Кармилла появилась в зале, когда стихли последние звуки вальса. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять — колдовство врага сорвало ее ежегодный раут.

— Какая жара? — всхлипывал Фулд, держась за бедро. — Вы включили обогреватели на полную мощность?

Женщины опускались на пол, как лепестки увядших цветов. Мужчины едва стояли на ногах. Настоящая Березина. Подбежавший слуга сообщил, что двери не открываются. А беглецам выйти удалось... Баньши мановением руки подняла слугу в воздух. Тот не успел ни удивиться, ни возмутиться. И со звоном вылетел через ближайшее окно на улицу. Ледяной поток воздуха со свистом ворвался в разбитое окно и сконденсировал туман под потолком. Сверху величественно посыпались снежные хлопья, накрыв изумленную толпу.

— Ну и ну! — воскликнул Фулд. — В бальном зале Баньши начался снегопад?

Колдунья уже была снаружи и спешила к причалу, по пути срывая с дверей соломоновы печати. Чуть дальше с беглецами сражалась горстка часовых. Навстречу ей бросился солдат с расцарапанным лицом и всклокоченными волосами.

— Мы схватили одного! Настоящий демон. Он уложил пятнадцать наших.

Баньши с презрением глянула на вопящую груду тел.

— Где остальные? — осведомилась она.

— Сбежали, — признался солдат.— Подлодка разбила лед в конце причала. Они запрыгнули в нее. Она тут же ушла под воду. Мы не смогли помешать.

Дрожащий Фулд присоединился к ним.

— Что? Под-под-подлодка? В д-деле п-п-пираты? Баньши вышла на причал, посмотрела на черный овал воды, оставленный во льду подлодкой, медленно вернулась к часовым. Четыре человека с трудом удерживали крохотное существо, от которого им так крепко досталось. В пылу борьбы оно потеряло несколько клоков шерсти. Левый глаз висел на нитке. Арчибальд Фулд нервно расхохотался, узнав вояку.

— Плюшевый мишка! Вы схватили плюшевого мишку! Баньши вцепилась Фулду в глотку.

— Хранители святилищ не должны узнать, что Лилит похищена, — процедила она. — Наши планы не меняются.

Оттолкнула Фулда, подобрала мишку, тут же утратившего жизнь в ее когтях, и прижала к груди, баюкая его с мрачной улыбкой:

— Хорошо, что остался, малыш. Мы на пару хорошо развлечемся. Еще как. Нас ожидают славные забавы.

ГЛАВА 2

Три колокола появились в небе Рима в назначенный час. Они плотным строем летели с севера на небольшой высоте. На бреющем полете прошли над деревьями виллы Боргезе, скользнули по склонам Эсквилина, направляясь к затопленной водой равнине Форума. Самому легкому взбрело облететь Колизей, чьи верхние ряды выступали из-под лагуны, потом он присоединился к двум нетерпеливо звонящим собратьям над дворцом Консерватории.

Троица гудящих колоколов пролетела над куполами Дель Джезу, Святого Игнатия и крышами самых высоких римских дворцов перед тем, как показаться над широкой серой лагуной, отделявшей их от Яникульских холмов. Можно было приступать к самой деликатной фазе операции. Дети города на семи холмах давно ждали посланцев весны. И спектакль не должен был обмануть их ожиданий.

Колокола спустились к самой воде, страшно перепугав цыгана-рыбака, сидевшего в лодке. Потом ринулись в небо и пролетели над детьми, звоня изо всех сил. Из бронзовых чрев посыпался дождь красных яиц, часть которых долетела даже до стен Ватикана в километре от детской ватаги. Отбомбившись яйцами, колокола разделились и вернулись к своим колокольням, как птицы возвращаются в родные гнезда после долгого отсутствия.

По Яникульским холмам уже неслись десятки повозок, запряженных пони, — они направлялись туда, где упали яйца. Пристегнутая ремнем Лилит сидела на облучке, а справа от нее Роберта управляла детской армией, громко цокая языком. Часть яиц гроздьями висела на деревьях. А дальше они устилали белый ковер из опавших вишневых лепестков. Охота за сокровищем началась.

Дети знали, что надо делать: собрать как можно больше яиц, уложить в корзины и быстро вернуться в Старый Париж, чтобы полакомиться содержимым добычи. Роберта позволила им рассыпаться по всему Яникульскому полуострову. Когда дети разъехались в разные стороны, она спрыгнула в траву вместе с Лилит, поставила ее на ножки, отошла и протянула к ней руки.

— Иди, Лилиточка. Не бойся.

Девочка сделала свои первые шаги несколько дней назад в руинах Палатина. Лилит оценила расстояние до Роберты и бросилась к ней, храбро преодолела три метра, равные целому километру, и на полпути шлепнулась на попку.

Какой-то мальчишка — настоящий фавн в этом волшебном мире — пробежал мимо нее с охапкой красных пасхальных яиц, украшенных золотой росписью. Одно из них упало и подкатилось к ножкам Лилит. Она схватила его, потрясла, понюхала, надкусила шоколадную скорлупу. За ее действиями внимательно наблюдала маленькая девочка.

— Вы сказали, что их нельзя есть до возвращения в Старый Париж! — с обидой выкрикнула она, глядя на Роберту.

— Лилит пробует яйца, проверяя, не отравлены ли они, — быстро нашла ответ колдунья.

— Отравлены? — Пятилетняя девчушка вытаращила глаза.

Вытащила из полной корзины яйцо и положила его в пухлую ладошку Лилит.

— Попробуй за меня. Если ты умрешь, я не стану их есть. Лилит царственно кивнула и отложила яйцо в сторону в ожидании следующих подношений.

Аматас Лузитанус особой гордости не испытывал. Конечно, летающие колокола вернулись в Рим, а не улетели прочь. Впрочем, судя по радостным крикам, доносившимся с Яникульских холмов, колдун воздушных наук считал свою миссию удачной, хотя выполнял ее впервые.

Яиц должно было хватить на всех детей. Колокола загрузили под завязку. И правильно сделали, поскольку изначально для операции выделили четыре бронзовых вместилища. Один из дароносцев, самый крупный, колокол Святого Франциска, пока не вернулся. Аматас вглядывался в небо на севере, частично заслоненное холмом Обсерватории, и уже отчаялся увидеть беглеца. Он тщетно прислушивался — в воздухе не звучало ни малейшего звона, ни малейшего звука литой бронзы.

«Не может же трехтонный колокол улететь как пятицентовик!» — повторял про себя колдун. Заклинание Бернулли не сможет вечно держать его в воздухе. Неужели он по недоразумению приложил магические силы к блудному колоколу?

Аматас стоял на крыше Шартра, самого высокого средневекового здания, расположенного между крыльями собора Святого Петра. Может, стоило изложить проблему пиратам. На подлодке Луи Ренара был радар, который наверняка сумеет засечь колокол. Пираты устроили базу в замке Святого Ангела. Используя пассето — древний крытый проход, который позволял папам уходить в укрытие во время нападения варваров, — он за несколько минут доберется до крепости.

Члены пиратского братства предпочитали жить под открытым небом и спать в гамаках при звездах, если позволяла погода. С возвращением хороших дней они перебрались на крышу древнего круглого здания. Чтобы добраться до них, не надо было проходить через двери. Поэтому Лузитанус появился в их логове без предупреждения, просто разведя в стороны символические стены из ткани.

Но перед последним занавесом застыл. Луи и Клод Ренар беседовали с Эрнстом Пишенеттом, журналистом, бежавшим вместе с ними из Базеля. Он не хотел мешать их разговору. Но невольно слышал каждое слово.

— Эта штука, — говорил Пишенетт, — вызов моему пониманию. Очень хотелось бы узнать, как она работает.

После короткого молчания послышался голос Луи Ренара:

— Вы ничего не добьетесь, тряся ее, как грушу. Дайте мне и смотрите.

Аматас решил, что приказ относится и к нему, слегка раздвинул занавес и увидел, как Пишенетт отдает Луи Ренару какой-то прозрачный булыжник размером с кокосовый орех.

— Придется довериться мне, коли я играю роль проводника, — произнес журналист, слегка обиженный поведением пирата. — К тому же этот кварц должен быть совершенно неразрушимым.

— Это не кварц, а прозрачный ортоклаз. И не вы один повезете его на Тонгу.