Большие суда шли кругом Греции, заходя в Наваринскую бухту (где [отец] Алексий служил панихиду у памятника павшим в Наваринском сражении), а малые суда пересекали Коринфский полуостров Коринфским каналом. Все собирались у о[стро]ва Кефалония, где немного меньше чем 120 лет тому назад адмирал Сенявин своими победами на море высоко прославил Андреевский Флаг.

Во время моей прогулки к прибрежной деревне жители, узнав, что я адмирал русского флота, стоящего на якоре у их берегов, провели ко мне старика, который через переводчика рассказал мне, что он еще от своего деда слыхал о русском „Адмирале Сеняве“[37], который освободил их от турок и владычества Бонапарта. Увы, подумал я, какой контраст — Россия тогда и теперь, и тоже под Андреевским флагом у этих берегов. Я дал старику „на память“ 1000 рублей крымской бумажкой.

На переходе в шторм ночью погибла французская канонерка, оторвавшаяся от эскадры и наскочившая на камни к востоку от Коринфского канала[38]. Мы, к сожалению, не слыхали ее „S.O.S“ и не могли прийти на помощь; спаслось немного, но среди них все наши гардемарины, назначенные на нее для сигнализации и связи — поистине русские и в огне не горят и в воде не тонут».

О взаимопонимании между русским и французским морским командованием писал в своем рапорте и командир крейсера «Эдгар Кине» капитан 1-го ранга Бергас дю Пти Гуар: «Адмирал Кедров нанес мне ответный визит [15 декабря 1920 г. — Н.К.]. Новая беседа сблизила наши точки зрения. Основываясь на директивах, изложенных в секретной телеграмме командующего эскадрой, полученной сегодня, я считал, что моя роль заключается в том, чтобы для моего же блага укрепить авторитет адмирала Кедрова в моей эскадре и в основном действовать убеждением в отношении его таким образом, чтобы получить его поддержку и поддержку его штаба для общего управления конвоями. С сегодняшнего дня его концепция наших будущих операций более близка к моей, и я радуюсь той скорости, с которой он протелеграфировал своим различным эшелонам [отрядам. — Н.К.] с тем, чтобы подстегнуть отставших и обеспечить их снабжение». Такие взаимоотношения между командирами двух стран говорят как о том, что морякам, много повидавшим на своему веку и имевшим боевой опыт, всегда легче договориться между собой, так и о том, что на первых порах французское командование воспринимало Русскую эскадру как вполне суверенную боевую единицу. Но, увы, судьбу эскадры решали не моряки, а политики…

Из происшествий, случившихся во время перехода эскадры и не отмеченных адмиралом Кедровым, можно упомянуть следующие. В ночь с 14 на 15 декабря 1920 г. вблизи острова Кефалония между скалистыми мысами Манда и Капри на мель выскочил спасательный буксир «Черномор»[39]. Он оставался на песчаной отмели в течение двух дней, после чего был снят с нее с помощью крейсера «Генерал Корнилов». 19 декабря на переходе из Аргостоли в кочегарку посыльного судна «Якут» стала поступать вода. Вскоре топки погасли, а пущенная для откачки воды помпа забилась углем. С подошедшего французского конвоира «Араб» предложили снять команду «Якута» и оставить корабль в море. Гардемарины, приведшие с неимоверными усилиями «Якут» из Владивостока, гордо отказались. Вскоре удалось установить причину поступления воды — открывшийся из-за ветхости кингстон. Его сумел закрыть гардемарин К.К. Дорошенко, многократно нырявший в воду. Затем, после десятичасовой работы, воду удалось откачать, и «Якут» прибыл в Бизерту самостоятельно.

Несмотря на долгий переход и неприспособленность большинства личного состава эскадры к морской жизни, а также сравнительно большое количество женщин и детей среди пассажиров, заболеваний и несчастных случаев, вызванных условиями перехода, к счастью, не произошло. В конце декабря 1920 г. суда Русской эскадры начали прибывать в Бизерту. Первым 22 декабря пришел пароход «Константин» с семьями чинов эскадры. Затем, в зависимости от обстоятельств плавания, пришли эсминцы «Беспокойный» и «Пылкий», подводная лодка «Буревестник», посыльное судно «Алмаз», вооруженный ледокол «Илья Муромец», канонерская лодка «Грозный», транспорт «Добыча», подводные лодки «АГ-22» и «Утка», спасательный буксир «Черномор», буксир «Голланд», посыльное судно «Китобой», канонерская лодка «Страж», вооруженные ледоколы: «Гайдамак», «Джигит» и «Всадник», эсминцы: «Капитан Сакен», «Звонкий» и «Зоркий», посыльное судно «Якут», линейный корабль «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», эсминец «Дерзкий», подводная лодка «Тюлень», транспорты «Кронштадт» и «Далланд», учебное судно «Свобода». Последним 2 января 1921 г. пришел эскадренный миноносец «Жаркий». Еще через некоторое время в Бизерту пришел пароход «Цесаревич Георгий», привезший из Константинополя больных и раненых, а также медицинский персонал. Прибывших разместили во временном отделении французского Морского госпиталя, впоследствии выздоравливающие переводились в лагерь Надор вблизи Бизерты.

В середине января 1921 г. командование эскадры отправило в Константинополь ледоколы «Илья Муромец», «Гайдамак» и «Джигит» с заданием привести оставленные там эсминцы «Гневный» и «Цериго». 17 февраля ледоколы вернулись в Бизерту. На переходе из Наварина эсминец «Цериго» оторвался от своего буксировщика — ледокола «Джигит». Последний из-за неисправности механизмов не смог вновь взять его на буксир. «Джигиту» пришлось уйти на Мальту, а оттуда — в порт назначения. «Цериго» же прибыл в Бизерту на буксире французского корабля «Риносеро». Вместе с этой группой кораблей пришло и нефтеналивное судно «Баку».

Тремя днями ранее своим ходом (именно так написано в документах, хотя, думается, данный факт маловероятен) из Константинополя прибыл «бывший линейный корабль» (по терминологии того времени), а в действительности — превращенный в блокшив старый эскадренный броненосец «Георгий Победоносец». Во время перехода на нем произошел несчастный случай. 13 февраля во время качки самопроизвольно отдались (выскочили из креплений) найтовы (тросы) стрел на фок-мачте. Размахами стрел были убиты два офицера — старший штурман лейтенант А.П. Ставицкий и армейский капитан А. Нестеров, исполнявший должность боцмана. Сброшенный с мостика командир корабля получил контузию. Погибших похоронили на кладбище Сиди-Абдалла близ Бизерты, открыв скорбный счет русскому некрополю в этом североафриканском порту.

К середине февраля русские корабли сосредоточились в Бизерте. Впереди было четыре года нелегкой, но славной жизни на чужбине…

Сразу после прихода русских кораблей в Константинополь из Крыма командующий эскадрой стал получать прошения от владельцев частных судов и от различных частных пароходных обществ, чьи суда мобилизовали перед эвакуацией Крыма, с просьбами о скорейшем возвращении их собственности. Как говорилось выше, в эксплуатацию Франции для покрытия расходов по содержанию русских армии и флота передавались только транспорты Морского ведомства, остальные подлежали возврату прежним владельцам. 27 ноября 1920 г. вышел приказ № 1549 французского штаба Восточносредиземноморской эскадры. Согласно приказу, частные суда передавались владельцам после окончания их службы, для которой они мобилизовались генералом Врангелем. С другой стороны, русский коммерческий флот находился под контролем Франции, и никакое движение этих судов не могло осуществляться без разрешения офицера — представителя Франции в Международном управлении порта Константинополь. Последнюю меру французы предприняли во избежание захвата судов большевиками, не признававшими российский национальный флаг, под которым ходили коммерческие суда.

На следующий день командующий Русской эскадрой издал приказ, подтверждающий демобилизацию частновладельческих судов (включая суда Добровольного флота[40] и Русско-Дунайского пароходства). Первым приказом командующего Русской эскадрой демобилизовали принадлежавший Русскому обществу пароходства и торговли (РОПиТ) пароход «Дыхтау». Дело в том, что этот пароход зафрахтовала одна иностранная компания, и РОПиТ нес убытки из-за его простоя. Однако демобилизация «Дыхтау» вызвала протест адмирала Дюмениля, сообщившего адмиралу Кедрову, что ни одно судно не может быть демобилизовано без его ведома. Как всегда, союзники вели двойную игру: с одной стороны, они признавали суда под русским флагом собственностью России, с другой — постоянно контролировали любые действия, связанные с управлением этой собственностью. Однако инцидент с «Дыхтау» вскоре уладили, и в дальнейшем демобилизация проходила нормально.