— Мне подарков неправедных не надобно. Они добыты слезами детскими, они политы кровью русскою, нажиты нуждой крестьянскою. Как в руках разбойник — он всегда тебе друг, а отпустишь — снова с ним наплачешься. Я свезу Соловья в Киев-город, там на квас пропью, на калачи проем.

Повернул Илья коня и поскакал к Киеву. Приумолк Соловей, не шелохнется.

Едет Илья по Киеву, подъезжает к палатам княжеским. Привязал он коня к столбику точеному, оставил на нем Соловья-разбойника, а сам пошел в светлую горницу.

Там у князя Владимира пир идет, за столами сидят богатыри русские. Вошел Илья, поклонился, стал у порога:

— Здравствуй, князь Владимир с княгиней Апраксией, принимаешь ли к себе заезжего молодца?

Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:

— Ты откуда, добрый молодец, как тебя зовут? Какого роду-племени?

— Зовут меня Ильей. Я из-под Мурома. Крестьянский сын из села Карачарова. Ехал я из Чернигова дорогой прямоезжей. Я привез тебе, князь, Соловья-разбойника. Он на твоем дворе у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?

Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильей на княжеский двор. Подбежали к Бурушке-Косматушке.

А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.

Говорит ему князь Владимир:

— Ну-ка засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному!

Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:

— Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать.

Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:

— Прикажи ты ему, Илья Иванович.

— Хорошо, только ты на меня, князь, не гневайся, я закрою тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, а то как бы беды не было. А ты, Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано.

— Не могу я свистеть, у меня во рту запеклось.

— Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью меду хмельного, закусить дайте калачом крупичатым, тогда он засвищет, потешит нас…

Напоили Соловья, накормили. Приготовился Соловей свистеть.

— Ты смотри, Соловей, — говорит Илья, — ты не смей свистеть во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.

Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-город, захотел убить князя с княгинею, всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь, зашипел во весь змеиный шип.

Маковки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стекла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.

Рассердился Илья на разбойника.

— Я велел тебе князя с княгинею потешить, а ты сколько бед натворил. Ну, теперь я с тобой за все рассчитаюсь. Полно тебе слезить отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать.

Взял Илья саблю острую, отрубил Соловью голову. Тут и конец Соловью настал.

— Спасибо тебе, Илья Муромец, — говорит Владимир-князь. — Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырем, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.

АЛЕША ПОПОВИЧ

На небесах зародился млад-светел месяц, на земле-то у старого соборного Леонтия-попа зародился сын — могучий богатырь. Дали ему имя. млад Алеша Попович — имечко хорошенькое. Стали Алешу кормить-поить. У кого недельный — он денной такой; у иных годовалый — Алеша недельный такой.

Стал Алеша по улочке похаживать, стал с малыми ребятками поигрывать: кого возьмет за ручку — ручка прочь, кого за ножку — ножка прочь.

Стал Алеша на возрасте. Начал у отца-матери просить благословеньица: ехать-гулять во чисто поле. Отец говорит:

— Алеша Попович, поедешь ты во чисто поле, а ведь есть и посильнее тебя. Ты возьми себе в товарищи Марышку, Паранова сына.

Садились добры молодцы на добрых коней. Как поехали они во чисто поле — пыль столбом закурилася: только добрых молодцев и видели.

Приезжали добры молодцы в Киев-град. Тут Алеша Попович прямо идет в белокаменны палаты ко князю ко Владимиру, крест кладет по-писаному, поклоняется по-ученому, на все на четыре стороны, а князю Владимиру на особицу.

Встречает добрых молодцев Владимир-князь, сажает их за дубовый стол: хорошо добрых молодцев попоить-покормить и вестей поспросить. Стали добрые молодцы есть пряники печатные, запивать винами крепкими. Тут спросил добрых молодцев Владимир-князь:

— Кто вы, добры молодцы? Сильные ли богатыри удалые, или путники перехожие — сумки переметные?

Ответ держит Алеша Попович:

— Я сын старого соборного Леонтья-попа, Алеша Попович младший, а в товарищах Марышко, Паранов сын.

Как поел да попил Алеша Попович, лег полудновать на кирпичную печь, а Марышко за столом сидит.

В те поры наезжал Змеевич-богатырь ко князю Владимиру. Идет Тугарин-Змеевич в палаты белокаменны ко князю Владимиру. Он левой ногой на порог ступил, а правой ногой за дубовый стол. Он пьет и ест и с княгиней обнимается, а над князем Владимиром играется и ругается. Он кладет ковригу за щеку, а другую за другую кладет: на язык кладет целого лебедя, пирогом попихнул — все проглотил.

Лежит Алеша Попович на кирпичной печи и говорит такие речи Тугарину-Змеевичу:

— Была у нашего батюшки, у старого у Леонтья-попа, была коровища, была обжорище, ходила по пивоварням и съедала целые кадцы пивоварные с гущею; дошла коровище, дошла обжорище до озера, всю воду из озера выпила — тут ее и разорвало. А и тебя бы Тугарина так же за столом-то всего разорвало.

Рассердился Тугарин на Алешу Поповича, бросил в него булатным ножом. Алеша Попович увертлив был, увернулся за дубовый столб. Говорит Алеша таково слово:

— Спасибо тебе, Змеевич-Тугарин — богатырь, подал ты мне булатный нож. Распорю я тебе груди белые, застелю я тебе очи ясные.

В те поры выскочил Марышко, Паранов сын, из-за стола, схватил Тугарина и бросил о палату белокаменну — посыпались оконницы стекольчатые.

Говорит Марышко Алеше:

— Подай-ка мне, Алеша Попович, булатный нож. Распорю я Тугарину-Змеевичу груди белые, застелю я ему очи ясные.

А Алеша отвечает:

— Не марай ты палат-то белокаменных, отпусти его в чисто поле — никуда он там не денется: съедемся с ним завтра в чистом поле.

Поутру раным-ранешенько подымался вместе с солнышком Марышко, Паранов сын, выводил он резвых коней пить воду на быстру реку. Видит — летает Тугарин-Змеевич по поднебесью и зовет Алешу Поповича в чисто поле. Приехал Марышко, Паранов сын, к Алеше Поповичу.

— Бог тебе судья, Алеша Попович! Не дал ты мне булатного ножа. Распорол бы я поганцу груди белые, застлал бы я его очи ясные. А теперь что возьмешь у Тугарина, летает он по поднебесью!

Вывел Алеша своего добра коня, оседлал в черкесское седло, подтянул двенадцатью подпругами шелковыми — не ради басы, ради крепости, поехал в чисто поле. Едет Алеша по чисту полю и видит Тугарина-Змеевича: летает он по поднебесью. Смотрит Алеша на небо, подзывает тучу грозовую, чтобы смочило дождем Тугариновы крылья.

Накатила туча черная, пролилась дождем, смочила у Тугаринова коня крылья. Пал он на сыру землю и поехал по чисту полю.

Не две горы вместе встречаются, то Тугарин с Алешей съезжаются.

Палицами ударились — палицы поломалися; копьями соткнулися — копья извернулися; саблями махнулися — сабли исщербилися. Тут Алеша Попович повалился с седла, как овсяной сноп. Обрадовался Тугарин, хотел бить Алешу Поповича, а Алеша увертлив был. Увернулся Алеша под конное чрево, с другой стороны вывернулся и ударил Тугарина булатным ножом под правую пазуху. Спихнул Тугарина с добра коня и кричит Тугарину: