Иными словами, при приближении к фазовому пределу цивилизационные пределы смыкаются, что увеличивает вероятность первичного упрощения, то есть катастрофической социальной динамики. Лишь очень немногие общества преодолевают границу раздела фаз, обретая — на данном историческом уровне — статус сверхцивилизации.

Наличие «внутреннего круга экономического кровообращения» (производство средств производства) обусловливает инфляционный характер индустриального производства.

Дело в том, что три независимых параметра: потребление, производство средств потребления и производство средств производства, — не могут быть сбалансированы одновременно. Следовательно, индустриальная экономика является принципиально нестабильной. Она либо коллапсирует, либо должна экспоненциально расти, все время требуя новых источников сырья и рынков сбыта.

Расширение производства, освоение новых территорий, создание инноваций (новых видов товаров и форм услуг), — все это требует предварительных капиталовложений: деятельность, которая может когда-то принести прибыль (а может и не принести) должна быть оплачена уже сейчас. В индустриальную фазу товар обретает стоимость раньше, нежели полезность.

Это означает, что промышленная экономика обречена быть кредитной: рост производства не может превышать ставки рефинансирования. Это означает также, что в индустриальную фазу всякое развитие приводит к инфляции в современном значении этого термина, то есть к росту совокупной денежной массы. Заработная плата старших офицеров трансатлантических лайнеров начала XX века составляла около 40 долларов, сейчас она примерно в сто раз больше. Следовательно, по отношению к традиционным ценностям (земля, продукты питания, золото и т. п.) цена доллара снизилась на два порядка. С другой стороны, на доллар образца 2004 года можно купить огромное число товаров и услуг, которые в принципе не могли быть оплачены долларом образца 1904 года, поскольку в то время просто не существовали. То есть в индустриальную фазу инфляция есть оборотная сторона всякой инновации: промышленная экономика производит ценности, отягощенные кредитными обязательствами.

А это означает, что индустриальная экономика нуждается в свободном, не охваченном еще промышленной мета-структурой производства-потребления пространстве. Всякий раз исчерпание очередного слоя такого пространства провоцирует кризис, поэтому параметры, описывающие индустриальную экономику, меняются циклически. Выделяются годовые колебания, среднесрочные циклы, изученные К. Марксом, долгопериодические ритмы А. Кондратьева.

Развернувшаяся во второй половине XIX века борьба со стихийностью экономики, то есть с принципиально циклическим ее характером, привела к резкому усилению государственного вмешательства в механизмы производства и товарообмена. Естественным ответом индустрии на такое вмешательство стало корпоративное строительство: образование крупных монополистических объединений, способных защищать свои интересы в государственных структурах. Наметившийся на рубеже столетий переход от свободной торговли к протекционизму резко повысил транспортные издержки и обусловил появление транснациональных корпораций (ТНК).

Переход от капиталистической к госмонополистической формации сопровождался структурным кризисом, принявшим форму мировой войны 1914—1945 гг.[282] Эта война привела к гибели десятков миллионов людей, массовому разрушению городов, уничтожению произведений искусства, распаду и реконфигурации мировых экономических связей, созданию государственных систем и производственных объединений принципиально нового типа, но — главное — она обусловила слияние всех областей, не охваченных индустриальной экономикой, в единое планетарное пространство.

К началу нового тысячелетия это пространство оказалось исчерпанным. Экономические модели, разработанные для «бесконечной плоскости», столкнулись с ограниченностью земного шара.

Впервые эта проблема была поставлена в 1960-е годы исследовательской группой Д. Форрестера. Созданный Медоузом «по мотивам» работ Форрестера [Форрестер, 2003] призрак экологической катастрофы был внедрен в общественное сознание, что привело к существенным изменениям в индустриальной экономике. По существу речь шла о создании нового огромного рынка, тщательно охраняемого не только государством, но и всем обществом. Рынка ресурсосберегающих и природоохраняющих технологий.

Некоторая часть экологических мероприятий была полезной — в том смысле, что она обеспечивала удовлетворение каких-то осмысленных человеческих потребностей. В своей основе, однако, природоохранительная деятельность носила сугубо иллюзорный характер: производственные цепочки индустриальной фазы в принципе не могут быть сделаны замкнутыми, следовательно, индустриальная экономика всегда будет потреблять природные ресурсы и загрязнять среду продуктами своей деятельности. Еще более бессмысленной была борьба за спасение природных экосистем, значительная часть которых была уничтожена или же радикально преобразована Человеком еще в традиционную фазу.

Всякая оплачиваемая иллюзорная деятельность приводит к увеличению коэффициента инверсии экономики и соответственно к падению ее коэффициента полезного действия. Проявляется это, прежде всего, в росте инфляции. Однако, как бы то ни было, емкость нового, искусственно сконструированного рынка оказалась достаточно велика, чтобы его хватило на целых двадцать пять лет. Сейчас они подошли к концу.

Можно предложить только два выхода из этого положения.

Во-первых — космическую экспансию с экономическим освоением иных небесных тел. Такой вариант развития описан в тысячах фантастических произведениях и десятках экономических и философских трактатов, однако, по-видимому, он невозможен как экономически, так и философски. Уровень технического развития, поддерживаемый индустриальной фазой, недостаточен для включения космического пространства в экономический кругооборот. При самых оптимистических предположениях о перспективах космической техники (а для оптимизма нет ни малейших экономических обоснований) эта техника в течение ближайшего столетия не сможет обеспечить достаточную связность между земной метрополией и космической периферией. А это значит, что даже в фантастической версии появления уже завтра ядерных или фотонных космолетов, емкость внеземного рынка будет пренебрежимо мала и попытки работать на этом рынке лишь спровоцируют экономическую катастрофу[283].

Вторая версия была испытана группой Форрестера — экспансия в семантическое пространство, создание искусственных «знаковых» рынков. Однако это пространство только кажется бесконечным. В действительности индустриальная фаза может оперировать лишь индустриальными смыслами: только из них она может конструировать рынки. А эти смыслы — подобно географической карте — уже освоены.

В рамках социомеханики отсутствие решения — это тоже решение, хотя, как правило, и катастрофическое. Речь идет о глубоком кризисе индустриальной фазы и предстоящем завершении эпохи промышленного развития (см. карту 10).

Проявлением этого кризиса может служить пресловутая глобализация. Метафорическое содержание этого процесса предельно просто: бегущая волна экономической экспансии отразилась от условных границ земного шара и устремилась обратно, вследствие чего в физическом и смысловом пространствах образовалось что-то вроде «стоячей волны». Ин-финитное движение стало финитным, экспоненциальное развитие превратилось в синусоиду, а те силы, которые раньше придавали индустриальной экономике пассионарность, теперь разрушают эту экономику.

Вполне очевиден и физический смысл происходящего. Глобализация есть политика предельного снижения трансакционных издержек во имя вовлечения в индустриальное производство/потребление последних остатков свободного экономического пространства Ойкумены[284]. Все социальные системы, препятствующие достижению этой цели, подлежат нейтрализации.