— … а если ты не захочешь?

Тесса улыбнулась — вышло немного грустно:

— Это не имеет значения. Я — его дочь, и всем в этой жизни ему обязана, за что низкий ему поклон. Образованием, воспитанием, статусом и положением, самой жизнью, в конце концов. У меня нет права выбора.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — изумилась Мира. — Ты готова отбросить собственные желания, наплевать на свои интересы ради его? Ты вообще нормальная? А папуля твой — он не считает подобные методы воспитания средневековым анахронизмом?

Тесса резко вскинула голову:

— За языком следи. Папа всегда лучше знает, что для меня хорошо, а что нет. Он плохого не посоветует. Он всегда прав.

— Конечно, конечно, — с готовностью согласилась Мира. — Он просто заставит тебя жить его жизнью, и все. Подумаешь, мелочи. Зачем самой что‑то решать, когда у тебя такой замечательный папа? Курица ощипанная, вот ты кто.

Вопреки ожиданиям Миры, Тесса не стала ругаться или лезть в драку. Вместо этого вернулась к исследованиям трубы. Мире тоже не хотелось продолжать разговор. Учить жизни взрослого живого — себе дороже. Свою голову не приставишь, мозги не вкрутишь, не лампочка, а доказывать словесно, разводить бессмысленные диспуты — зачем? Еще никого ни в чем нельзя было убедить.

Кроме того, Мира всегда подозревала, что люди и не только считают умными и соответственно прислушиваются к словам лишь тех, кто озвучивает сходные с их собственными мысли и теории. Ощущение, что кто‑то говорит дельные вещи проистекает из того, что внутри человек думает или чувствует так же, пусть и сам того не осознавая, на уровне инстинктов, смутно и неясно.

Поэтому спорить с Тессой не стала, вместо этого вернулась к собственным делам:

— Проехали. Кольцо отдай.

— Нет. Ты мне будешь нужна для проверки папули на вшивость. Хочешь, покажу кое‑что?

И хитро улыбнувшись, сделала странный жест рукой. Заклинание. Мира, наученная горьким опытом, отшатнулась, но никаких молний и других вредных для здоровья явлений не засверкало в опасной от нее близости. Зато около противоположной стены заклубился розовый туман — настолько густой, что кирпич скрылся из виду. Тесса колдовала и получала от этого огромное удовольствие. Как говорится, все познается в сравнении. Пока она не помучилась, выжимая из себя магию по капле в империи Ион, не понимала, до чего приятно чувствовать, как поток волшебства струится свободно, без сковывающих ограничений по времени и силе. Это было сравнимо с тем, как если бы она пробиралась по снежными сугробам, утопая в них по шею, а потом вдруг неожиданно ступила на ровный асфальт. Тесса облегченно улыбалась, пребывая практически в эйфории от осознания своей мощи.

— Это что еще за петрушка? — спросила Мира подозрительно, прижимаясь спиной к холодной стене. — Отравленный газ? Мало тебе молний?

— Не говори ерунды, — спокойно сказала Тесса, не в силах притушить улыбку. — Смотри. Это мои воспоминания.

Не успела Мира удивиться — или усомниться — словам колдуньи, как туман рассеялся, и глазам её предстала комната. Девичья спальня, судя по обстановке. Рюшечки, оборочки и огромный микроскоп на столе.

Девочка — видимо, Тесса — в платье и с бантами на голове сидит за столом и что‑то строчит. Дверь открывается и на пороге возникает мужчина: высокий, статный и почему‑то смутно знакомый. Мира похлопала глазами, пытаясь сообразить, где она могла его видеть… и поняла. Мужчина в дверном проеме очень походил на ее отца. На Ридьярда Новикова, каким она видела его каждый день на фотографии в спальне. До недавнего времени. Принципиальное отличие мужчины из тессиных воспоминаний от Ридьярда состояло в мрачном, суровом выражении лица и глазах, смотревших на мир с бездушным интересом ученого. Хотя кто знает, может и у Ридьярда нет — нет, да проскакивало подобное выражение. Мира не помнила, а гадать не бралась.

Тем временем, мужчина из воспоминаний шагнул в комнату и маленькая Тесса, бросив свои занятия, спрыгнула со стула и радостно воскликнула:

— Папа!

Взметнулся вихрь бантов и оборок, взлетели вверх тонкие косички, и худосочная девочка побежала в раскрытые объятия.

— А у меня для тебя сюрприз, — сказал мужчина, похлопав себя по карману.

У маленькой Тессы смешно округлились глаза — от восторга, смешанного с предвкушением чего‑то волшебного:

— Ещеоооо? — протянула она писклявым, прерывавшимся от переизбытка чувств, голоском. — Я микроскоп‑то не рассмотрела толком. Пап, пап, а он клевый! Правда — правда! Он столько может…

— Ты мне все обязательно расскажешь, милая. А сейчас позволь в честь твоего семилетия вручить тебе это…

И жестом фокусника вынул из кармана бархатную коробочку. Дрожащими от волнения руками Тесса взяла подарок и тут же открыла. Изображение приблизилось — словно Мира смотрела фильм.

В коробочке лежало колечко. Простенькое, посередине — синий камушек, обрамленный тремя лепестками.

— Позвольте представить, мой дорогой И. И., это — ваша дама на сегодня, — издевательски протянул Рич. — Имени прекрасной феи я не знаю, да это и не важно. Главное — сегодня вы познакомитесь поближе. Никто — и ничто — вам не помешает, уж будьте уверены. А потом, если захотите, можете рассказать мне о том, как именно надо подавать жалобы в ваше ведомство. Если, конечно, говорить не разучитесь. Я с удовольствием послушаю.

— В… выы…. н…н….н — н-не…

— Я вижу, что от любви вы буквально лишились дара речи. А я так хотел еще послушать про вашу безмерную занятость и про четыре экземпляра для секретарши… Но, вообще‑то, я вас прекрасно понимаю, ведь буквально несколько часов назад я имел удовольствие быть на вашем месте. Да — да. Вот тогда‑то мне и пришла в голову светлая мысль поделиться своим безмерным счастьем с кем‑нибудь еще. С кем‑нибудь, кто поймет и оценит.

— Ммммы… в…в — в-вытащи… м…м — м-мен…

— И да, не стоит благодарности. Вы кушайте, дорогой И. И., кушайте. Это деликатес. Не менее полугода выдержки, и судя по непередаваемому аромату, ваша возлюбленная на нем спала и не только. Цвет у мяска, конечно, специфический, но это лишь от того, что на нем слишком много грязи и личинок. Если отчистить — совершеннейшее диво. Вы его пальчиком поскребите, да — да, вот так… и еще с бочков, только не долго, а то дама рассердится. Решит, что вам не нравится её кулинарное чудо.

— Ммм…м — мы…ме…

— Что‑то вы с лица спали, И. И. Не нравится компания? Считаете себя выше общения с народом? Нет, не с ней, а со мной. Я к вам пришел с миром, просить справедливости, а вы меня послали!.. и куда? К секретарше! — Рич усмехнулся.

— Ричмонд Брайт, я прошу тебя прекратить издевательства над несчастным! — рядом с колдуном, который сидел, свесив ножки, на балке под обширной дыркой в потолке, возник Кассиопей.

Рич не ответил. Он просто сидел и смотрел вниз. Впервые за долгое время наслаждаясь миром и покоем внутри себя. Там, внизу, разворачивалось самое интересное. И. И.Тулей, которого колдун сразу же по прибытии с наслаждением пнул под обтянутый штанами не хуже секретарского зад, кубарем полетел прямо в объятия злой спросонья троллихи. Сам Рич птичкой взлетел наверх — соответствующий опыт у него уже имелся — и уже оттуда, словно из кинозала, наблюдал, как троллиха нежданного гостя пару раз приложила об стену, пару раз макнула с головой в… пусть будет грязь, ну и напоследок прихлопнула ладошкой по плечу. А затем и вовсе запустила беднягой, словно кеглей, в противоположную стену. И косолапо потопала следом — пар выпустила, теперь в ней наконец‑то проснулось любопытство.

Тщательно избегая тех мест, где солнечные лучики проникали сквозь нагромождение досок, веток и другого разномастного мусора, троллиха добралась до несчастного Иллариона, обнюхала его с ног до головы и довольно нелюбезно потыркала нижней конечностью. Видимо, с целью выяснить, жив он или нет. Проблема заключалась в том, что даже сам Илларион Илларионович в данный момент не мог бы с уверенностью ответить на этот вопрос.