Как таковой гаупвахты на заставе не было, наказания за проступки варьировались от общественно-полезных работ до опасных миссий за стенами. За что-то более серьёзное по Уставу без лишнего рассусоливания полагалось делать залётчиков на голову короче. Драки, кстати, были именно таким вот “более серьёзным”. Дошло до того, что только половина личного состава несла службу, а вторая частью топтала степь (сразу 3-4 разведгруппы на выходе), или пыталась дорыться до центра Земли. Уверен, будь в закромах у интендантов достаточно ломов – я бы вживую увидел легендарную сцену подметания территории заставы этими инструментами.

На беду напор изменённых на Сим упал почти до зимних отметок, делая выходы наружу довольно безопасными, а защиту периметра простой и не особо напряжной. Так произошло не только потому, что летом в степи достаточно еды. Экспедиционный корпус собрал и как веником вымел вон всех местных тварей, а новые пока не успели набежать в достаточном количестве. Более того, если Кристиан продолжал углубляться в центральные области Шрама, то этим он вычищал для живущих там тварей ранее занятые пространства, убивая их соседей-конкурентов и делал миграцию к окраинам магической аномалии ненужной. Правда, такое благоденствие должно было через некоторое время смениться на обратную ситуацию – так, как произошло в время первой экспедиции генерала. Но к тому моменту я уже должен буду покинуть заставу и стать логистом.

Заветный рапорт продолжал греть внутренний карман бронекуртки. Но ему там жить недолго осталось: полгода отсчитывались от времени заступления на службу, то есть с момента, когда я попал в Сим. Тем временем накал страстей только рос. Едва не дошло до смертных приговоров, когда группа из трёх рядовых напала на чужого сержанта. Тот их тормознул, когда поймавшие вирус любви идиоты попёрлись к складам – единственному месту, где можно было достать нечто напоминающее подарок для девушки.

Десятник не хотел ничего такого, просто припахать помочь своим бойцам – а вместо этого едва добрался до лазарета. Хорошо хоть сообразил идти именно туда, потому что отказ отбитой печени и внутренние кровотечения с жизнью совместимы были мало. “Живая вода” спасла от небоевой потери, но расход средства из особого перечня учитывался, да и скрывать ситуацию фельдшер права не имел и не хотел. Тем не менее, в этот раз всё-таки удалось решить “полюбовно” – самим, без привлечения офицеров. Били залётчиков бойцы пострадавшего командира, били долго, с выдумкой – а потом я “собирал” идиотов из кровавого фарша назад. И так три раза. На фоне того побои, полученные другими рядовыми из того же десятка могли показаться лёгким массажиком – это за то, что не остановили. Расход “воды” на сержанта после долгих всеобщих уговоров Колин списал на открывшуюся язву желудка. “Это в последний раз”, – хмуро сказал он, и все поверили.

Происшествие, разумеется, получило широкую, пусть и неформальную огласку и несколько остудило большинство горячих голов. Как в сердцах сказал мне тот же Колин, который в качестве зрителя присутствовал на экзекуции, а потом пил самогон кружками и никак не мог опьянеть – лучше бы Басс или Фомоза решили приударить за рыжей. Пусть даже и безрезультатно – но хватило бы и обозначения намерения: “моё, не трогать”. Но принципиальный лейт скорее лично бы в совершил неизвестную в этом мире сеппуку, чем преступил так обожаемые им правила и нормы. Что касается командира заставы – капитан баронессу просто и без затей ненавидел. Я сам видел, как его реально начинало трясти, едва он видел Кару.

Самое смешное (если у вас хватит цинизма посмеяться) было в том, что сама Карина, уверен, была не в курсе происходящего. Во-первых, именно перед ней все пытались вести себя прилично и не выносить сор из избы. Во-вторых, социальные навыки у моего бывшего вассала всё так же пребывали не на высоте. Хотя казалось бы. Рыжая ведь пару лет до моего приезда в герцогство Берг фактически тащила поместье Бертран на себе, вполне успешно управляла сбором налогов и даже на ярмарку излишки отвозила в составе обоза. Но при этом что касалось её личныхвзаимоотношений с окружающими… К Рубежникам она обращалась строго на “вы” и с такой чопорностью, будто была не баронессой, а едва ли не королевой. Временами разражалась высказываниями на тему Долга и Чести, а на вопрос не желает ли её благородие чего-то, неизменно отвечала, что единственное желание её – совершить славный подвиг. Интересно, у неё рано или поздно всё-таки откроются глаза? Впрочем, я этого всё равно не увижу.

– И ты, – степень усталости Фомозы можно было понять уже потому, что он мне “тыкнул”.

– И я, товарищ лейтенант?

– Двенадцатый рапорт только за эту неделю, – покачал он в руках моё прошение, после чего упрятал пухлую папку с завязками. После чего предупредил: – Уйдёт только со следующим караваном через месяц. И… я сомневаюсь, что ответ будет положительным.

Пришлось безразлично пожать плечами: не говорить же, что у меня всё “на мази”? Так, месяц до отправки, на решение и, главное, возврат этого решения на заставу ещё полтора-два месяца… вторая половина осени, получается. В прошлый раз “попёрло” зимой – это тогда я нарвался на гидру на валу Шрама. Хотя и осенью уже было неспокойно – нариец в гости заглянул… Что ж, остается надеятся, что я всё-таки успею убраться отсюда вовремя, пусть и в последний момент. Если мой запрос удовлетворят, потому что если столько рапортов пачкой уйдёт – могут и не дать ход. Должны быть какие-то квоты, чтобы в случае чего застава не обезлюдила, а я, прямо скажем, не старослужащий, чтобы под них попадать. М-мать… Зато Ромар явно счастлив будет: такое количество людей, желающих убраться с Сим – это явный косяк командного состава укреппункта. Ну, в любом случае я сделал, что от меня зависело. Посмотрим, как прокрутятся шестерёнки военной машины… и не застрянет ли в них нечто рыжее. Блин.

13.

Я похлопал глазами, пытаясь понять, что меня разбудило. Нет, понятно, что горн, но вот почему? Обычный сигнал “внимание на...” не-дежурных десятков не касается. Что-то такое было… Сигнал давно затих, а я всё ещё соображал. Медведь мне в детстве на ухо наступил, но это было на Земле — а вот на счёт Арна я не был так уверен. В конце концов игрой на банджо и пением Роны я искренне наслаждался. Так что… Может, мне, конечно, и показалось, но тревога была сыграна… как-то неуверенно, что ли? Ладно, раз проснулся – до туалета дойду...

— Тутурруру!!! – новый сигнал застал меня за застегиванием бронекуртки. М-мать! Нападение на северную стену!

— Руки в ноги и за мной по готовности, – махнул я вываливающимся с лежанок зарубежникам. Чтобы эффективно командовать – надо ориентироваться в обстановке, чтобы ориентироваться – нужна оперативная информация, и получить я могу её только одним способом. Собственными глазами. Шлем на голову, копьё в руки — и бегом!

Басс и Фомоза, пытаясь удержать расползающуюся на глазах боеготовность, провели несколько учебных тревог, в том числе и ночных. Потому из казарм вокруг вырывался мат, витиеватый и не очень, но двери уже хлопали — моя собственная фора исчислялась какими-то секундами. Внезапные и внеплановые учения, правда, подняли нелюбовь к офицерам до новых высот: тех, кто не уложился в норматив, покарали изрядно, и, по их мнению, крайне подло. Через кошелёк.

Вообще-то денежные штрафы у Рубежников предусмотрены не были, скорее наоборот: за погибшего семье выплачивалась пенсия. Причём не сильно хуже его текущего жалования, которое большинство бывших наёмников тоже сразу отправляли семье, а не оставляли пылиться у казначея до положенной ежегодной увольнительной. Собственно, основной причиной перехода из вольных отрядов в регулярную международную структуру лучших бойцов человечества было как раз то, что все наёмники рано или поздно остепенялись. Встречали женщину своей мечты, находили дело, куда можно было вложить чудом накопленное за время удалой жизни “свободного меча”, просто вдруг задумывались о том, что уже тридцатник стукнул, почти старость на средневековый лад – а детишек-то и не нянчил. Кое-кто из бывших военных удачно встраивался в мирную реальность, но большинство, во-первых, кроме ремесла воина ничего не умело, а во-вторых…