Пригнувшись, метнулся к окну: так и есть, внизу стояло с полудюжину подвод, на каждой сидело по двое-трое бандитов, то есть ещё около полутора десятка противников. В здании наверняка их не меньше.

Понимая, что никто не собирается открывать двери, по ним открыли огонь, превратив в решето. Только наша баррикада не позволяла неприятелю ворваться в кабинет.

Потом кто-то в коридоре догадался метнуть гранату, бахнул громкий взрыв, двери вынесло вместе с петлями и бандиты как тараканы полезли в проём.

«Парабеллумы» застрочили как швейные машинки, кося врага. Сразу несколько тел обессилено повисло на баррикаде.

Рядом со мной приземлилась граната, похолодев от мысли, что в любую секунду она рванёт и разнесёт тут всё в куски, я рефлекторно подхватил её и выкинул обратно. В коридоре громыхнуло так, что даже у нас посыпалась пыль с потолка.

Лучшая защита — это нападение, никто не учил этих ребят из угро грамотным действиям двойками или тройками, однако у каждого за спиной был опыт войны и схваток с бандитами, поэтому мы неожиданно для себя превратились в единый механизм уничтожения.

В кабинете нас ждала неминуемая смерть, пришлось идти в контратаку.

Четыре автоматических пистолета громили врага не хуже пулемётов. Через несколько секунд из десяти нападавших на нас не уцелел ни один: кругом была только кровь и трупы.

Мы тщательно зачищали все кабинеты на этаже, к сожалению, находили в некоторых из них наших мёртвых ребят или посетителей — бандиты убивали всех без разбора.

В соседнем, прямо под столом, нашли дрожавшую от страха машинистку Варю. При виде нас девушка не выдержала и разрыдалась, ткнувшись носом в грудь Петра.

— Ну чего ты… — сконфуженно произнёс он. — Не плачь, всё хорошо.

— Петь, — позвал я.

— Идём, — кивнул он.

Уцелевшие бандиты прямо на бегу запрыгивали в набиравшие скорости подводы. Мы стали стрелять вслед им. Одна из телег перевернулась, дико захрипели раненные лошади.

Если честно, я старался не метить в них, мне всегда нравились эти красивые и благородные животные. Просто в данном случае им не повезло с хозяевами.

Я подбежал к перевернувшейся подводе, услышал чей-то сто, наклонился и извлёк на свет божий мужчину лет тридцати с безумными глазами и белым как маска лицом.

Из его руки сочилась кровь.

— Вы кто такие, сволочи! — заорал я на него.

— За Мамонтом приехали, отбивали его, — прохрипел бандит.

— И как, отбили?

— Отбили, — сообщил нерадостную весть бандит.

Убедившись, что больше живых, кроме него поблизости нет, я направил на бледного пистолет.

— Пошли, сука. Тебя ждёт очень долгий и напряжённый разговор.

— Мне бы врача…

— Раньше надо было думать.

— Я же загнусь, — испуганно пролепетал бандит.

Я сплюнул.

— Ладно, будет тебе врач. Не хочу, чтобы ты сдох раньше времени.

— Что, Жора, не пожалел ещё, что к нам в Ростов приехал? — устало спросил Пётр.

— Некогда жалеть, только и успеваю, что стрелять да перезаряжаться, — парировал я.

— Что есть, то есть, — согласился напарник. — Если и дальше такими темпами пойдёт, придётся вокруг угрозыска рыть окопы.

— А что — пулемёты в ход пустили, скоро и до пушек дойдёт.

Мы вдвоём переводили дух после недавней схватки и релаксировали, чистя оружие. Самое успокаивающее нервы занятие.

В кабинет заглянул фельдшер.

— Это самое… Короче, я с арестованным закончил, он ваш, ребята. Можете допрашивать.

— Спасибо! — поблагодарил я. — Что, Петь, пошли, поговорим с налетчиком?

— Чего ж не поговорить, тем более вопросов к нему — выше крыши.

Поскольку налётчиков интересовал только Мамонт, других арестованных они даже не планировали выпускать, поэтому контингент сидельцев в целом не изменился. Охрана была перебита, и теперь тут дежурили бойцы ЧОН, горячо обсуждавшие недавние события.

По всем меркам это действительно было крупное ЧП, уже пошли звонки и телеграммы из Москвы.

Мы вошли в камеру, в которой до налёта сидел Мамонт, сейчас это вакантное место занимал бандит, взятый мной под перевёрнутой телегой. Не считая простреленной руки и пары ушибов, отделался он сравнительно легко, разве что выглядел несколько помятым, но это было куда лучше, чем лежать сейчас на льду в покойницкой.

При виде меня он нахохлился и поджал губы. Узнал, сволочь!

— Встать! — приказал я.

Бандит медленно поднялся, придерживая раненую руку.

В камере, кроме него никого не было, просто идеально для допроса. Мы заняли пустую шконку. Пётр знаком разрешил налётчику сесть.

— Ну, давай, рассказывай, — предложил я.

— Чего рассказывать-то?

— Для начала: что ты за перец такой и откуда свалился на нашу голову?

— Кто он — это я и сам скажу, — вмешался Пётр. — Вот, Жора, хочу представить тебе не последнюю личность в уголовном мире Ростова — Малявин Семён по прозвищу Моль, собственной персоной, известный налётчик, промышлял этим ремеслом ещё до революции, даже успел побывать на каторге. Правда, я не слышал, чтобы он прежде под Мамонтом ходил.

Пётр повернулся к бандиту:

— Как ты докатился до жизни такой, Сёма? У тебя ж своя банда была…

— Была да сплыла, — вздохнул арестант. — Ваши всех, кроме меня, в прошлом месяце почикали.

— И что — за столько времени новую банду не собрал?

— Соберёшь тут! Люди решили, что я теперь вроде как не фартовый, никто ко мне не идёт. Пришлось самому к Мамонту подаваться.

— Вижу, не ошиблись люди, раз ты теперь у нас, — довольно кивнул Пётр. — А сколько всего народа под Мамонтом ходит?

— До хрена!

— Ты поконкретнее, Малявин. Нам что — так и в протокол записать твоё «до хрена»?

— Так я ж не счетовод! С утра человек тридцать было, теперь меньше, — грустно усмехнулся он. — Только вам от этого не полегчает: Мамонт и так был человек уважаемый, а после сегодняшнего налёта станет главнымпаханом. Теперь если он свистнет, любой вентерюшник почтёт за честь под него пойти.

— Не долго ему в паханах ходить, — заверил я. — Взяли раз, возьмём и в другой.

— Рано хвалишься, мент, — хмыкнул бандит. — Мамонт не дурак, теперь вы его хрен поймаете.

— Земля круглая, обязательно свидимся. Рассказывай, что знаешь про банду, про малины ваши.

— А с какой стати мне перед вами соловьём разливаться? Во-первых, западло, во-вторых, меня ж потом мои кореша и замочат.

— Ты хорошо подумал? — насупился Пётр.

— Да уж не беспокойся, мент. Больше я вам ничего не скажу, так что не тратьте время зря.

Малявин демонстративно отвернулся.

— Жор, ты это слышал, а? — хмыкнул напарник. — Он с нами говорить больше не хочет!

— Имею полное право, — не поворачиваясь, заявил Малявин. — И вообще, я раненый, мне лечиться надо.

— Дело твоё, — кивнул я. — Не хочешь говорить, не надо. Как-нибудь без тебя обойдёмся.

Пётр окинул меня странным взглядом, но промолчал, догадавшись, что я веду свою игру.

— Ну, а раз колоться не собираешься и толку нам от тебя никакого, только перевод казённого харча, так хотя бы испытаю на тебе новые американские патроны со смещённым центром тяжести, — продолжил как ни в чём не бывало я.

— Ч-чего? — не выдержал Малявин и повернулся.

Петя тоже недоумённо замигал.

— А чего тут неясного? — притворно удивился я и для наглядности крутанул перед глазами бандита барабан револьвера. — Неужели не слышал про экспериментальные американские патроны?

— Н-не слышал, — признался Малявин.

— Деревня! Газеты читать нужно! — воскликнул я. — Об этом открытии сейчас весь мир говорит! Это ж настоящий переворот в военном деле!

— Ага, отличная вещь! — поддакнул Пётр. — Товарищ Троцкий хорошо о них отзывается. Говорит, что скоро поступят на вооружение нашей армии.

— И нам прислали в угрозыск партию этих патронов. Они похожи на обычные, с виду ничем не отличаются, только, как я и говорил, центр тяжести у них смещён.