Я посмотрел на табличку с номером, что висела на ближайшей палате.

— Десятая. Выходит, наша где-то в том конце.

— Выходит, что так, — кивнул Пётр.

И в этот самый момент впереди послышались выстрелы.

Мы с Петром выхватили наганы и бросились вперёд на звук пальбы.

Если Вам нравится книга, возможно, Вы обратите внимание на новый роман "Ротмистр Гордеев", который можно прочитать по этой ссылке https://author.today/reader/234828

Мощный удар и почти сразу звон разбитого стекла где-то на улице… Ясно, налётчики, сиганули в окно. Вопрос — все ли?

Пётр схватился за ручку дверцы палаты с номером три, хотел открыть, но я ему не дал этого сделать, оттолкнув плечом в сторону и, надо сказать, вовремя: в филёнке появились сразу три дыры: с той стороны палили без зазрения совести.

Мы опасались открывать ответный огонь: внутри оставались раненные, вдруг кто-то из них уцелел…

Дверь открывалась на себя. Я знаком показал Петру приготовиться, сам упал на спину и из позиции лёжа саданул обоими ногами по створке. Она сорвалась с петель и упала.

Пётр выскочил из укрытия и несколько раз выстрелил на свет, прикрывая меня, а я почти акробатическим прыжком вскочил на ноги, почти сразу присел и поддержал его залпом из нагана.

Тело налётчика свалилось на пол с глухим стуком. Я огляделся: если не считать людей в кроватях, больше в палате не было никого. Подельник или подельники выскочили в окно, жаль, спросить не у кого, все до единого пациенты были убиты выстрелами практически в упор.

И почти сразу послышалось конское ржание, мимо госпиталя пронеслась пресловутая чёрная пролетка. Я не ошибся — именно её я видел у здания угрозыска. Вот только деревья опять помешали мне разглядеть, кто ей правит.

— Вот сволочь! — выругался я и склонился над налётчиком.

Не надо быть врачом, чтобы констатировать его смерть. Мы с Петром буквально нашпиговали бандита свинцом.

Я обшарил его карманы: документов при трупе не оказалось. Единственной находкой стала обычная марлевая повязка, какие обычно носят медики.

Признаюсь, меня этот факт несколько смутил — нам предлагали только халаты, про маски речи не шло.

— А где Лёва? — удивлённо произнёс Пётр, поигрывая револьвером.

— В смысле? — все кровати в палате оказались заняты, однако часть пациентов была с ног до головы в бинтах, так что я решил, что один из них и есть наш товарищ.

— Я говорю — Лёва где? Его тут нет, — повторил напарник.

— Уверен?

— Что я друга с которым не один пуд соли съел — не узнаю?! — удивился Пётр. — Говорю тебе — нет тут его.

— Странно. А это точно третья палата?

Я склонился над выбитой дверью. На ней красовалась цифра три.

— Ничего не понимаю, — задумчиво почесал я тёплым стволом нагана лоб.

Поскольку стрельба стихла, коридор быстро наполнился взбудораженными людьми: от медсестёр, санитарочек и ходячих пациентов.

— Граждане, попрошу разойтись! — вскинул руку Пётр. — Уголовный розыск.

Он поманил пальцем здоровенного мужика в белом.

— Ты кем будешь?

— Сидоров я, здешний санитар при морге.

— Даю тебе важное задание, товарищ Сидоров: стой у дверей и никого сюда не впускай.

Сквозь набившуюся толпу протиснулся маленький худенький мужчина с бородкой и усами, на его шее висел стетоскоп. Мужчина решительно направился в палату. Бугай Сидоров почему-то не стал ему преграждать путь.

— Дядя, ты куда? — остановил худощавого мужчину напарник.

— Какой ещё дядя?! — возмутился тот. — Я главрач больницы! И это моя обязанность быть в курсе всего, что здесь произошло.

— Простите, — смутился Пётр. — Только боюсь, вам тут делать нечего, все пациенты и преступник, который в них стрелял, мертвы.

Убедившись, что напарник говорит правду, главрач опустил голову и направился к выходу.

— Вы правы, медицина здесь бесполезна.

— Простите, — окликнул его я.

Главрач обернулся.

— Слушаю вас?

— Не подскажете, где лежит больной Петросян? Нам в приёмном покое сказали, что в третьей палате, но его тут не оказалось?

— В приёмном покое ошиблись. Я велел перевести Петросяна в седьмую палату, — строго произнёс врач.

Я облегчённо выдохнул. Хоть что-то хорошее за сегодня!

— Побудь здесь, — попросил меня Пётр, — я пока к Лёву схожу, поговорю с ним что и как.

— Конечно.

Вместе с дюжим санитаром нам удалось восстановить в коридоре подобие порядка, а чтобы в палату как можно меньше заглядывали, я повесил над входом простыню, она служила чем-то вроде полога.

Соседство с кучей покойников (не считая налётчика, тут лежали тела ещё шестерых ни в чём неповинных людей), вещь не из самых приятных, но работа есть работа.

Я сел на один из прикроватных табуретов и принялся ждать.

«Занавеска» раздвинулась, вошёл Пётр.

— Ну как он? — сразу спросил я.

— Слабенький очень. Не говорит, а шепчет. Но, думаю, дело на лад пойдёт. Выдюжит наш Лёва.

— О нападении что сказал?

— Ничего толком. Вышел из дома на работу. Примерно через квартал его кто-то нагнал и ударил ножом.

— А нападавшего он видел?

— Видеть-то видел, только говорит, что прежде с ним никогда не сталкивался, совсем незнакомый тип.

— Надо бы ему этого показать, — кивнул я в сторону мёртвого налётчика. — Ну и фотографию пулемётчика — вдруг кто-то из них?

— Покажем, — согласился Пётр.

Через полчаса в больницу нагрянул Художников. Он с удивлением выслушал наш рассказ:

— Это что получается — бандиты специально приехали сюда, чтобы добить Петросяна?!

— Похоже, что так. В приёмном покое они спрашивали именно его. Повезло, что мы приехали почти сразу. Ну и вдвойне повезло, что Лёва лежал в другой палате, — произнёс я.

— Ты сказал, что в кармане налётчика нашёл белую марлевую повязку, — вдруг сказал Художников.

— Да, а что? Это ж больница…

— А то, что у пулемётчика тоже нашли такую же. И, заметь, не в больнице.

— И что это нам даёт?

— Пока ничего, — задумчиво произнёс Художников.

— Чёрные маски, — внезапно оживился Пётр.

— Какие ещё чёрные маски? — не понял я.

— Банда такая. Мы её в прошлом году разгромили. Они на дело шли в чёрных масках. В народе их так и прозвали — весь Ростов из-за них на ушах стоял. Мы три месяца за ними гонялись, пока всех не перебили.

Я уже понял, что ростовские сыскари особенно на эту тему не заморачиваются, предпочитая истреблять бандитов, а не арестовывать. Зная любовь советской власти к постоянным помилованиям, я прекрасно понимал коллег. Очень обидно встречать на улице какого-нибудь головореза, который вместо законных десяти-пятнадцати лет вдруг оказывается на свободе и с чистой совестью после пары лет отсидки.

— Хочешь сказать, у банды появились подражатели — белые маски? — догадался я.

— Ага.

— А почему они их с нами не надевали?

— Ну тут не совсем дело, скорее чистой воды убийство, — предположил Пётр.

— Может быть… — протянул я.

Подражательство — не такое уж редкое явление в криминальном мире.

— А ты слышал о таких белых масках прежде?

— Нет, но, боюсь, скоро услышим, — спрогнозировал напарник. — Мужики видать совсем бедовые, страх потеряли.

Я сплюнул три раза через левое плечо.

— Слушай мою команду, — напрягся Художников. — О белых и прочих масках посторонним ни-ни! Не хватало ещё город взбаламутить!

— Слушаюсь, товарищ начальник, — деловито кивнул Пётр.

— Подвигов у вас на сегодня предостаточно, так что как покончите с формальностями, отправляйтесь домой. Нечего вам до завтра на службе делать.

Формальности, как это обычно бывает, заняли у нас кучу времени. К тому же мы не только давали показания следователю, я ещё и побегал поискал тех, кто мог видеть подельников налётчика.