— Может быть, — так же тихо ответил Редж. — Но и тут мы ни в чем не уверены.

— Что поделать, я — загадка, — игриво пожала плечами я.

— Ладно, загадка, — усмехнулся Реджинальд. — Раз уж мы выяснили, что в брак всё ещё никто не хочет, тебе придется испортить твою репутацию.

— Полностью?

— Полностью, — подтвердил его высочество.

— Прекрасно. Я не сторонница полумер. Итак, что мне предстоит в итоге?

— Отец может быть о тебе прекрасного мнения, но он не может навязать мне невесту, которая нарушает все нормы этикета.

— Знаешь, у меня уже даже есть пара-тройка идей, — загадочно улыбнулась я.

— Я на это рассчитывал, — ответил, вставая, принц Ристанский.

Змейка соскользнула с моей головы и вновь прильнула к руке. Похоже, она тоже была против замужеств, чьих бы то ни было.

Зала взрывалась хохотом и музыкой — в углу бедные музыканты надрывались, в конец выбившись из сил. Золотистое вино ярко искрилось в граненых кубках, блистая, лилось из изящных кувшинах. Все — придворные в расшитых драгоценностями одеждах, лакеи в дорогих ливреях, высокие позолоченные потолки и столовые приборы — все сверкало так ярко, что глаза тут же начали болеть.

Ухмыльнувшись, я кивнула церемониймейстеру, который смотрел на меня огромными глазами. Откашлявшись, он провозгласил голосом, покрывшим вакханалию пира:

— Её высочество Златеника, принцесса Северных Болот.

Шум стих. Все обернулись, ожидая увидеть несравненную Владычицу Топи, которая единственная сумела покорить сердце их принца… Все перестали разговаривать разом, только продолжали играть музыканты. Я где-то успела услышать, что они обязаны играть, что бы ни случилось.

Приподняв подол платья, я оголила ноги практически до колен. Холодный камень пола холодил босые ноги, когда я, гордо подняв голову, с поистине королевской осанкой направилась к королевскому столу, где меня ждало пустое место, справа от Реджинальда.

Если бы у меня был выбор, я бы ни за что туда не села, но ведь надо же поддержать репутацию бесстрашной и дикой кикиморы… Я благодарно оскалилась лакею, который услужливо отодвинул мне тяжёлый стул, и уверенно села, широко расставив локти.

Передо мной, как и передо всеми остальными гостями, лежала уйма всяческих ложечек, вилочек и так далее и тому подобное. И чего некоторым одной вилкой не естся спокойно?!

Реджинальд сопел, как недовольный ежик. Нет, ну надо же подумать, а тут стараюсь для него, а он усложняет работу. Впрочем, кого я обманываю, разумеется, я делаю все только ради себя, любимой.

Бросив быстрый взгляд на присутствующих, я убедилась, что все ещё являюсь объектом наиболее пристального внимания. Должно быть, так не смотрели даже на короля во время его коронации — я воистину польщена.

Я перевела взгляд на демонову прорву ложечек и вилочек, возлежавших передо мной на белоснежной скатерти. Ударять в грязь лицом не хотелось — если с одной вилкой я как-то справлялась, то с шестью…

Идея ударила в голову ударом молнии, как и все великим идеи. Я скривила губки, сделала вид, что не замечаю жадных до скандала взглядов, направленных на меня со всех сторон, как и не замечаю того, что кроме музыки в зале не слышно было больше ни одного звука.

— Дорогой! — склонила я чуть голову набок. — Ты обещал мне, что здесь будет нормальная еда, а не эти человеческие помои.

— Что же ты хочешь, любимая? — буквально пропел Редж все буквы. Он играл настолько убедительно, что мне вдруг захотелось оказаться в другом месте.

— Ты говорил, что закажешь мне лягушек! — капризно протянула я. — А что это за отвратное блюдо, а?!

Я указала на потрясающе вкусного молочного поросенка, такого золотистого, прожаренного, что хотелось схватить его с тарелки руками и вонзить в него зубы.

— А это что, м?

Жест в сторону умопомрачительной индейки, обложенной сливами, которая так и просилась на тарелку. Слева от индейки стояло огромное блюдо с салатом, направленным каким-то белым соусом, и посыпанным сушеными травами. В хрустальных кувшинах искрилось янтарное вино… Я сглотнула и гневно уставилась на несчастного слугу.

— Принесите мне болотных лягушек, сушеных гусениц, ягод бузины и сырые кроличьи языки!

Редж покрепил моё требование убийственным взглядом в сторону несчастного, отчего тот чуть не проглотил свой собственный язык. Король усмехнулся и покачал головой, отпивая из кубка — ситуация его, похоже, забавляла. Я бы тоже сочла её весьма смешной, если бы не тот факт, что мне предстояло съесть всю ту гадость, что я заказала.

— Пока твой нерадивый слуга исполняет то, что ему надлежало исполнить до трапезы, я соизволю проявить уважение к местным традициям и испробую ваши кушанья.

С этими словами я отломила малюсенький кусочек от поросёнка, и с выражением абсолютного отвращения на лице надкусила. Это. Было. Божественно.

Брезгливо поморщившись, я доела эту пищу богов с таким видом, будто бы это на вкус было ничуть не лучше обыкновенной грязи. Все это в абсолютной тишине, казалось, придворные даже не дышали, ловя каждую деталь происходящего.

И только я нацелилась на аппетитный мясной пирог, как дрожащий голос слуги пролепетал:

— В…в…ваше в…высочество, по в…вашему п…приказанию…

— Ну наконец-то! — вслух произнесла я, тихо ненавидя слугу за несвоевременное появление.

Слуга поставил поднос с моей, в общем-то, обычной пищей, передо мной, убрав тарелку с недоеденными вкусностями. Откуда он взял сушёных гусениц, ума не приложу. Но, тем не менее, они царственного покоились поверх абсолютно свежих лягушек. На моём лице появилась ухмылка.

— И парочку живых, если вас не затруднит.

В зале с грохотом упала вилка. Скрипки на секунду сбились.

Я же, изобразив на лице довольную улыбку, захрустела лягушками. Вкус был пресный, мясо сырое, но, как бы то ни было, это был вкус дома. Гусеницы были более противными, я раздавила пару ягод, чтобы макать туда сушеных насекомых. Обычно я ела такое зимой, вырыв приготовленные летом запасы из-под слоя ила и земли.

Никто не шелохнулся — я была главным представлением сегодняшнего дня. Чего бы я не сделала — мне все сойдёт с рук, напомнила я себе. Именно эта мысль окончательно утвердилась в моем мозгу, и дала позволение творить абсолютное безобразие.

И в этот момент слуга принес чан с живыми лягушками.

Решив удивить зал, я нарастила себе небольшие клычки и во весь рот улыбнулась слуге. Как он не выронил лягушек — ума не приложу. На его месте я бы с воплем ужаса сбежала подальше и больше не возвращалась. Следующий вопрос — что он такого видел в этом месте, что заставило его не бояться клыкастой кикиморы?

Невозмутимая я вынудила лягушку за лапку. Бедное создание трепыхалось, изо всех сил пытаясь вырваться, но этой точно была не судьба. А вот следующей…

Подняв лягушку высоко над головой, так сказать, на всеобщее обозрение, я начала медленно опускать её ко рту, дабы все успели хорошенько оценить зрелище. Признаюсь, я наслаждалась ситуацией насколько это было возможно.

Лягушка запищала от страха, и я мысленно попросила у неё прощения — обычно я не настолько жестока. Но зрелище требует жертв. В абсолютной тишине хруст несчастной звучал просто оглушающе. Клыкасто облизнувшись, я протянулась за второй, и поздравила себя, когда в толпе кто-то изумленно ахнул. И как я раньше до такого не додумалась? Все гениальное, видимо, приходит во время еды.

Я незаметно подмигнула Реджу, тот кивнул головой, дозволяя всё. Чего только не сделаешь, чтобы не выйти замуж за принца… С такими мыслями я уронила лягушку на ногу слуге, параллельно шибанув того искрами по пальцам. Чан разлетелся в дребезги, лягушки, почуяв свободу, рассыпались во все стороны. Каким же было моё удовлетворение, когда среди этих мельких, безобидных существ, гордо надуваясь и сдуваясь, сидели две огромные отвратительные жабы. Вернее, мне-то было как-то все равно, но люди считают их ужасными, и это было мне на руку.