Валентин долго смотрел ей в глаза, а после, не говоря ни слова, встал и потянул ее за собой.

Едва они сели в машину, Люба вопросительно посмотрела на него:

— Может, вы все-таки скажете, что случилось?

— Ты, — проговорил он себе в кулак, наблюдая за снующими по проспекту автомобилями.

— Что? — выйдя из секундного ступора, переспросила она.

— Обращайся ко мне на «ты».

Женщина замялась на миг, но после все же кивнула, и повторила свой вопрос.

На какое-то время повисла пауза. Валя словно собирался с мыслями; решал, стоит ли говорить об этом вообще.

— Мне жена изменяет, — выдал он наконец бесцветным голосом.

Теперь настал Любин черед молчать.

Она взглянула на него с какой-то затаенной надеждой… Женская ладошка легла поверх широкой мужской ладони, нежно поглаживая большим пальцем.

— Ты ее любишь? — Люба задержала дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова, не ошибиться, не ослышаться…

«Конечно, любит…» — ответила машинально на свой же вопрос.

— До встречи с тобой, думал, что да.

Ее рука непроизвольно вздрогнула. Еле заметно, но этого оказалось достаточно, чтобы мужчина сжал ее пальцы.

— А наша встреча что-то изменила? — ее взгляд невольно переместился на переплетающиеся пальцы.

Валентин повернулся к Любе, подцепил ее подбородок свободной рукой, настаивая на контакте взглядов. Подался к ней, но в момент, когда их губы оказались в опасной близости, а дыхания смешались, женщина сконфуженно отвернулась.

— Я… на работу опаздываю.

«Как там говорится? На чужом несчастье счастья не построишь…»

Мужчина покосился на приборную панель, — естественно, времени еще оставалось порядком, — но ничего не ответил, просто отстранился. Понимал, все-таки, что торопит события, ругал себя мысленно, что пугает ее своим напором, — а в том, что пугает, сомнений не возникало, стоило лишь посмотреть в голубые глаза, — однако с собой ничего поделать не мог. Да и хотел ли?

Всю короткую дорогу они молчали. Лишь подъезжая к школе, Любовь попросила остановиться подальше — так спокойнее. Валя спорить не стал.

— Люб?

Она замерла, так и не донеся руки до дверной ручки, но оборачиваться не стала.

— Встретимся после работы?

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Не хотел прибегать к такому гадкому способу, но придется: я вчера помог тебе, — хоть сам я этот сущий пустяк помощью не считаю, — сегодня прошу об ответной помощи.

Любовь задумчиво хмыкнула:

— Знаешь… мне тоже муж изменяет…

— А ты?

— Что — я?

— Любишь его?

Она лишь пожала плечами и покачала головой. От скользящей по волосам и спине ласковой руки, захлестнула с новой силой притихшая обида. Любови казалось, что все слезы были выплаканы за годы брака с Сергеем. Но лишь казалось. Потому что сейчас пришлось закрыть глаза, чтоб удержать в них непрошенную влагу.

— Может, нам стоит сходить к психологу?..

— Не считаю это необходимым. Живое общение — все, что нам сейчас нужно. И уж получше всяких там психологов, — отрезал Валентин.

Поколебавшись внутренне и подумав, Люба тихо шмыгнула носом и ответила:

— Освобождаюсь в три. Сюда приезжать не нужно — у меня могут появиться проблемы, — пояснила коротко. — Встретимся на старом месте.

Валентину пришлось отпрашиваться у начальника отдела, чтобы быть на месте к условленному времени. В принципе, они с Любовью могли бы условиться в другое время… если бы Валя не забыл взять у нее номер. Но что уж теперь эти «если»? Пришлось бежать к начальству, пока еще оставалось небольшое окно после ланча.

Тимофей Тимофеевич — слывший в узких кругах Баженом, и по стечению обстоятельств являвшийся старым сослуживцем Валентина, другом, и просто хорошим человеком, — окинул подчиненного шутливо-недоверчивым взглядом.

— Горит? — осведомился коротко.

— Вот так надо, Тимох, — Валентин провел ребром ладони по горлу. — Теща приезжает сегодня, — тут он малек приврал, так как горячо любимая родственница, если верить словам Лены, приедет только в субботу, — жена уже плешь проела: это не то, то не так, то купи, то надень, в трусах по дому не ходи, носки не разбрасывай… С вокзала «маму» вовремя встреть…

Бажен густо рассмеялся, и согласно кивнул:

— Уж кому как не мне тебя понять, старина, — он покрутил на запястье часы, посмотрел на циферблат и махнул рукой: — Ладно уж, черт с тобой… Можешь идти, но последние проекты чтоб сдал вовремя — итак сроки подгорают…

Валя заметно воодушевился, кивнул и, бросив короткую благодарность, поспешил покинуть кабинет начальства, попутно обдумывая кое-что по дедлайнам последних проектов.

Как бы то ни было, но у кофейни Валя был в без пяти три, что не могло не радовать — успел, все-таки. И отчего-то заметно волновался, смахивая с себя несуществующие пылинки и приглаживая волосы, стоило подумать о предстоящей встрече, как о давно забытых свиданиях; представить происходящее именно в таком ключе. Впрочем, а было ли все это чем-то иным?..

А вот Любовь, как и пристало порядочной женщине, немного опоздала. Ровно на столько, сколько занимал пеший путь в четыре квартала до ближайшей школы.

Мужчина поморгал дальним светом, чтоб не выискивала его долго и, спешно выйдя, заботливо открыл ей дверцу.

— Спасибо, — Люба коротко улыбнулась, а стоило спутнику занять свое место, взглянула на него с интересом: — И… куда мы поедем?

— Ты когда-нибудь кормила белочек в парке?

Она рассмеялась:

— Немного неожиданно, но… О чем ты? Конечно! Только это было так давно, что и не вспомнить… В последний раз в прошлой жизни, наверное, когда мы с Сергеем еще не поженились.

Странно, но в последние дни Любовь даже мысленно не называла его мужем. Только по имени, как хорошо знакомого человека. И как абсолютно чужого. Не намеренно — просто не осталось ни тени эмоций и чувств на этот счет. Ничего.

Валентин мягко улыбнулся, пристегивая свою женщину:

— Вот и будет чудесная возможность впасть в далекое детство.

Люба закопошилась в сумочке, и достала маленький контейнер с арахисом в сладкой карамели.

— У меня как раз лакомство есть, — улыбнулась в ответ.

Спустя полчаса они сидели в парке, на холодной заснеженной скамейке. С которой, правда, Валя предусмотрительно смахнул снег, и на которую постелил имевшийся в машине плед.

Белочки перебегали с ветки на ветку, с сосны на елку и, привычные к человеку, то и дело шмыгали на руки, хватали очередное лакомство и быстро убегали обратно, скрываясь меж заснеженных хвойных лап.

Валя с Любой вели неспешную беседу ни о чем, наслаждаясь обществом друг друга. Порой проскакивали, конечно, вопросы и об их семьях.

— Как думаешь, чего им в браке не хватило? — поинтересовалась Люба как бы между прочим, придвигая ладошку с лакомством к одной особо стеснительной белочке. — Может, мы где недодали?

— Не знаю… — мужчина меланхолично пожал плечами. — Но подозреваю, что не последнюю роль сыграло мое бесплодие, — проговорив эту фразу он украдкой взглянул на Любовь, но так и не дождавшись предполагаемой реакции, выдохнул облегченно и продолжил, отстраненным голосом: — И если посмотреть на ситуацию с этой стороны, я даже понимаю Лену, — какая нормальная женщина в свои тридцать три не хочет иметь детей? — но простить… Нет. Простить это я не смогу никогда, — на его скулах заходили желваки.

Не до конца понимая, что творит, Люба, отложив арахис, взяла его лицо в ладошки и, решительно подавшись к прописавшемуся в мыслях и где-то глубоко в груди мужчине, поцеловала коротко в мягкие, чуть обветренные губы.

С линий электропередач слетела стайка голубей, и птицы, с самым важным видом принялись расхаживать по аллее, прямо перед влюбленными. Последние от неожиданности заметно шарахнулись друг от друга, как подростки, которых застали за тисканьем или просмотром фильма для взрослых. И рассмеялись, выдыхая все накопившееся за последние дни напряжение.