одёрнула её:

— Да погоди ты, нетерпеливая! Дай же их шкиперу собраться с мыслями. Он ведь человек, а не машина… Ага, вот! Трек отклоняется, капитан. Они всплывают!

Мы без промедления последовали за ними и совершили всплытие в трёх десятках километров от лайнера. Лейтенант Уинтерс доложил, что нас вызывают на связь.

Я приказал соединиться, и через несколько секунд на экране возникло лицо смуглого пожилого человека, который представился капитаном Рахимом. Если он и удивился, что боевым корветом командует такой молодой офицер, то не показал этого, а сразу же потребовал объяснений о причинах нашего недружелюбного поведения.

Я объяснил ему, популярно и доходчиво, что на борту лайнера находится предатель или группа предателей, которым стало известно, для кого предназначены доставленные ими корабли.

— Это плохо, — нахмурившись, произнёс капитан Рахим.

— Это очень скверно, коллега, — сказал я. — Мы не можем допустить разглашения тайны.

— Судя по вашим действиям, — заметил капитан лайнера, — вы не собираетесь похоронить эту тайну вместе с нашим кораблём.

— Мы хотели бы избежать столь радикальных мер. Пока ваше судно просто задержано. Но имейте в виду: при малейшей попытке к бегству мы откроем огонь на поражение. Лично для меня это будет трагедией — но я выполню свой долг.

— Понимаю. А что дальше?

— Боюсь, капитан, что вам, вашему экипажу и всем пассажирам придётся на некоторое время воспользоваться гостеприимством одной очень милой планеты. Не знаю точно, на какой срок, но если хотите знать моё мнение, то вряд ли надолго.

К счастью, от ведения дальнейших переговоров меня освободило появление других наших кораблей, в том числе бригадного флагмана. Я уступил контроль над ситуацией контр-адмиралу Сантьяго, который без лишних церемоний стал обсуждать с капитаном Рахимом условия сдачи лайнера. Впрочем, это была чистая формальность — на пути к кораблю уже находились шлюпки с космическими пехотинцами.

Тем временем со мной по отдельному каналу связался капитан Ольсен. Его глаза лучились гордостью учителя за своего ученика.

— Отлично сработано, коллега! Примите мои поздравления. Вы блестяще провели операцию по перехвату.

— Любой другой на моём месте… — начал было я, но Ольсен перебил меня:

— Это не имеет значения. На вашем месте оказались вы — и всё тут. По словам командующего, вы мгновенно сориентировались в ситуации и проявили инициативу.

Конечно, я мог бы сказать, что дело не столько в моей быстроте и инициативности, сколько в том, что Сантьяго растерялся и даже запаниковал. Но говорить об этом я, естественно, не стал.

— Кстати, коллега, — продолжал Ольсен. — Вы оказались правы и насчёт лейтко… гм, бывшего пилота Гарсии.

— Он уже раскололся?

— Гм-м. В некотором роде. Перед самым стартом контр-адмирал сообщил мне о ваших подозрениях и распорядился на всякий случай арестовать Гарсию. А он оказал ожесточённое сопротивление, даже ранил одного из сержантов, пытаясь прорваться к шлюпкам. Не знаю, что он собирался делать дальше, куда бежать, но результат налицо — своим поведением он фактически признал свою виновность. Вне всяких сомнений, он тот самый шпион.

— Вот ублюдок, — сказал я от души. — То-то он так выслуживался, чтобы получить это задание… Вы уже сорвали с него погоны?

Ольсен покачал головой:

— Увы, я лишён такого удовольствия. Это прерогатива суда офицерской чести.

Закончив разговор с Ольсеном, я поднялся с кресла, собираясь, как это принято, поблагодарить присутствующих на мостике за работу. Но они опередили меня и дружно захлопали в ладоши.

— Сэр, — произнёс лейтенант-командор Купер. — Поздравляем с первой вашей миссией в должности капитана. Так держать!

— Спасибо, — ответил я. — Надеюсь, я не наделал много ошибок?

— Всё было по высшему классу, шкипер, — заверила меня Дэвис. — Почти как у капитана Ольсена. Вы ошиблись только один-единственный раз.

— Когда?

Навигатор ухмыльнулась:

— Когда забыли оповестить экипаж о старте корабля.

Когда на пороге дома тебя бросаются обнимать сразу три женщины, это, конечно, приятно. Хотя и чувствуешь себя беспомощным зверьком, терзаемым стаей голодных волков. То бишь — волчиц.

Яна первая отпустила меня и сказала:

— Ну всё, девочки, хватит. Умерьте свой пыл. Не то задушите его и останетесь вдовушками.

Я обменялся с Элис и Линой ещё несколькими поцелуями, затем мы вчетвером прошли в гостиную. Я опустился на диван, Лина пристроилась слева, положив свою белокурую головку мне на плечо, а Элис села справа, взяв меня за руку. Яна расположилась в кресле напротив.

— Ты, наверное, голоден? — спросила она. — Что-нибудь принести?

— Нет, спасибо, я поужинал в челноке. — ответил я. — Сейчас мне нужны только вы — мои любимые девушки и моя дорогая сестричка. Я по вам так соскучился!

Яна улыбнулась:

— Особенно по этим двум нимфочкам, что рядом с тобой. Ты настоящий бабник, братец. Другие мужчины мучаются дилеммой, кто лучше — брюнетки или блондинки, а ты решил её запросто — взял себе и ту и другую.

— Вот именно, — с серьёзной миной подтвердил я. И вопросительно посмотрел на Элис: — Надеюсь, вы хорошо себя вели?

— Не сомневайся, — ответила она. — Мы были пай-девочками, на стороне не гуляли.

— Это точно, — кивнула Яна. — На стороне — нет. Только в узком семейном кругу.

Мы рассмеялись.

— Кстати, у меня хорошая новость, — произнесла Лина.

— Какая?

— Пока тебя не было, я сдала все экзамены на диплом медсестры.

— Молодчина, Линочка! — Я поцеловал её в лоб. — Поздравляю.

— Твой отец сказал, что я могу летать с тобой. В ютландском военном флоте нет этого дурацкого запрета на близкие отношения между членами команды корабля. К тому же теперь я буду не сержантом, а мичманом.

— Это просто здорово! — Я повернулся к Элис: — А ты, солнышко? Что ты решила?

Она замялась.

— Ну, в принципе… в принципе, я готова. Раз ты выбрал Ютланд, то и мне некуда деваться. Мой дом там, где ты.