— И тебе ни разу не было их жалко? — потрясённо спросил Климов.

Сельского милиционера аж трясло от откровений Башкатова.

— А чего их жалеть? Меня никто не жалел, и я не собираюсь. Да и жить-то надо на что-то!

— Но ведь дети… — простонал Климов.

— Эка невидаль — дети! — фыркнул убийца. — Да я может нашей советской власти помогаю!

— Чего? — ошалело замигали мы.

— Да того: вы ж не знаете кого мне микстурой приходилось охаживать — там ить столько белогвардейской сволочи да приплода ихнего! Вон, ейный мужик, — Башкатов показал на всё ещё мирно спящую женщину, которая пока не представляла от чего мы спасли её и детишек, — он у Врангеля воевал, кровушку красноармейскую лил, а я, можно сказать, справедливость восстановил!

— Тебя может ещё и наградить нужно? — поинтересовался я.

— Так если ж власть советская во всём разберётся, кто знает, может и до награды дойдёт!

— Ну ты и сука! — вырвалось у меня.

— Слышь, Георгий, а давай мы его тут пристрелим, а? — попросил Сан Саныч.

— Ох, ты б знал, как мне этого хочется! — признался я. — Одно удерживает: надо всю правду от этого гада узнать и зафиксировать для потомков. Пусть знают, какую нечисть мы выкорчёвываем!

Утром женщина проснулась, а вслед за ней открыли глазки и малолетние Дуня с Аникушкой. При виде нас они страшно перепугались, а я даже перекрестился от счастья. Башкатов всё-таки напоил их не отравой, а снотворным.

Климов отвёз их к себе, где передал на попечение супруги. Башкатова мы связали и заперли в сарае милиционера.

— У меня дверь крепкая, не сбежит! — заверил Сан Саныч.

Вместе мы отправились обыскивать дом Башкатова, где нас ждала страшная находка.

— Что это? — удивлённо спросил Климов, листая старую замусоленную тетрадь.

— А ну, покажи.

Оказывается, мы нашли «гросбух» маньяка, в котором тот скрупулёзно вёл учёт убитых им людей, тщательно фиксируя кого «угостил микстурой» и что потом взял с тела. Не гнушался порой даже обычного исподнего, застирывал его и продавал в городе.

Чем дольше я читал, тем сильнее во мне росла ненависть к этому подонку.

К глубокому сожалению, в списках нашёлся и Виктор Яковлев, отец Оксаны Викторовны Хмарук. По всему выходило, что она осталась единственной из всей семьи.

— Слышь, Жор, а давай выпьем чуток? — предложил Климов.

— Нельзя, — покачал головой я. — Не имеем права расслабляться раньше времени. Вот доставим урода в тюрьму, а там… Там, может, и напьюсь.

Вид у Петра был такой, словно я нанёс ему смертельную обиду, смыть которую можно только кровью. При этом он так смешно надул губы и скривил лицо, что я не выдержал и фыркнул.

— Слышь, Петь, хватит дуться! Я же не виноват, что оно вот так, без тебя, получилось. Откуда ж мне было знать, что Башкатов именно в этот день на убийство пойдёт?

Слова подействовали.

— Чтоб я хоть ещё раз тебя одного оставил! — воскликнул напарник, меняя гнев на милость. — Ты ж всех бандитов в Ростове без нас переловишь.

Паша Рыженко поддержал друга.

— А как ты думаешь — почему его к нам в Ростов сплавили? Видать, в Москве ему уже вообще делать нечего — все тюрьмы переполнены.

— Так, хватит надо мной прикалываться, парни! — смущённо пробормотал я.

Ростовские сыщика захохотали, через мгновение к ним присоединился и я. Как же здорово находиться среди этих жизнерадостных и полных оптимизма ребят! Словно я дома.

— Ну всё, теперь жди награды, — отсмеявшись, произнёс Пётр. — Художникова уже в горком вызвали, судя по довольному лицу — будут хвалить. А там, глядишь, и тебе кое-что перепадёт. Ну и нам, грешным, авось какая косточка достанется…

Когда начальник угро понял, какой пласт нераскрытых дел нам удалось поднять, он и впрямь был на седьмом небе от счастья. Башкатов охотно давал показания, правда, пытался гнуть прежнюю линию, что, дескать, боролся таким изуверским способом с врагами советской власти.

— Ивану Никитовичу вообще спасибо за всё, — заметил я. — Это он, как обещал, решил наш жилищный вопрос.

С подачи начальника угро для нас, погорельцев, отыскали комнату в коммунальной квартире, а сгоревший дом обещали восстановить за казённый счёт. Спасибо соседям, они вовремя включились в тушение пожара, и жилище Петра не выгорело дотла.

В дверь без стука ввалился высокий седой мужчина с обвисшими запорожскими усами, из-под расстёгнутого полушубка торчала полинялая солдатская гимнастёрка, вокруг шеи был обмотан клетчатый шарфик, на ногах валенки с калошами.

— Добрый день! — произнёс визитёр, вращая крупной головой со слегка выпученными глазами.

— Добрый, — приветствовал его Петр. — А вы собственно по какому вопросу?

— А я собственно из газеты «Донская беднота», — сообщил усатый.

Пётр восторженно хлопнул меня по плечу.

— О! Я ж тебе говорил: вот она слава — теперь про тебя в газете напишут!

— Да ну! — стушевался я

Не очень-то и хотелось афишировать свои подвиги в местной прессе. Урки тоже читают газеты и память на лица у них не хуже моей. Для опера куда лучше оставаться в тени.

— Простите, — неожиданно смутился усатый. — Вы, наверное, меня не так поняли. Я — Исидор Калюгин из газеты «Донская беднота»…

— Почему неправильно?! Мы вас очень даже правильно поняли, товарищ Калюгин! — перебил его Паша.

— Вот он — наш герой, — вытолкнул меня вперёд Петя. — Это товарищ Георгий Быстров, вчера он арестовал очень опасного преступника, на счету у которого больше ста невинно убиенных граждан. Прошу любить и жаловать!

— Да нет же! — покраснел обладатель необычного имени Исидор. — Ваш товарищ безусловно заслуживает как минимум очерка в нашей газете, вот только я — не журналист, а заведующий хозяйством.

Паша помрачнел.

— И что вы от нас хотите, товарищ заведующий хозяйством?

— Я пришёл по очень деликатному вопросу. Дело в том, что вчера из нашей редакции пропала крупная сумма денег.

— Так-так, — заинтересованно произнёс Пётр. — Присаживайтесь, товарищ Калюгин, и рассказывайте всё, как на духу.

Слава богу, не по мою душу. Оно и к лучшему. Никаких тебе медных труб после огня и воды, здравствуйте рядовые ментовские будни.

— Спасибо, товарищи! — поблагодарил завхоз.

— Так что за деньги у вас пропали? Зарплата сотрудников?

— К счастью, нет. У каждой уважающей себя редакции всегда есть определённая сумма на всякие непредвиденные расходы. Ну вы понимаете — дрова закупить, сотрудника в командировку отправить, опять же всяческие транспортные и прочие сопутствующие…

— Понимаем, — кивнул я. — Вы продолжайте.

— Наша «Беднота» не исключение. На всякий пожарный у нас тоже имеются определённые средства.

— Ну что ж, логично. О какой сумме идёт речь? — поинтересовался Паша.

— Тридцать червонцев.

— Ни хрена себе «Беднота»! — с иронией произнёс Пётр. — Чтоб я так жил!

— Но ведь это не наши деньги! То есть — не наши личные, а казённые! А вчера их умыкнули. Всю сумму до копеечки украли, сволочи… — пожаловался завхоз.

— Что-то я ничего об этой краже в последних сводках не читал, — заметил Паша. — Странно, что их ещё не внесли. Надо дежурного вздрючить.

— Ваш дежурный не виноват. Просто наш редактор не стал заявлять о краже.

— Однако… А почему?

— Не хочет выносить сор из избы.

— А подробнее?

— Он подумал на меня… будто бы это я присвоил эти деньги.

— А вы, значит, не брали?

— Не брал — готов побожиться!

— Для нас это не аргумент, — хмыкнул Пётр.

— Для редактора — тоже. Сказал, что будет теперь вычитать сумму по частям у меня из получки, — вздохнул Исидор.

Его вислые усы опустились ещё ниже.

— А это — несправедливо, товарищи! Я не брал ни копейки и не обязан покрывать кражу из своей зарплаты. Вот поэтому я и пришёл к вам. Разберитесь, пожалуйста, товарищи!

— Вы — деньги не брали, а редактор мог их взять? — резонно спросил Пётр.