— Вы голодны? — спросил он у нового Робинзона. Пишенетт кивнул. Быть может, его межзвездное путешествие было не таким уж мгновенным. Его терзал голод.

— Надеюсь, вы любите фасоль. Потому что здесь нет другой пищи.

Еда давно остыла. Теперь Мартино знал, что пережили Роберта Моргенстерн, Грегуар Роземонд и пираты после бегства из Базеля. Пишенетт разглядывал из покоев богов удручающее зрелище — погруженную в полумрак Землю.

— Почему она такая темная? — спросил он.

— Полнолуние, — разъяснил Мартино. — Значит, новая Земля. Когда я прибыл сюда двенадцать дней назад — а двенадцать дней это так долго, если питаешься одной фасолью, поверьте мне, — Луна была молодой, а наша планета — в фазе полноземелья. Следите за моей мыслью?

— Да, да.

Журналист перевел взгляд на город, оглядел запыленные, безжизненные здания.

— И вы ничего не нашли за эти двенадцать дней? — Он думал о сокровищах и средстве переправить их на Землю-матушку, когда они улетят отсюда. — А этот Талос вас не просветил?

Автомат по-прежнему охранял центр площади.

— Он очень силен, когда подчиняется приказам. Но он не посвящен в хитрости Александрии. Кроме того, он регулярно выходит из строя.

Мартино потянулся, наслаждаясь общением. Как приятно беседовать с человеческим существом.

— Каким образом мы можем нормально ходить и дышать? — осведомился Пишенетт.

— Подземные установки. Мне не удалось обнаружить вход в подземелье. Но Александрия дремлет. — Он щелкнул пальцами, еще раз потянулся. — Можно сказать, что один поворот ключа разбудит ее!

— Что вы имеете в виду?

Мартино расстегнул рубашку и извлек бронзовый ключ на ремешке, висевший у него на шее. Протянул Пишенетту. Ключ выглядел очень древним. Линия зубцов была хаотичной, как и у зданий, окружавших площадь. Ключ делила пополам красная канавка. Пишенетт вернул ключ владельцу.

— Когда я прибыл сюда, Талос привел меня в это каменное здание. Мне показалось, что оно принадлежало великому архитектору, сотворившему все это.

— Хотите сказать — Александру Великому?

— Я говорю о главном архитекторе. Его звали Герон Александрийский. Я не смыслю в древнегреческом и не в силах прочесть то, что собрано в его библиотеке. Но в этой куче есть книга на нашем родном языке. Жизнь Герона, строительство Александрии Последней, размещение подъемников — там написано обо всем.

— Значит, мы можем вернуться! — воскликнул Пишенетт.

Мартино устало вздохнул.

— Александрия похожа на стоящий автомобиль. Я отыскал ключ зажигания, но не нашел стартера. Можете мне поверить, я отчаянно искал его.

Пишенетт снова оглядел подходы к площади. Одна сторона была словно стерта с лица Луны бомбардировкой.

— Эти попадания...

— Маленькие метеоры, — объяснил молодой человек. — Они уже давно не падали здесь. Это мне сообщил Талос. Одна из его задач — поддерживать купол в нормальном состоянии.

— А если стартер уничтожен?

— Тогда мы попали в безвыходное положение.

Пишенетт понурился. Мартино уже проходил это состояние после первого восхищения по прибытии на Луну. Если не взбодриться, то черные мысли сведут с ума.

— Пошли. Я покажу вам книгу, в которой обнаружил ключ.

Огромный том в черном кожаном переплете был прикован цепью к первому столу в доме Герона. Ни названия, ни имени автора. Но на шмуцтитуле стояла печать Императорской библиотеки.

— Относится ко Второй Империи, — сообщил Пишенетт, разглядев оттиск.

Ни одной иллюстрации. Только текст. Целые страницы таблиц. Похоже на музейный каталог с индексом, инвентарными номерами, состоянием сохранности указанных предметов.

— Эло, — прочел Пишенетт. — Универсальный порошок. Тридцать унций. Фар. Скл. № 15869.

— Перечень по именам собственным. Фар. Скл. Означает Фармацевтический Склад. В десяти минутах отсюда.

Перечень был составлен в алфавитном порядке. Апеллес был указан как автор картин «Афродита Анадиомена» и «Спящая Венера», хранившихся в Эст. Скл. Апиций — как автор «Трактата о кухне Древних». Архимеда занесли в каталог за набор изобретенных им предметов, в том числе винта и трех сфер. Артемидора — за «Трактат о сновидениях»... Пишенетт заглянул в конец каталога. Последним в списке стояло имя Зороастра, чьи «Подлинные Магические Оракулы» хранились в Маг. Скл. «Магический Склад», — решил он.

— Этих произведений на Земле нет.

— Ив этом каталоге указаны лишь творения духа. С монументами то же самое. История считала их утерянными навсегда. На самом деле их перенесли сюда.

Мартино указал на последнюю страницу тома, где было написано: «Если вы найдете эту книгу, просьба обратиться в Клуб лунатиков, пассаж Сен-Гийом, Париж». Пишенетт пожал плечами. Тайна этого клуба, о котором ему рассказал Роберт Луи Стивенсон, только сгустилась.

Он захлопнул труд и подошел к столам, заваленным различными предметами. На ближайшем стояла большая ваза с золотистыми яблоками. Пишенетт взял одно. Оно было очень тяжелым. Эрнст бросил безмолвный взгляд на Мартино.

— Найдено в пятистах метрах отсюда. Секция Миф. Скл.

— Мифологический Склад? — Мартино подсказал журналисту, что лежало в вазе. — Золотистые яблоки... Быть может, золотые яблоки Гесперид?

— Очко в пользу посланца лунатиков.

Рядом лежала лира.

— Лира Орфея, — продолжил Пишенетт. — Колчан Купидона. — Поднял глаза к потолку, чтобы разглядеть странный подвижный предмет. — Крылья Икара.

— Его отца. Сын утонул в Эгейском море.

— Потрясающе, — не удержался от комментария журналист. — Здесь есть все.

Мартино заговорил тоном коммерческого представителя:

— У нас также имеются предметы других цивилизаций, к примеру, легендарной Персии.

Схватил лампу и потер ее рукавом.

— Лампа Аладдина! — воскликнул Пишенетт, которому казалось, что он вернулся в детство. — Но... джинна внутри нет?

— Наверное, спит, как Талос. — Мартино положил лампу и показал на меч, выкованный для гиганта. — Попробуйте его поднять.

Пишенетт не принял вызов, но погладил покрытое паутиной лезвие. Оно было холоднее смерти. На рукоятке переплетались кельтские узоры.

— Только не говорите, что это...

— Экскалибур. А где-то в углу валяется щит с головой Медузы. В большом ящике. Я не решился открыть.

Увидев тонко выделанную шкатулку, усыпанную драгоценными камнями, писатель не устоял от искушения. И протянул руку, чтобы открыть крышку.

— Несчастный! — Мартино схватил его за запястье. — Это — ящик Пандоры.

— Разве его никогда не открывали? — жалобным голосом протянул Пишенетт.

— Как знать.

Они вернулись к входу в мастерскую и уселись перед рабочим столом Мартино. На нем стоял великолепный передатчик с черным рупором — с его помощью молодой человек посылал призывы о помощи на Землю.

— Этот аппарат не равен по возрасту ни книге, ни всему остальному.

— Конечно. До нас здесь побывали и другие визитеры. Которые обожали фасоль. Ею забит целый шкаф. Но Талос не помнит ни кто, ни когда.

Пишенетт вспомнил рассказ Эрментруды об инаугурации Александрии.

— Здесь есть машины?

— Гидравлические. Пневматические. Электрические. Я даже натолкнулся на ангар с автоматами. Целая тысяча, стоят по линеечке. Отдыхают. Ничто не работает.

— Покажите ключ.

Мартино вновь предъявил его Пишенетту.

— Он принадлежал Герону Александрийскому?

— Так утверждает автор книги, — ответил молодой человек.

— А можно влезть на эту колонну на крыше?

Мартино нахмурился.

— По лестнице. Полагаю, речь идет об обсерватории. Во всяком случае, вид на Александрию бесподобный.

— Не будете ли столь любезны отвести меня туда?

Пишенетт последовал за Мартино. Они вышли на бельведер. Там журналист застыл при виде тянущихся до горизонта белых зданий, вырисовывающихся на фоне чернильно-черного неба. Он держал ключ на вытянутой руке на уровне глаз и медленно вращался вокруг своей оси.