После ухода адмирала Кедрова вместе с эскадрой в Бизерту управление транспортами Морского ведомства и еще не демобилизованными частными судами поручили инженеру-механику генерал-лейтенанту М.П. Ермакову — начальнику 4-го отряда судов и старшему морскому начальнику (с русской стороны) на Константинопольском рейде[41].
В подчинении Ермакова остались следующие корабли и суда:
1. Транспорты Морского ведомства, буксиры и казенные суда
Транспорты: «Рион», «Дон», «Крым», «Сарыч», «Ялта», «Инкерман», «Екатеринодар», «Самара», «Поти», «№ 410» («Вера»), «№ 411», «№ 412», «Осторожный», «Шилка», «Заря» («Туркестан»), «Псезуапе».
Транспорты, находящиеся в продолжительном чартере (то есть не в Константинополе, а в рейсах): «Орфей» («Антон»), «Артемида» («Юлия»), «Трапезунд», «Родосто», «Днепр», «Ольга» («Сухум»), «Тендра», «Почин» («Амалия»), «Надежда» («Козлу»),
Буксиры: «Бельбек», «Херсонес», «Никола Пашич», «Работник».
Посыльное судно «Севастополь».
Тральщик «Баклан».
Гидрографические суда: «Веха», «Казбек».
Сторожевые катера: СК-1, СК-6, СК-8.
Катера: «Киев», «Крым».
2. Казенные суда других ведомств
Пароход: «Днепровец».
Буксирные пароходы: «Ипполай», «Скиф» (в разных источниках также фигурирует как транспорт и тральщик).
Катера: «Атаман Каледин», «Березань», «Чурубаш» (бывший тральщик).
Паровые шаланды: «Аджалер», «Истриан», «Сурож».
В дальнейшем мобилизованные суда большей частью возвратили владельцам, которые впоследствии их продали. Транспорты Морского ведомства использовались французским командованием для перевозки войск на рейсах Константинополь — Галлиполи — Мудрос, а затем их отправили во Францию, где некоторые из них эксплуатировалась, большая часть была продана. Почти все пароходы Добровольного флота были проданы за долги. Пароходы «Мария» и «Россия», принадлежавшие обществу «Ростран», купила одна английская компания. В 1922 г., уже находясь под английским флагом, они были захвачены большевиками. Суда РОПИТа, которому удалось сохранить большую часть своих судов, эксплуатировались (под французским флагом) вплоть до ликвидации компании в 1927–1928 гг.
Буксиры и катера других ведомств использовались французами для обслуживания своей Морской базы в Константинополе в 1921–1922 гг. Когда надобность в них отпала, французское командование решило перевести их в Марсель. В ноябре — декабре 1922 г. был сформирован отряд в составе буксиров и катеров (многие из которых ранее использовались в качестве тральщиков): «Херсонес», «Днепровец», «Бельбек», «Никола Пашич», «Ипполай», «Скиф», «Чурубаш», «Березань», «Керчь», «Инженер», «Баклан», «Петрель», «№ 410» («Вера»). Отрядом командовал капитан 1-го ранга С.Н. Власьев, в прошлом подводник. Командный состав на перегоняемые суда набирался из русских офицеров. Для многих из них, бедствовавших без работы в Константинополе, участие в этом плавании стало подлинным спасением. Участники похода получали жалование 100 турецких лир в месяц и могли взять на борт членов своих семей. По прибытии во Францию все они получили расчет и могли дальше решать свою судьбу самостоятельно. Несмотря на скептическое отношение многих из них к возможности столь дальнего похода на изношенных судах, не предназначенных для плавания в открытом море, переход прошел вполне благополучно. 11 апреля, после 2000-мильного плавания, русские суда пришли в Марсель. Более того, благодаря ремонтным работам, проведенным в пути, по словам одного из участников похода, В.А. Меркушова, «механизмы судов находились в несравненно лучшем состоянии, чем они были при выходе из Константинополя».
Шаланды «Сурож», «Истриан» и «Аджадер» использовались французским командованием в Босфоре. Затем две из них также отправились во Францию, а «Сурож» — в Бизерту, где она работала в составе землечерпательных караванов.
Во второй половине марта 1921 г. в Константинополь прибыли корабли и суда, вышедшие из портов Грузии после ликвидации Грузинской демократической республики. Они вошли в состав ее военного и коммерческого флота и были частично укомплектованы русскими офицерами и матросами. По прибытии в Константинополь грузинские корабли подняли русские флаги. На сегодняшний день известны следующие корабли и суда, вышедшие из портов Грузии 17–18 марта 1921 г.: пароходы «Веста», «Мария», «Илья Морозов», «Амвросий», вооруженный буксир «Имеда» (бывший «А. Добровольский»), сторожевой катер СК-2 (бывший «Старший лейтенант Макаров», бывший английский «№ 405»), землечерпалка «Кастор», парусно-моторные суда «Николай», «Александр», «Анапа», «Елена», «Захарий», парусные суда «Георгий Батанеми» («Русь»), «Муся» («Риск»), «Абхазия», «Донец», «Св. Алексей», «Св. Николай», «Царица Тамара», «Грузия»[42]. Эвакуация проходила при участии французского эсминца «Сакалав» и американского эсминца DD-212 «Смит Томпсон». В дальнейшем грузинские корабли и суда постигла та же участь, что и другие корабли, оказавшиеся под покровительством Франции, — они оказались проданы.
Двум русским кораблям — посыльному судну (яхте) «Лукулл» и быстроходному катеру «СК-8» — довелось погибнуть «у врат Царьграда». «СК-8» сгорел в 1921 г. в константинопольском порту (по всей видимости, из-за взрыва карбюратора). На нем погиб старший лейтенант Владимир Киреенко — выпускник Морского корпуса 1917 г., участник Ледяного похода[43].
О гибели яхты «Лукулл» следует сказать особо. Это еще одна загадка русской морской истории, которая, возможно, никогда не будет разгадана до конца. После ухода Русской эскадры в Бизерту свой флаг главнокомандующий Русской Армией генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель перенес на «Лукулл». Она стала фактически его плавучей резиденцией, которую он иногда не покидал по нескольку дней. 15 октября 1921 г. около набережной Галаты яхту протаранил итальянский пароход «Адрия», и она мгновенно затонула. Сам главнокомандующий и члены его семьи на борту в этот момент отсутствовали. Большинству членов экипажа удалось спастись, погибли только вахтенный начальник корабля мичман П.П. Сапунов, отказавшийся покинуть яхту, корабельный повар Краса и матрос Ефим Аршинов. Странные обстоятельства гибели яхты вызывали у многих современников подозрения в ее преднамеренном таране.
Трагедия произошла вечером, в начале шестого. Итальянский пароход, возвращавшийся к набережной, вдруг резко сменил курс и направился прямо на «Лукулл». В этот момент суда разделяло расстояние около 3 кабельтовых (примерно 600 метров), и с борта яхты казалось, что они могут разойтись. Но «Адрия», не снижая скорости, продолжала двигаться на «Лукулл». Лишь через 500 метров итальянцы отдали правый якорь и попытались дать задний ход, но до «Лукулла» оставалось 60 метров. На итальянском пароходе сбросили якорь с левого борта, однако остановить судно оказалось невозможно. Пароход врезался в левый борт яхты между кормовой рубкой и световым люком на шканцах, непосредственно над помещением главнокомандующего. После этого «Адрия» начала отходить, а в образовавшуюся пробоину стала поступать вода, и через несколько минут яхта затонула. С тонущего корабля успели спустить вельбот, в который были посажены жены четырех офицеров; казаков конвоя главнокомандующего спас стоявший у борта турецкий катер. С итальянского судна не только не спустили шлюпок, но даже не сбросили ни одного спасательного круга! Более того, оно сразу же покинуло место кораблекрушения.
Все эти обстоятельства («намеренный» удар, большая скорость судна, неоказание какой-либо помощи тонущей яхте), а также факт зафрахтования «Адрии» советскими кооперативными торгово-закупочными организациями («Центрсоюзом» и «Закупсоюзом»), практически не оставляли мыслей сомнений в том, что это было о спланированное покушение на жизнь главнокомандующего.
В ходе судебного разбирательства капитан «Адрии» объяснил происшедшее наличием в этом месте Босфора подводного течения, о котором его не предупредил лоцман, и неисправностью рулевого оборудования. Вероятность «теракта» категорически отвергал (вероятно, опасаясь международного скандала) и адмирал Дюмениль, высказавший мысль, что для покушения хватило бы буксира и темной ночи. В итоге компания-владелец судна «Ллойд Триест» признала вину капитана и старшего помощника парохода, но оба остались на занимаемых должностях. Вдове погибшего мичмана Сапунова назначили пожизненную пенсию. Остальным пассажирам и членам экипажа даже не возместили стоимость утраченного имущества. В конечном итоге дело попросту замяли. Это лишний раз показывает отношение союзников к Белому движению, дело которого, как они считали, было проиграно навсегда. Команду «Лукулла» записали в число солдат и офицеров Русской армии, отправлявшихся из лагерей Галлиполи в Сербию; со стороны командования им оказали различную помощь. В память о трагедии был выпущен крест с надписью «Лукулл» и датами «1920–1921». Приказом от 3 января 1922 г. этим крестом награждались все находившиеся на яхте в момент ее гибели. Узнать же истинную причину случившейся 15 октября 1921 г. катастрофы, скорее всего, не удастся уже никогда.