— А тебе истории с Челдониным не хватило? Примета зыбкая, да и это мог быть не сам убийца, а его сообщник. Что тогда?

— Ну не могу же я к каждому извозчику «ноги» приставить. Да у нас столько народа нету! — в сердцах воскликнул Пётр.

— Давай не будем дёргаться и продолжим рассуждать, — охладил вспышку его темперамента я.

— Ну… попробуем.

— Мы с тобой пришли к выводу, что убийства происходят во время ночлега. Вряд ли наш упырь убивает в чистом поле, скорее всего, это происходит в каком-то помещении, причём оно должно быть скрытым от любопытных глаз.

— Согласен. В деревне на одном концу чихнут, так на другом сразу доброго здоровья пожелают, ничего не скроешь…

— Так и есть. Значит, это какое-то уединённое строение: хутор или что-то в этом духе. Ещё мы можем предположить, что таких надежных мест у преступника немного: раз-два и обчёлся. Скорее всего — оно вообще единственное, тем более в наше-то время.

— И что это нам даёт? — нахмурился Пётр.

— Смотрим на карту и продолжаем логическую цепочку. Хотя трупы были обнаружены в разных местах, однако сами убийства происходили в каком-то одном помещении, которое мы пока не вычислили. Далеко мертвые тела даже такой душегуб, как этот, отвозить от места убийства не станет: слишком рискованно, поэтому я возьму на себя смелость заявить, что убивает он где-то в этой округе, — я обвёл карандашом окружность диаметром в пять-шесть вёрст.

— Осталось только поспрашать аккуратно на предмет хуторов и отдельных домов. Не думаю, что таких много будет, — быстро смекнул Пётр.

— Верной дорогой идёте, товарищ! Только, чтобы не вызвать лишнего переполоха, подключи к этому мероприятию кого-то из сельских милиционеров. Им сподручнее будет. Только предупреди, чтобы языком не трепали.

— Исполним, — улыбнулся он.

— Тогда ты напрягай сельскую милицию, а я в кабинет. Надоело мне тут канцелярской пылью дышать.

— Лады, Жора! Если ты прав, то как поймаем сволочь — с меня простава!

— Может, лучше с меня? Это ж вроде как я к вам на птичьих правах…

— Уломал, сладкоголосый! — подмигнул он. — Есть тут у нас одно местечко, где пиво без воды разливают…

— Вот и покажешь.

Мы разошлись. Я вернулся в пустой кабинет, Мужики, как обычно, разбежались по своим делам. Опера — что волки, всегда на ногах.

В кабинет без стука вошёл Художников, следом за ним плелась худенькая чернявая женщина того прекрасного возраста, который принято называть бальзаковским.

— Товарищ Быстров, вы чем сейчас занимаетесь?

Я встал.

— Вместе с товарищем Нефёдовым с утра выезжали на трупы, найденные возле Алексеевки. Недавно вернулись, обсуждаем кое-какие намётки.

— Тогда вечером придёте с докладом, а пока вот — поручаю вам гражданку Филькенштейн.

Он повернулся к женщине:

— Эмма…

— Розовна.

— Эмма Розовна, — повторил Художников, — это товарищ Быстров, прислан к нам из столицы. Он вам поможет.

Начальник угро вышел.

— Садитесь, — показал я женщине на стул.

Она присела, поправив длинную юбку.

— Слушаю вас.

— А вы точно из самой Москвы? — вдруг спросила Эмма Розовна, кокетливо стрельнув в меня глазками.

— Точно.

— Тогда я могу быть совершенно уверена: вы обязательно их найдёте!

— Простите, их — это кого или что?

— Бриллианты, — пояснила гражданка. — Наша семейная реликвия, передаётся из поколения в поколение.

— Что же с ними приключилось?

— Они пропали. Ещё вчера бриллианты были на месте, я лично их проверяла, а утром — когда открыла шкатулку и стала смотреть… Шкатулка оказалась пустой, — всхлипнула она.

— Так-так… И как это могло произойти?

— Их украли под покровом ночи. Мы, я, мой муж — Аарончик и наши деточки: Сарочка и Лёвочка, спали крепким сном, когда к нам наведались воры. Не знаю, как это у них получилось, но… факт остаётся фактом: драгоценностей в шкатулке больше нет.

— Дорогие?

— Целое состояние! — закатила карие глаза Эмма Розовна. — Вы, товарищ Быстров, наша единственная надежда! Пожалуйста, найдите их!

— А вы не могли, скажем… потерять их? — осторожно спросил я, памятуя, что всякое в жизни бывает.

— Исключено! — фыркнула она. — Ещё вчера я блистала в них в ресторане «Византия». А потом прекрасно помню, как уже дома снимала бриллианты и клала их в шкатулку. И да, провалами в памяти я не страдаю — можете спросить это у моего мужа!

— И часто вы надеваете на себя драгоценности?

— Только по особым случаям!

— Интересно, и что за особый случай был на сей раз?

— Мы с мужем обожаем синематограф, не пропускаем ни одной новой картины. А на днях в наш город приехал сам Игорь Бужский! Представляете — он снимается у нас в Ростове в какой-то фильме про революцию!

Я усмехнулся, вспомнив недавнее «вторжение» киношных беляков и немцев в город. Самого Бужского не видел, более того — никогда о нём не слышал, но, кажется, он был большой звездой.

— Это же событие мирового масштаба! — продолжила Эмма Розовна. — Разумеется, этот факт не мог остаться без нашего внимания. Муж по своим каналам выяснил, что Бужский будет вечером ужинать в «Византии», и мы специально по такому поводу нанесли туда свой визит. И да, именно поэтому я надела наши фамильные сокровища! Кстати, в итоге нас представили господину Бужскому… Вы бы знали, как он галантен, как он поцеловал мою руку! — томно вздохнула она. — Воспитание — не чета нынешнему!

— Ну да: о времена, о нравы! — согласился я. — Но давайте снова вернёмся к пропавшим бриллиантам. Можете их описать?

— Я сделаю лучше: у меня есть их фотография! — обрадовала меня заявительница.

Она достала из дамской сумочки довольно чёткий фотоснимок.

Я изучил его. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: вещи действительно ценные.

Наносить визит в дом Филькенштейнов было уже поздновато, наверняка, там уже успели наследить по максимуму, но я всё-таки отправил туда Нефёдова. Эксперт укатил вместе с Эммой Розовной на её личном авто. Оказывается, дама была достаточно эмансипирована и сама водила автомобиль.

Вернулся Пётр.

— Как успехи?

— Обещали завтра собрать всю информацию. А у тебя что?

— А у меня кража. Пропали брюлики у гражданки Филькенштейн. Знаешь такую?

— Её весь город знает. Супруга нашего колбасного короля Аарона Филькенштейна.

— Ну раз ты такой знаток, тогда скажи мне, друг ситный, кто из местных барыг скупает драгоценности? Думаю нанести к нему визит вежливости.

— Без ордера?

— Так я ж говорю — визит вежливости, а не обыск. Один… нет, лучше двое интеллигентных мужчин навестят третьего интеллигентного мужчину. Неужели для этого нужен бюрократический предлог?

— Нравится мне твоя постановка вопроса, Жора! — ухмыльнулся Пётр.

На служебной повозке какими-то извилистыми кривулями, которые вдобавок уходили то вверх, то вниз, добрались до мрачной улочки, застроенной ничем не примечательными деревянными домами.

— Тут осади, — велел Пётр кучеру.

Мы остановились напротив четырёхскатного дома, выглядящего поприличнее и побогаче остальных.

— Туточки, значит, он заседает, — сообщил Пётр.

— Он — это кто? — уточнил я.

— Филимоша. Он же гражданин Филимонов, известный скупщик краденного ещё с царских времён. Хитрый гад, но жадный. Зимой снега не выпросишь. Настоящий скупой рыцарь!

Я с уважением осмотрел на напарника: оказывается, он читал «маленькие трагедии» Пушкина.

— У тебя на него что-то есть?

— Да так, больше слухи, чем факты. Я ж говорю — хитрый гад. Но брюлики и прочие цацки обычно проходят через него.

Мы подошли к калитке. Тут же к забору метнулась большая тёмная тень и принялась истошно лаять.

— А ну цыц! — прикрикнул Пётр. — Взять бы сейчас палку да протянуть тебя по хребтине.

На собачий лай показался хозяин дома — высокий сутулый старик в накинутом на плечи ветхом пальтишке с бобриковым воротником. Его глаза злобно сверкали из-под насупленных седых бровей.