Когда Гораций ушел, а дети отправились кормить цыплят, Фанни принялась печь хлеб, словно был обыкновенный день. Мэтти с засученными рукавами помогала ей. Служанка пошла домой. Роза с Фанни никогда не стеснялись присутствия Мэтти. Все же Розе казалось, что ночной визит Фанни был сном. Наконец Фанни сказала, резко хлопнув по тесту рукой:

— Мы встретимся на Пон-Неф.

— Фанни! Ты потеряешь детей. В мире нет закона, который бы давал тебе право на них после того, как ты их бросишь.

— Я потеряю их только в том случае, если Гораций найдет меня. Когда я доберусь до отца, я буду в безопасности.

— Но ты же никогда больше не увидишь их!

Фанни уставилась на нее с открытым ртом.

— Что ты имеешь в виду? Они будут со мной!

— Ты возьмешь с собой детей?

— Конечно! А ты как думала?

Фанни поставила хлеб в печь. Мэтти работала так же спокойно, словно речь шла об обеде.

— Ты собираешься взять детей в Индию без отца? Ты собираешься пересечь с ними Египет? Быть того не может! Ты же слышала, что говорил Пьер!

Фанни вышла набрать воды, вернулась, снова вышла за картошкой. По кухне распространился запах свежего хлеба. Роза повсюду следовала за Фанни. Разговор продолжился:

— Конечно же, я возьму их с собой. Я всегда так планировала. Ты это знала. Я и подумать не могла отправиться куда-либо без детей. Сначала я скажу им, что мы едем к тебе, поскольку я заметила, что ты и твои разговоры о часах понравились Горацию. Ты хорошо на него влияешь. Ах, Роза, это будет замечательно! Говорят об опасностях путешествий, но в отсутствии путешествий тоже есть опасность. Конечно, я собираюсь помочь тебе в поисках. Мне известно, что это значит для тебя. Я все продумала. Я знаю, что ты хочешь побыстрее покинуть Лондон, но я попрошу тебя об одной услуге. Сегодня утром я послала письмо адвокату отца, чтобы он ждал меня. Он должен все организовать и подготовить деньги. Он сразу же сообщит отцу о моих намерениях. Но я не остановлюсь на Саут-Молтон-стрит или где-либо в Лондоне. Я сразу же уеду в Париж и там буду ждать тебя. Гораций, без сомнения, сразу же явится к тебе, поскольку я, конечно, оставлю ему записку, что уезжаю в Индию.

— Теперь настала моя очередь говорить, что ты не можешь, не можешь, Фанни, быть такой безрассудной. Конечно, Гораций сразу же приедет за тобой. Он никогда не позволит детям совершить подобное путешествие. И ты знаешь, в этом я с ним согласна. Ты не сделаешь этого!

Но Фанни словно не слышала ее.

— Он приедет в Лондон, но меня к тому времени уже там не будет. Он станет искать, но меня у тебя не найдет. Но… Роза… в этом заключается услуга, о которой я прошу… я прошу, чтобы ты оставалась в Лондоне, пока он не приедет, чтобы ты рассказала мне потом, какое… какое у него отношение ко всему этому. Я буду готовиться к худшему. Сомневаюсь, что он решится пересечь Ла-Манш. Он не верит в существование остального мира, как я тебе говорила. Но возможно, он удивит нас… и мне нужно, чтобы ты была там и потом рассказала мне, что он собирается делать. Пускай он разведется со мной, женится на другой, если хочет, но дети останутся со мной.

— Фанни!

Внезапно Фанни взяла Розу за руку и вытащила ее в просторный холл.

— Смотри, Роза. — Фанни, нисколько не стесняясь, задрала платье и нижнюю юбку. Вокруг ягодиц и на задней поверхности бедер запеклась кровь. На какое-то мгновение Роза вспомнила мертвого оленя.

— Господи, Фанни, — прошептала она.

— Именно.

Фанни опустила юбки. Женщины молча смотрели друг на друга.

— Ты поможешь мне? — спросила Фанни. — Увидимся в Париже? И поедем дальше? Пьер даст нам совет, как ты и говорила. — Она упрямо посмотрела на кузину. — Или я поеду одна?

— Встретимся на Пон-Неф, — ответила Роза.

Поздним утром вся семья вышла помахать Розе и Мэтти на прощание. Грохоча по ухабам, их карета скрылась вдали. Некоторое время спустя ночью по этой дороге проехала другая карета. Двое удивленных детей наконец заснули на коленях матери. Их маленькие тела подпрыгивали на твердой обивке экипажа, а полуоткрытые рты, казалось, хотели задать едва оформившиеся вопросы, ответы на которые рано или поздно придется дать.

Роза и Мэтти уже были готовы к отъезду и ждали этого с нетерпением. Но им пришлось отложить его, поскольку они получили письмо от Фанни, в котором сообщалось, что та уехала во Францию. Теперь, прежде чем отправиться в путь, они ждали появления преподобного Горация Харботтома. Все книги о Египте, которые Роза изучала дни и ночи напролет, тоже были отложены. Роза занималась вышиванием. Мэтти решила, что это слишком, но Роза со смехом возразила:

— Гораций ничего не заподозрит, когда увидит меня за типично женским занятием.

Внизу мисс Горди разговаривала с пожилыми джентльменами из Адмиралтейства. Роза почувствовала себя виноватой, слушая, как они поднимаются по ступенькам. Своими планами она поделилась только с мисс Горди, которая лишь кивнула, но ничего не сказала. Она много раз пыталась написать Пьеру Монтану, но наконец поняла, что сможет сказать все только лично. Он приходил к ней в снах, смотрел на нее с любовью.

За окном кучера и торговцы кричали, недовольные тем, что карета джентльменов частично заблокировала улицу. Маленькие замерзшие дети дразнили лошадей. Какой-то мальчишка потянул лошадь за хвост, за что кучер огрел его хлыстом. Дети, весело хохоча, разбежались в разные стороны, топча лошадиный навоз, рыбьи головы и мокрые газеты.

Пожилые джентльмены увидели, как Роза хорошо выглядит, какие у нее розовые щеки. Они поняли, что она наконец пришла в себя.

— Мы прочли в «Джентльменз мэгезин», что египетские сокровища прибыли в музей. Не желаешь ли ты взглянуть на них? Мы достали билеты для тебя и мисс Горди.

Глаза Розы засверкали, словно звезды. Она посмотрела на Мэтти, и та одобрительно кивнула.

— Я жду мужа кузины, — заметила Роза. — Но… ох, я с удовольствием посмотрю!

Она быстро надела шляпку, подбитый мехом плащ и муфту. Карета тронулась в путь по грязной улице. Когда они отъезжали, кто-то бросил в них гнилой апельсин. Джентльмены швырнули в ответ несколько монет. Они посмотрели на низко нависшее небо и сказали:

— Надо было выбрать другой день.

— Нет! — возразила Роза.

Когда карета с трудом прокладывала путь по Оксфорд-стрит, начался дождь. Сначала он был незаметным, моросящим, но вскоре усилился. Поднялся сильный ветер. Время от времени они слышали, как громко свистит кучер.

— Надо вернуться! — предложили пожилые джентльмены.

— Нет! — не согласилась Роза. Ее глаза все сияли. Мисс Горди посмотрела на нее. «Тебе придется рассказать им все, дорогая», — вот что было в ее глазах. Роза посмотрела на дорогие ее сердцу обеспокоенные лица. Они обращались с ней, словно она была их дочерью. Ей, конечно, придется им все рассказать. Давно следовало сделать это, но она знала, что они будут против. Роза незаметно кивнула мисс Горди.

На Грейт-Рассел-стрит движение совсем остановилось из-за очень большого экипажа. Всадники в форме пытались расчистить путь, кареты еле продвигались, кучера кричали. Из окон кареты показались головы, хотя дождь все усиливался. Это была королевская карета. Находились ли в ней король или принц Уэльский? Может, им удастся взглянуть на бедняжку принцессу Шарлотту? Лошади переступали на месте, прямо на мостовую падал горячий навоз. Какие-то замызганные дети спешили к нему, чтобы хоть немного погреть ноги. В конце концов королевский экипаж проехал мимо. Кто бы ни находился внутри, он не выглянул наружу. Люди свистели ему вслед, кто-то выкрикнул: «Vive la République!»[78]. Мисс Горди обернулась, чтобы посмотреть, кто это крикнул. Пожилые джентльмены говорили о мире с Наполеоном, сокрушенно качая головами.

— Мы думаем, что мир недолговечен, — говорили они.

— Это значит, что Париж снова будет закрыт для нас? — озабоченно поинтересовалась Роза.