К структурообразующим проблемам ЕС следует отнести структурную и транспортную неоднородность организации, провоцирующую — при определенных обстоятельствах — выделение в отдельный рынок Северной Европы и замыкание Южной Европы на рынки Магриба и Леванта. Фраза Рамсдорфа о «старой Европе» воспринята немецкими лингвистами как одна из важнейших семантических находок года. Это означает, что уже сейчас — до формального вступления Польши, Прибалтики, Венгрии, Чехии, Словакии и Словении в ЕС — начинает формироваться противоречие между «малой Антантой» (заметим, политически ориентирующейся в большей степени на США) и ядром Европейского Союза, то есть Францией и Германией, Четвертым Рейхом.
Проблемы ЕС в геополитическом представлении
На 2004 год, играющий, как уже указывалось, особую роль в стратегии развития ЕС, европейская этнокультурная плита находится под действием нескольких нарастающих напряжений.
С юга она подвергается раскалывающему давлению Афроазиатской плиты, включившей в себя южное побережье Средиземного моря. Образованный этим столкновением плит антропоток имеет три составляющие: из Алжира и Мавритании — во Францию, из Турции — на Балканы и в Германию. Югославия, по-видимому, будет рассматриваться будущими поколениями историков как первое государство, погибшее при расколе европейской этнокультурной плиты.
В конце 2003 года впервые за постперестроечный период открыто проявились противоречия между Европейским Союзом и Россией. Уже указывалось, что Европейская плита отделена от Русской междуречьем линий Сан-Висла и Днепр-Западная Двина. Эта территория (Припятские болота, Полесье, Мазурские озера) до самого последнего времени была бедна дорогами и представляла скорее преграду, нежели коммуникационную линию. Народы, живущие здесь, извлекали выгоду из своего расположения между Россией и Европой, но и оказывались заложниками постоянных военных и экономических конфликтов[93]. После поражения в Третьей Мировой (холодной) войне Россия оказалась отброшена за стратегический рубеж Днепра, а на ее западной границе возникли новые (или хорошо забытые) государства — Молдавия, Украина, Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония.
Поскольку, несмотря на потерю внешних «имперских земель», Россия сохранила за собой территориальный и геополитический ресурс, поскольку она по-прежнему богата практически всеми полезными ископаемыми, поскольку созданный в советское время ракетно-ядерный щит способен прикрыть ее от традиционных форм агрессии, современная экономическая ремиссия означает возвращение России в неформальный клуб великих держав, который она никогда и не покидала.
А это значит, что перед Россией встает проблема политической и экономической организации постсоветского пространства и геополитически родственных ему территорий.
Следовательно, уже сейчас на западной границе России сталкиваются два альтернативных интеграционных плана: российский, не имеющий даже своего названия, и европейский, воплощенный в сотнях томов документов, в миллиардах евро, в историческом опыте, в адекватной инфраструктуре.
Понятно, что России с ее 0,5 триллиона долларов валового продукта не пришло время всерьез противостоять экспансии ЕС. Действительно, в 2003 году оба стратегических столкновения — в Молдавии и в Грузии были проиграны Россией. Рискну, однако, предположить, что в этих поражениях Россия сейчас заинтересована. Ресурсы ЕС не безграничны. Эти ресурсы уже связаны: в Восточной Германии, в Испании и Португалии, в Греции — странах, к моменту вступления в Союз далеких от ЕСовских стандартов потребления. Очень сильно связаны Польшей. Связаны экологическим законодательством. Связаны «гражданским обществом», «правами человека», «международной законностью», «международными обязательствами». Даже Киотским протоколом[94].
России стратегически выгодно, чтобы Европейский союз втянулся на ближайшие несколько лет (2004—2010 гг.) в трудноразрешимые внутренние проблемы российской периферии.
За временные жертвы в Грузии, Молдавии и на Украине Россия может вознаградить себя в Литве и Польше. Вся сложность положения Европейского Союза на востоке в том и заключается, что давление, которое ЕС оказывает на территорию лимитрофа, возвращается обратно в форме геополитического напряжения между Восточной Европой и Западной.
Это напряжение неоднократно прорывалось летом 2003 года в речах европейских политиков по неприятному для них иракскому поводу. В декабре 2003-го (после событий в Молдавии, Грузии и на Украине!) противоречия между «старой» и «новой» Европой оформилось протокольно.
Раскол по малосущественному иракскому вопросу, возникший между «старой Европой», то есть Германией и Францией, и «малой Антантой», группирующейся вокруг Польши, неожиданно трансформировался в проблему различного подхода к конституции Содружества.
Конфликт вспыхнул вокруг проблемы распределения голосов при голосовании. Вновь германскому союзу (Германия + Франция) противостояла Польша, слишком поздно разглядевшая в ЕС все тот же СЭВ с Варшавским договором, с единственной разницей, что место Советского Союза занимает Германия.
Испания поддержала Польшу. Великобритания заняла нейтральную позицию, но давление на Польшу оказывать не стала, чем, по сути, и определила срыв переговорного процесса. Вопрос о новой европейской конституции отложен, видимо, на год, но отложить назначенный на 2004 г. прием в ЕС новых членов весьма затруднительно. Это заставляет предположить серьезный кризис исполнительных механизмов Единой Европы во второй половине 2004 г.
Совершенно неожиданно свой вклад в усложнение геополитической обстановки в Европе внесла Швейцария. Парламентарии этой страны сначала под давлением финансового бизнеса в резкой форме отказались предоставлять ЕС, Европейскому суду или каким бы то ни было иным инстанциям сведения о хранящихся на территории страны вкладах. Хотя трудно было ожидать чего-то иного — вся швейцарская экономика построена на принципе абсолютной независимости банковской системы, — формальная резкость ответа стала для комиссаров Европейского Союза неприятной неожиданностью.
Швейцария воспользовалась своими связями в мире бизнеса и исключительно удачным географическим положением: страна представляет собой «выколотую точку» в политическом пространстве ЕС и важнейший в Содружестве узел коммуникаций.
Ввиду важности вопроса о вкладах ЕС оказала на швейцарское правительство и парламент значительное давление, опираясь в основном на аргументацию относительно отмывания денег, наркобизнеса, грязных сделок с оружием, государств-изгоев и примата международного права над государственным суверенитетом. Поскольку это давление оказалось безрезультатным, возникает впечатление, что этот участок общеевропейской позиции также приобретает черты слабости[95].
Серьезность каждой из перечисленных проблем не следует переоценивать. Но их сочетание приводит к медленному распаду единой европейской системы антропоэкономических потоков на ряд местных систем. Другими словами, европейская плита, сжимаемая с трех[96] сторон, начинает раскалываться. И в этом отношении ЕС попадает в классический сюжет любой многонациональной империи: такая империя начинает распадаться прежде, чем завершается ее создание.
93
Представляет интерес политика руководящих деятелей Антанты, которые на Парижском конгрессе создали в пустоши систему государств-лимитрофов, тем самым оформив разделение этнокультурных плит в пространстве. Впрочем, геополитическая неустойчивость этой системы была очевидна.
94
Киотский протокол был одним из интереснейших стратегических замыслов ЕС, но выполнялся этот замысел совершенно антипозиционно. К концу 1990-х годов экологическая лихорадка заметно спала (не последнюю очередь в этом отрезвлении сыграл ряд природоохранительных экспериментов, бесшабашно поставленных на бывшем советском пространстве после победы демократии), и было трудно рассчитывать, что документ, требующий от целого ряда стран сократить тепловые выбросы в атмосферу, встретит благосклонный прием. Сама идея глобального потепления не была подкреплена сколько-нибудь убедительными доказательствами. В еще меньшей степени была обоснована опасность потепления. И уж совсем невнятным выглядело предположение, что потепление связано с хозяйственной деятельностью человека, а именно — с производством так называемых «парниковых газов», и прекратится при снижении этих выбросов.
США формально отказались подписать Киотское соглашение, а Россия до последнего времени колебалась. В Страсбурге В. В. Путин, однако, заявил, что подписание Киотского протокола на тех условиях, которые предлагает Европа, невыгодно для России. Явственно угадывалось, что Россия сформулировала свою позицию относительно Протокола, вовсе не считает его соблюдение «долгом каждой цивилизованной страны», но может вернуться к обсуждению этой проблемы после приема страны в ВТО. Колебаниям России пришел конец, и часть глобальной стратегической позиции ЕС, связанная с лоббированием Киотского протокола, зафиксирована на мировой шахматной доске как слабость.
95
Понятно, что борьба за международное право (равно как и за качество окружающей среды) ресурсоемка. До сих пор Европейскому Союзу удавалось превращать эти вложения в инвестиции и на следующем шаге окупать их — за счет кого-то. Но сделать это за счет Швейцарской Конфедерации неожиданно не удалось.
96
Третьей силой, оказывающей давление на Европейскую этно-конфессиональную плиту, являются Соединенные Штаты Америки. США являются естественным экономическим конкурентом Альянса.
