Любовь посмотрела украдкой на занятого распаковкой вещей… мужа? Прозвучало непривычно, но так тепло и уютно, словно именно так все и должно было случиться. Гораздо раньше… Намного раньше… А теперь, хоть и с опозданием, но все встало наконец на свои места.

Она подошла к нему сзади и, запустив ладошки под тонкий свитер, медленно поползла ими вверх, изучая каждый сантиметр горячей кожи.

Он замер, кожей ощущая ее теплое дыхание. А потом развернулся и, позволив стянуть с себя свитер, в несколько приемов раздел свою женщину. Подхватив под ягодицы и жадно целуя, усадил на подоконник у двери гостиной, что вела на застекленную лоджию с большими окнами, через которые отлично просматривались окна соседних пятиэтажек.

Подоконник охладил попу, а стекло — обнаженную спину женщины. Справившись с молнией, он припер ее руки к стеклу, и медленно вошел.

День у Валентина прошел в штатном режиме. Разве что, желая вырваться, погулять с любимой женщиной по дышащему праздником вечернему городу, он вынужден был отказаться от традиционных в этот день посиделок с коллегами. Впрочем, об этом он не жалел нисколько. Гораздо важнее ему была Любовь.

Люба же, на последнем уроке, выпавшем как раз с ее классом, позволила и себе и «детям» небольшой отдых. В кабинете за неделю до праздника они установили картонный ящичек, в который каждый желающий кидал подписанные или анонимные валентинки. И вот теперь, когда староста, заручившись поддержкой зама вскрыли картонный ящик — понеслась! Они раздавали валентинки адресатам, и на очень многих было указано ко всему прочему, от кого прилетел знак внимания. Юноши и девушки загалдели, подкалывая друг друга и веселясь. Отовсюду послышались компрометирующие отправителей возгласы и дружный смех.

Глядя на них, Люба невольно подумала, как, должно быть счастливы их родители. Да, с любым ребенком возникает много хлопот, по мере его взросления и воспитания в нем личности. И чем ребенок старше — тем хлопоты больше… Тем не менее, попытавшись представить, каково это, женщина пришла к выводу, что наверняка здорово, хотя понимала: это слово не отражало всей сути.

Недаром ведь говорят, что дети — цветы жизни… Жаль, что у них с Валей их, скорее всего, не будет. Но ничего. Если Бог не подарим им своего малыша, то они обязательно возьмут кроху из дома малютки. Будут растить, как родного… А в том, что Валентин согласится, Любовь была уверена, как никогда и ни в чем. Впрочем, до момента, как они будут готовы к такому шагу морально, следует позаботиться и о благе материальном. Как минимум — обзавестись собственным жильем, чтобы твердо стоять на ногах и быть уверенным в завтрашнем дне…

Квартира встретила приятным, терпким запахом хорошего шоколада, в котором улавливались и слабые цветочные нотки.

Люба скинула сапоги, повесила куртку и, разматывая на ходу шарф, пошла на запах, который доносился из спальни. За мутным стеклом двери царил полумрак, будоража воображение мнимой непредсказуемостью.

— С праздником, любимая, — дверь открылась за миг до того, как Люба взялась за ручку.

Свободной от букета рукой Валентин обнял ее и крепко поцеловал, затаскивая в комнату. В свете декоративных свечей, по устланному бархатными бордовыми лепестками паркету они дошли до кровати. Любовь оторвалась от его губ, только чтобы потянуться к футболке, намереваясь снять ненужный сейчас элемент одежды, но Валя мягко остановил: сладкое сегодня лучше оставить на десерт.

Он и сам отстранился с явной неохотой, чтобы вручить букет.

— Это тебе, — лучезарно улыбнулся он, — самой обаятельной и привлекательной женщине на свете.

— Очень красивые, — Люба вдохнула тот самый, легкий цветочный аромат, что услышала, войдя в квартиру. А еще по-прежнему пахло шоколадом… Так, что скулы сводило, а во рту уже целое озеро образовалось. Желудок жалобно заурчал.

— Это еще не все, но, так как ты голодна — немедленно едем в ресторан. Остальное потом.

Вернулись они ближе к полуночи, утомившиеся, но жутко довольные проведенным вместе вечером. А потом настало время подарков. Валя первый протянул ей красивую коробочку.

— Что там? — Люба бросила на мужчину заинтересованный взгляд, лишь на миг оторвавшись от подарка.

Валя не ответил. Затаился, почти не дыша, в ожидании, когда она наконец достанет подарок. Он так ждал ее реакции…

— Часы! — восхищенно воскликнула Любовь, разглядывая искрящуюся камушками кайму циферблата. — Ой! — спохватилась тут же, увидев на дне коробочки еще кое-что. Записку.

«Чтобы ты помнила о нашем времени так, как помню о нем я…

С любовью, Валентин»

А стрелки часов застыли на половине восьмого утра…

Не «Картье», конечно, но видно, что выбирались с любовью…

На глаза навернулись слезы радости. Любовь порывисто обняла своего мужчину, роняя слезы и всхлипывая, как безутешный ребенок, но чувствуя, что только сейчас, к своим двадцати восьми ей посчастливилось встретить мужчину, с которым хоть на край света, беспрекословно… С которым она по-настоящему счастлива. И без которого, кажется, теперь не сможет жить.

— Тише, солнце, тише… Это всего лишь подарок, простой подарок, — крепко прижимая к себе, он гладил ее по спине, в попытке успокоить. И он лукавил. Конечно, он неспроста выбрал именно часы.

— Все, больше не буду, — улыбнулась она, отстраняясь и смахивая влагу с лица. — А у меня тоже есть подарок для тебя…

Люба принесла откуда-то из прихожей перевязанную бантом розовую свинку-копилку, которую купила сегодня. Потрясла ее, звеня мелочью, уселась на усыпанный лепестками пол, рядом с Валей, и сказала:

— Мы с тобой теперь в одном котле. А эта милая свинка — мне подумалось, она идеально подходит, как символ того, что теперь у нас все на двоих: и радости и горести… Ну и стартовый капитал, — она снова потрясла копилкой и улыбнулась на улыбку Валентина, — для удачного начала, так сказать…

— Я уже говорил, что люблю тебя? — прошептал он ей в волосы.

— И показывал, — кивнула она, — И даже доказывал… но это было так давно… Утром…

— А как же вино и шоколад? — беззлобно усмехнулся он, блуждая руками по ее спине, а губами по лицу.

Она покосилась на непочатую бутылку и приоткрытую коробку швейцарского шоколада, которая источала тот самый, умопомрачительный аромат, и ответила не раздумывая:

— А, черт с ними! Не убегут…

Три месяца спустя

В прихожей хлопнула дверь.

— Валь, ты? — крикнула из кухни Любовь. — О, черт!.. Только не подгорай, только не подгорай!.. — зашептала скороговоркой, как мантру, пока доставала противень из духовки.

— Вот чего мы так переживаем, спрашивается? — улыбнулся вошедший Валентин и притянул к себе любимую, кладя аккуратный букетик на край стола. — Как будто на выставку кулинарного искусства готовишься.

— Я просто очень волнуюсь перед встречей, и переживаю, что не понравлюсь твоим родителям… — пождала она губы.

За прошедшие три месяца их насыщенная событиями жизнь, казалось, успокоилась. Вошла наконец в привычное русло, после недолгих, но все же разборок и судов. Разводы были оформлены. При разделе имущества они продали свои квадратные метры бывшим супругам, а полмесяца назад нашли квартиру и собирались приобрести ее в ипотеку. Только не успел Валя обрадовать Любовь новостью о том, что им одобрили кредит, как Люба первая сообщила о радости: она беременна.

Сколько счастья тогда было! Валентин сначала смотрел с недоверием, ожидая подвоха или слов о розыгрыше, но умом понимал: такими вещами Люба шутить уж точно не станет. Заулыбался и, хохоча, как идиот, подхватил свою женщину на руки и закружил, крича слова любви…

И тогда они поняли, что стоит наконец уже рассказать обо всех треволнениях последних месяцев родителям. А Валентин про себя еще и решил, что обязательно сделает эту женщину своей и перед законом.

— Ой, что это? Боже, какое чудо! Но откуда? — голос Любы прервал поток воспоминаний. Она подняла на руки вбежавшего в кухню щенка: — Какой же ты хорошенький! Слишком красивый, похож на плюшевую игрушку, — улыбнулась Любовь.