Черноморский флот, воевавший более всего активно, чем кто-либо другой, значительно дольше сохранил свою боеспособность. Волна убийств докатилась до его баз только после крушения Российского государства и прихода к власти большевиков. Первой жертвой среди офицеров-черноморцев стал мичман Николай Скородинский, убитый 13 декабря 1917 г. в спину выстрелом, прогремевшим из палубного люка на миноносце «Фидониси», находившегося в открытом море. Уже через несколько дней возвратившиеся с Дона матросские отряды «борцов с контрреволюцией» (воевавшие против донских казаков и первых добровольческих частей) начали кровавую резню. Наиболее страшные события происходили во второй половине декабря 1917 г. и 23 февраля 1918 г.

Причем если на Балтике убийства, по крайней мере внешне, носили неорганизованный характер, то с приходом к власти большевиков многие злодеяния совершались по приговору «ревтрибуналов». В частности, к различным срокам заключения приговаривались офицеры, участвовавшие в усмирении происходивших еще задолго до Февральской революции бунтов и беспорядков на кораблях. Именно им было суждено стать жертвами «еремеевской ночи» 23 февраля (так переиначили малограмотные убийцы слово «варфоломеевская» из истории Франции, когда за одну ночь с 23 на 24 августа 1572 г. только в «цивилизованном» Париже французы-католики вырезали 2 тысячи французов-протестантов). Причем в жестокости матросы (или те, кто маскировался под них) доходили до страшных изуверств и полной потери человеческого облика. Так, например, старший лейтенант Д.И. Павловский был брошен на территории Севастопольского порта под стальные листы и затоптан, многих забили прикладами или просто закололи штыками. В настоящий момент известны имена 68 погибших офицеров, среди которых 6 адмиралов, 5 генералов, 15 штаб- и 42 обер-офицера, 4 медицинских чина и священник.

Цепь трагических событий — падение монархии, свертывание боевой деятельности и последующий развал флота, массовые убийства, совершенные своими же матросами, — оказались совершенно неожиданны для большинства офицеров. Вскоре всем им пришлось делать нелегкий выбор — продолжать ли службу Родине, но уже под знаменами захвативших власть большевиков, вступить ли в антибольшевистский лагерь, выступить ли на стороне вновь образовавшихся молодых государств (такое решение приняли в основном выходцы из Прибалтики, Украины и некоторых других государственных новообразований, ранее входивших в состав России) или вообще остаться «над схваткой».

Сразу необходимо сделать оговорку, что любые статистические подсчеты данного периода окажутся приблизительными. И не случайно. Во-первых, значительное количество архивных материалов периода 1917–1920 гг. не сохранилось до наших дней. Во-вторых, в морских формированиях Белого дела определенный (и иногда весьма значительный) процент флотских офицеров производился из сухопутных чинов и точно определить, являлся ли тот или иной чин кадровым (окончившим какое-либо морское учебное заведение или произведенным в чин по экзамену), достаточно затруднительно.

Впервые исследовать данную проблему попытались еще в эмиграции. В 1930-е гг. этим занимался лейтенант М.С Стахевич. При Военно-историческом кружке имени адмирала Колчака, существовавшем в Париже, он создал и сам же возглавил комиссию по выявлению судеб офицерского состава Российского императорского флота. Увы, возможности работы комиссии ограничивались целым рядом факторов. Прежде всего — отсутствием многих документов, оставшихся на территории Советской России. Во-вторых, многие офицеры скрывали данные о своем местонахождении, опасаясь мести со стороны большевиков. В итоге в распоряжении комиссии имелись главным образом данные по строевому составу флота. Из остальных категорий офицеров в списках комиссии оказались только лица, ответившие на опубликованное обращение к русской эмиграции. По данным комиссии, на начало 1917 г. в составе флота числилось 2019 строевых офицеров, хотя, опираясь на указанные выше современные данные, очевидно, что их было значительно больше. За весь период деятельности комиссии удалось выяснить судьбы 1859 человек. Из них погибшими в России числятся 536 человек, оказавшимися в эмиграции — 908, оставшиеся в Советской России — 415 человек.

Более реалистичными выглядят подсчеты, произведенные в 1990-х гг. военно-морским историком капитаном 1-го ранга Доценко. По его данным, численность офицерского состава флота на октябрь 1917 г. составляла не более 5500 человек. Из них более 2 тысяч оказались в эмиграции, а из оставшихся более половины погибли в период Гражданской войны или были репрессированы, до 30 % перешли на службу в советский флот, а остальные, оставшиеся в СССР, стали работать в других сферах деятельности.

По данным другого современного исследователя, Н.Ю. Березовского, основанных на отечественных архивных материалах, к марту 1921 г. из 8455 человек комсостава советского флота 6559 служили ранее на флоте в офицерских чинах[5]. Столь большой процент «бывших» является отражением того факта, что из-за необходимости наличия многочисленных специальных знаний на флоте замена офицера любым другим лицом практически невозможна. Необходимо принять во внимание и тот факт, что из этого числа офицеров определенное количество впоследствии также пополнило ряды эмигрантов. После Кронштадтского мятежа на «военспецов», которым власть и раньше-то не очень доверяла, обрушилась новая волна репрессий. Например, в августе того же 1921 г. органы ВЧК арестовали более половины из находившихся в Петрограде офицеров флота. В декабре свыше двухсот из них выпустили и отправили на проживание по разным городам страны под надзором чекистов; впоследствии были пересмотрены дела около 300 заключенных, но в итоге на морскую службу вернулись 103 человека. Не забудем, что после мятежа до 500 бывших офицеров ушли по льду в Финляндию, хотя кронштадтские события — это только звено в цепи уничтожения советской властью представителей флотского офицерства.

Таким образом, можно приблизительно предположить, что от общего количества офицеров, служивших на флоте к началу 1918 г., около 20–25 % оказались в эмиграции, примерно столько же погибло в период Гражданской войны (в боях, от террора, болезней и других причин), остальные остались на территории Советской России, где значительная их часть была уничтожена в период последующих репрессий.

Теперь следует обратиться к тем, непосредственно благодаря кому добываются любые победы, — нижним чинам, то есть матросам, унтер-офицерам и кондукторам. Примечательно, что термин «нижний чин», заменяемый в советской историографии словом «матрос», относился не только собственно к матросскому составу, но в частности, и к гардемаринам, проходившим обучение в различных учебных заведениях флота. Матрос — одно из флотских званий (в Российской Империи, в отличие от офицеров, получавших чины, остальным военнослужащим присваивались звания). Употребление в настоящем разделе термина «матросы» в ряде случаев носит обобщающий характер.

Призыв граждан на военную службу в Российской Империи проходил, согласно закону от 1 января 1874 г., на основе всеобщей воинской повинности (последние изменения в него были внесены в 1912 г.). К отбытию воинской повинности на флоте призывались ежегодно молодые люди, которым исполнился 21 год от роду к 1 января того года, в котором производился призыв. Так как население могло дать, согласно закону, значительно большее число призывников, чем требовалось в мирное время, лишние новобранцы освобождались от военной службы. В первую очередь освобождались совершенно неспособные к военной службе, затем пользующиеся установленными законом льготами; если оставшееся число превышало потребность флота, новобранцы тянули жребий — кому идти, а кому нет. Срок службы на флоте составлял 10 лет — 5 лет действительной службы (до 1906 г. — 7 лет) и 5 лет в запасе.