В жизни Миранды Новиковой было много плохого, гораздо меньше хорошего, но никогда прежде девушка не чувствовала себя такой счастливой просто от того, что смотрит на человека. Казалось, еще чуть — чуть — и она задохнется от переполнявшей ее радости и умиротворения. Вот что делает с ведьмочкой качественный часовой секс. Просто великолепно. Больше, чем великолепно — феерично, фантастически и так нежно, так ласково, так искренне… ее желания предугадывались и исполнялись еще до того, как Мира сама осознавала, чего же она хочет.

В душе им стало скользко и неудобно, они переместились в спальню, хихикая как подростки и толкая друг друга под бока. По — дурацки завернувшись в одно полотенце, нога в ногу домаршировали до кровати, рухнули в нее и забыли обо всем на свете. Мире хотелось смеяться, а еще немножко плакать, потому что она никогда не думала, что так бывает. С ней, обыкновенной ничем не примечательной ведьмочкой. Что ее будут гладить с таким благоговением, что слезы на глаза непроизвольно наворачивались. Она порывисто схватила ладонь Тима и поцеловала, перевернула и еще раз поцеловала. Тим почему‑то смутился и попробовал ладонь выдернуть, но Мира, опустив мокрые ресницы, цепко держалась за свою добычу, хотя и сама бы не смогла объяснить, отчего в ней проснулась такая нежность и желание сделать партнеру приятное. Не замечала она за собой в прежних — чтоб им — отношениях подобных стремлений. Более того, ей всегда казалось, что это немножко унизительно для женщины — открыто выказывать свою симпатию и расположение. Поэтому с Егором она оставалась всегда чуть прохладной, отстранённой, брезгливой в мелочах, внимательно следящей как за своим поведением, так и за его. И впервые ей пришла в голову мысль — а может в том, что Егор стал искать внимания на стороне, была и ее вина? Подобная отстраненность — даже в мизерных дозах — оскорбляет до глубины души, даже если выказана ненамеренно. А уж коли все рассчитано, то о чем вообще можно говорить…

Выдрав наконец свою ладонь, Тим ловко перевернул Миру на спину, налег сверху и поцеловал улыбающийся мягкий рот. Девушка немедленно и с неподдельным пылом ответила на поцелуй, и они опять забыли обо всем на свете.

— Ты мне совсем не понравился… тогда, в переулке том жутком…

— Представляю, — вздохнул Тим, совершенно не обидевшись. Видимо, знал, какое первое впечатление производит и ничуть не переживал по этому поводу. Мало того, частенько использовал это в своих целях. — Если честно, ты мне тоже не особо приглянулась…

— Да? — а вот Мира подобным благородством души похвастаться не могла и надула губы. — И чего это тебе не понравилось?

Они сидели на кухне друг напротив друга, одетые в одинаковые халаты — по всей видимости, у Тима других не водилось; Мира утопала в махровом облаке, подпоясавшись покрепче, потому что полы халата так и норовили разойтись в стороны, что сильно отвлекало рядового Брайта от еды, а девушке почему‑то стало очень важно, чтобы он нормально поел. Материнский инстинкт? Переизбыток секса? Последствия ритуала? Или просто крыша поехала? Опять же некстати вспомнила Егора — тому она готовила из‑под палки и только потому, что бывший настаивал.

…Они еще долго потом валялись в огромной кровати, дурачась как дети. Щекотали друг друга, смеялись над глупыми шутками, рассказывали какие‑то истории из жизни, и не было на всей планете людей счастливее. Неожиданно захотели есть, переместились на кухню. Мира, не спрашивая разрешения, начала хозяйничать — вчера, пока она ждала здесь часа Икс, вполне себе освоилась в его квартире.

И теперь, демонстративно игнорируя насмешливо — понимающий взгляд Тима, кипятила воду, доставала чашки, что‑то жарила, варила, даже муку отыскала — где это видано, чтобы у холостяка на кухне водилась мука? Хотела пирожков напечь, но Тим вовремя вмешался, справедливо заметив, что все это они не съедят, так что не стоит время тратить.

— Лучше садись, посиди. — Похлопал по стоящему рядом стулу.

Мира смерила парня высокомерным взглядом и, волтузя ножками по плитке, под аккомпанемент душераздирающего скрежета, перетащила стул на противоположный конец стола.

— Знаю я тебя, — сказала с удовольствием, словно они уже двадцать лет женаты и не в первый раз Тим этот трюк проворачивает, — ты ко мне приставать начнешь. А тебе поесть надо.

— Надо, но без еды я не умру, а вот без тебя… вполне себе…

Мира опустила глаза, скрывая недоверчивое выражение — ну не может же все быть настолько хорошо? Или может? Как понять, что им движет? Хотя какая к чертям разница? Не любит еще — полюбит как миленький. Уж Мира своего не упустит. Ведь это будет только справедливо?

— Вкусно, — попробовав кашу, оценил Тим. — Сама чего не ешь?

— Не хочу, — Мира подперла рукой щеку и мечтательно следила за каждым движением сидящего напротив парня, ощущая диаметрально противоположное недавнему желание — наплевать на еду и переместится в постель. Чистая страсть зажгла ее глаза таким огнем, что Тим поперхнулся и уронил ложку в тарелку.

— Ты… уж определись, родная, чего хочешь — чтобы я поел или чтобы… поел… — последнее слово прозвучало прямо‑таки неприлично.

Мира кивнула сама не зная, с чем согласилась, но выражение лица сменила на более нейтральное.

— Ешь кашу давай, а потом… все остальное съешь. Так, говоришь, не понравилась я тебе? Почему?

— Дотошная как вошь портошная… — улыбнулся Тим, отправляя в рот очередную ложку каши. — Не люблю я наглых и безголовых.

— Это я наглая и безголовая? — Мира подскочила на месте от удивления, смешанного с обидой. Надула губы, что на взгляд Тима, выглядело очаровательно. Но, наверное, он судит предвзято.

— Вот только не говори, что не знаешь, какое впечатление производишь, — попенял ей рядовой Брайт за неискренность, — да ты представляешь собой сплошную проблему, если дать тебе волю. Взбалмошная, ветреная, изменчивая, вспыльчивая… но все равно, такая милая… когда узнаешь тебя поближе…

— Угу, отвесил комплементов… — угрюмо проворчала Мира, — и когда это интересно, ты успел узнать меня поближе? Мы с тобой виделись всего раза четыре — пять.

— Ага, — с чрезвычайно довольной физиономией подтвердил Тим, — пять раз. И на пятый я затащил‑таки тебя в постель.

— Ой, вот только не думай, что я со всеми такая доступная, — зашипела ведьмочка. — И вообще, кроме тебя, у меня только один парень был.

— Я догадываюсь, — с самым серьезным выражением лица ответил Тим. — Это видно.

— То есть? — Мира вдруг страшно растерялась. Откуда он понял? Как узнал? Секс? В этом все дело? Она такая неумелая и неопытная? Ему было… смешно? Неприятно? Скучно? Ох, ты ж… богиня…

— Да не переживай ты так, — оторвал ее от панических размышлений Тим, — чего всполошилась? Просто ты такая… пылкая и… одновременно скованная, что ли, почему‑то стесняешься самых естественных вещей… но я не в претензии, мне все очень понравилось… и потом, в этом деле без практики никуда…

Мира покраснела до ушей и подумала, что здесь и сейчас, на этой самой кухне, они с Тимом почему‑то поменялись ролями — он иронизировал, легко, по — доброму, чуть подтрунивал над ней и над самим собой, а она… смущалась, как школьница, краснела, как помидор и пыхтела, как паровоз. Смешно, ей — богу…

Тим покончил с кашей, Мира тут же выхватила у него тарелку и отнесла ее в раковину. Наверное, у нее в тот момент было такое удивлённое выражение лица — от собственной прыти и желания поухаживать за Тимом, что тощий — хотя назвать парня подобным словом, после всестороннего и тщательного изучения объекта, у ведьмочки язык уже не поворачивался — не удержался и поддел:

— Ты как будто раньше так не делала… жила же с парнем, а вид такой, будто сюрприз за сюрпризом сама себе преподносишь. Не ожидала?

«Ты и без меня знаешь, что не ожидала, чего привязался?» — выкрикнула девушка мысленно. Спина ее выпрямилась, подбородок задрался вызывающе, она обернулась к парню, расслабленно восседающему на стуле, и отчеканила: