Во времена Римской империи и в эпоху, которая последовала за ее падением, доктрины Галена имели почти гипнотическую силу. Практичные римляне видели в них желанную систему. Врачи, которым в те тяжкие времена приходилось буквально бороться за существование, нашли в галеновских доктринах мирное пристанище, позволяющее им обрести уверенность в собственных силах.

Утверждение Галена, будто бы душа — превыше всего, а тело — лишь ее инструмент, как мы видели, послужило прочной основой иудаизма, ислама и христианства. Вплоть до эпохи Возрождения подвергать сомнению учение Галена или проверять экспериментальным путем его теории в области анатомии и медицины считалось ересью.

Итак, по прошествии трех с лишним тысяч лет — от Афотиса до Галена — выяснилось, что человек знает о Реке жизни меньше, чем он, по-видимому, знал в самом начале.

В странах Средиземноморского бассейна в 125 году н. э. вспыхнула страшная эпидемия. По всей вероятности, это была бубонная чума. Эпидемии чумы предшествовало нашествие саранчи, вызвавшее сильнейший голод во многих провинциях. Страшная болезнь буквально косила людей, и только в одной Северной Африке она унесла свыше миллиона жизней. Римская армия, посланная на защиту города Утики, была полностью истреблена чумой.

В 164 году новая эпидемия — то ли бубонной чумы, то ли сыпного тифа, занесенная римскими войсками, — распространилась по всей империи. Этот страшный недуг, получивший название «чумы Галена», опустошал Римскую империю на протяжении шестнадцати лет. В 251 году н. э. вспыхнула новая эпидемия, на сей раз, по-видимому, оспы, которая свирепствовала около пятнадцати лет. Не прошло и пятидесяти лет, как по всей Римской империи прокатилась новая убийственная волна оспы.

Под ударами все новых бедствий и без того уже деградировавшая Римская империя оказалась на грани катастрофы. Крайне слабая организация службы здоровья, доверенная лицам, которые, разумеется, и понятия не имели о современных средствах иммунологии, окончательно развалилась. Банкротство социально-экономической системы, основанной на рабстве, упадок морали и нравов, серия неудачных войн, все больше проводимых руками наемников, — все это подорвало империю изнутри.

Пытаясь хоть как-то покрыть военные расходы, сборщики налогов выжимали из бедняков последние гроши. Усиливалась инфляция, росла нищета. Сельское хозяйство Рима и ранее не было высокоразвитым, а теперь римлянам становилось все труднее производить продукты питания с такой же эффективностью, с какой это делали народы порабощенных ими стран.

По мере того как ослабевала связь между отдельными районами империи, политическая и социальная системы утрачивали действенность и правительство перестаю быть контролирующим центром. Небольшие общины, которые формировались вокруг поместий независимых землевладельцев, становились базами местного производства и товарного обмена. Так пробивались ростки феодального общества.

Наконец из дремучих тевтонских лесов на севере и необозримых азиатских степей на востоке на империю обрушился последний сокрушительный удар. Орды готов, вандалов, гуннов и других варваров одна за другой хлынули на агонизировавшую Римскую империю и в конце концов смели ее с лица земли.

Жители Средиземноморья, измученные всеобщим хаосом, разоренные и подавленные голодом, болезнями и войнами, все чаще обращались к мистическим и мессианским культам, которые зарождались на Ближнем Востоке. Доверчивые и отчаявшиеся, они все свои надежды возлагали на сверхъестественное спасение, обещанное только истым приверженцам. Новые религии казались им необыкновенно привлекательными и в эмоциональном отношении.

Одно время множество почитателей было у бога Сераписа. Приверженцы Сераписа верили, будто бы их бог воскрешает мертвых, является «спасителем и пастырем духовным», он спасет всех верующих в него, а после смерти возьмет их «в лоно забот своих». Последователи новой веры поклонялись не только образам Сераписа-отца и Гора-сына, но и матери Изиде, которая изображалась вместе с младенцем Гором на руках.

Культ Асклепия Спасителя возник на основе древней веры людей в исцеление. В IV веке его место прочно заняло христианство. Статуи Асклепия из языческих храмов были перенесены в христианские, где их стали почитать как образы Христа Спасителя, врачующего любые недуги души и тела и сулившего спасение от всех мирских зол, тягот и несправедливостей.

Христианство, которое поначалу было верой бедняков, страждущих и угнетенных, постепенно распространилось и на другие слои населения. В начале IV века н. э. оно превратилось в одну из наиболее могущественных сил в странах Средиземноморского бассейна. Как гранитная скала религиозного единства, христианство возвышалось среди бушующего океана разброда и смут.

Император Константин Великий, крещенный лишь на смертном одре в 337 году, усмотрел в христианстве потенциальное средство объединения. Официально он признал новую религию в 313 году. Этот акт оказал огромное влияние на историю человечества буквально во всех ее аспектах, в том числе и в области научных исследований. Константин пытался реорганизовать структуру империи и мечтал спасти ее от распада. Он верил, что там, где политические меры оказались бесплодными, цементирующая сила новой веры должна принести успех.

Поскольку теологические расхождения грозили притупить орудие, избранное Константином для укрепления собственной власти, в 325 году он созвал Никейский собор — первое собрание глав христианства. Местом проведения собора был избран город Никея в Малой Азии, расположенный за Босфорским проливом, как раз напротив Константинополя, которому предстояло стать новой столицей Римской империи.

Несмотря на то, что в то время Константин еще был язычником, он, восседая на золотом троне, руководил собором. Собор проходил бурно и, по свидетельству присутствовавшего на нем епископа Евсебия, иногда даже с применением силы. После долгих дебатов собрание утвердило учение о Святой Троице и божественности Христа и отвергло взгляды меньшинства, в частности сторонников Ария. Позднее Арий был объявлен еретиком.

Христианство распространялось быстрыми темпами. Ревностные миссионеры занесли его в Армению, Персию и даже в такие отдаленные страны, как Германия, Ирландия, Индия и Китай. Христианству сопутствовали жесточайшие догмы. Язычеству и другим религиям, с которыми сталкивалось христианство, не должно было быть места на земле. Их следовало либо уничтожить, либо поглотить полностью… Классические учения древних греков и египтян были отвергнуты. Даже доктрины Галена и Аристотеля, впоследствии возведенные в догмы, на этом этапе были объявлены языческими.

Церковь выступала против любых форм научных исследований, экспериментов и философских учений, ибо они бросали тень сомнения на принципы христианской веры, а эти принципы представляли собой истину в последней инстанции, истину — вопреки рассудку, знаниям или даже очевидным фактам. «Верую потому, что это абсурдно!» — заявил Тертуллиан, обнажив тем самым остроту противоречия между верой и здравым смыслом.

Медицина раннего христианства опиралась скорее на религию, чем на науку, и поэтому в западном мире исследования Реки жизни были приостановлены. Догматы церкви вытеснили накопленные к тому времени знания.

Согласно христианскому учению, Христос был искусным целителем душевных и телесных недугов. Болезнь перестали считать чем-то позорным, греховным и грязным, как это нередко случалось раньше. Поскольку страждущим приходилось надеяться лишь на милость божью, надежду на исцеление они черпали только в вере. По постановлению церкви, ее каноны стали непререкаемы как в области науки, так и в области веры. Основы медицинского обслуживания в период раннего христианства были заложены в послании святого Иакова: «Болен ли кто из вас? Пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восстановит его Господь»… (Соборное послание Иакова, гл. 5, 14–15).