Это определение может быть дано как в интегральной, так и в дифференциальной форме. Интегрально, темп — просто время между первой и второй критическими точками операции, то есть время, в течение которого поддерживается динамический гомеостаз. Структурный темп измеряется в сутках, может накапливаться, растрачиваться, обмениваться на иные формы преимущества (маневр, материальные ресурсы). В этом смысле он достаточно близок к «шахматному темпу» З. Тарраша. Сам по себе структурный темп не может выигрываться или проигрываться, если только речь не идет о встречных операциях.

В этой связи интересен расчет Шлиффена: развертывание — 12 дней, приграничные столкновения и марш-маневр через Бельгию и Францию — 30 дней, решающее сражение — 7 дней, прочесывание территории и уничтожение армий противников— 14 дней.

На начало мобилизации Антанта имела преимущество над Центральными державами. Однако затяжная мобилизация в России приводила к тому, что на пятнадцатый день превосходство переходило к Германскому блоку и поддерживалось приблизительно по сорок восьмой день. Далее наступало равновесие, а к шестидесятому дню перевес вновь оказывался у союзников, составляя первоначально 20, а затем — около 30 дивизий.

Согласно замыслу Шлиффена, первая критическая точка должна быть пройдена между 15-м и 18-м днем. На самом деле это произошло на 19-й день, что связано с потерей X. Мольтке-младшим двух суток на стадии развертывания — Льеж и нейтралитет Голландии. Генеральное сражение предполагалось между 42-м и 49-м днем (первый день представляет собой вторую критическую точку марш-маневра Шлиффена, вторая — первую критическую точку «добивающей операции»). В текущей Реальности это сражение не только развивалось совсем по-иному, нежели представлял себе Шлиффен, но и началось на неделю раньше (35-39 день). Заметим в этой связи, что простой расчет позволяет определить темпы, растраченные Мольтке: нарастание операции продолжалось всего шестнадцать дней вместо тридцати по плану.

Итак, первоначальный замысел Шлиффена коррелировал с темпом наращивания сил, что позволяло максимально использовать фазу нарастания и подойти к генеральному сражению в наилучшей для себя обстановке. Учитывалось и то, что на Восточном фронте русское наступление не могло миновать первую критическую точку ранее 48-го дня, когда на Западе уже будет достигнуто решение.

Несколько упрощая, можно сказать, что весь замысел Шлиффена базировался на выигрыше структурного темпа: 30 дней (с 12-го по 42-й) выигрывалось на Западе и только 15 дней (с 48-го по 63-й) терялось на Востоке. В варианте Мольтке этот выигрыш оказался нулем, что и привело к установлению позиционного фронта и поражению Германии.

Дифференциально структурный темп можно определить как меру изменения внутреннего времени системы «операция». В этом смысле темп — характерное время, за которое изменяется структура позиции. Измеряется также в сутках и обозначает скорость разрушения структуры обороняющейся стороны.

В отличие от обыденного темпа, который непосредственно измеряется по карте, структурный темп вычисляется и, как правило, неизвестен ответственным командирам (Шлиффен и Ямамото — исключения, которые только подтверждают это правило). Именно на этом основан классический технический прием, использованный французами на реке Марна: контрнаступление в момент прохождения противником второй критической точки. Структурный темп уже растрачен, но темп в смысле первого определения еще не равен нулю («Ну мы же вчера хорошо продвинулись…»). Продвижение, однако, иллюзорно — оно лишь снижает устойчивость достигнутой позиции, но интуитивно этого не видно.

Интуитивно некоторым видно, что Земля плоская, а Солнце ночует в океане.

Поскольку «внешнее время», определяемое через повторяющиеся события, и «внутреннее время», рассматриваемое как мера изменений, не могут быть однозначно синхронизированы в любой достаточно сложной системе: будь то человек, океанский корабль или стратегическая операция, сосуществуют структуры, относящиеся к разным временам[185]. При очень большом рассогласовании времен система теряет настоящее и колеблется от условного прошлого к условному будущему. Для человека подобная неустойчивость означает деликвидное или суицидальное поведение, для государства — экспансию в форме агрессии или колонизации, для технической системы — ресурсоемкость или «невезучесть», склонность к авариям, вызванным якобы случайными причинами.

Для стратегической операции потеря настоящего оборачивается возрастанием «трения Клаузевица», что подразумевает сокращение фазы нарастания операции (структурного темпа).

Кроме внутреннего рассогласования существует также внешнее рассогласование, характеризующее, насколько в среднем данная система опережает системы аналогичного класса или же отстает от них. (Например, истребитель «Фоккер-Е» с синхропулеметом, стреляющим через винт, опережал современные ему истребители союзников на год, Ме-262 вырвался вперед более чем на два года.)

Итак, рассмотрим операцию как армию (вместе с системой подготовки, уставами, снабжением и вооружением) плюс механизм ее применения. Рассмотрим аналогичным образом замыслы противника.

Понятно, что структуры будут похожими (из-за огромной взаимоиндукции военных систем), но не совпадающими. Проанализируем инновации — структурные элементы, положительно влияющие на эффективность операции, наличествующие у одной стороны, но отсутствующие у другой. Рано или поздно отставание будет ликвидировано, но время, необходимое для этого, выиграно и может быть использовано для обмена на ресурсы и территорию.

На практике всякая операция, как правило, в чем-то опережает мировой уровень, в чем-то отстает от него. Вычислим внутреннюю десинхронизацию, характеризующую потерю настоящего. Вычислим внешнюю синхронизацию, описывающую, насколько в среднем система обогнала время. Нормируем на единицу эффективности[186]. Тогда инновационный темп равен нормированной на единицу эффективности разности внешней и внутренней десинхронизации операции.

Инновационный темп представляет собой запасенное время: противник точно знает, что он должен сделать, чтобы уравновесить шансы, но такая работа требует времени.

В плане Шлиффена содержалась важная организационная инновация — штатное включение в состав корпусов тяжелой гаубичной артиллерии. К необходимости этого все воюющие стороны пришли в первые же месяцы войны. Антанта, располагая лучшей производственной базой, ликвидировала отставание к концу 1915 года, в 1916 году она уже имела преимущество по оснащенности полевых войск артиллерией тяжелых и сверхтяжелых калибров. Но в кампаниях 1914 и 1915 годов Германия широко пользовалось предусмотрительностью своих стратегов[187]. Заметим, что инновационный выигрыш темпа реализовывался на поле боя как большая тактическая подвижность, то есть приводил к выигрышу темпа в значении (1).

В 1940 году немцы воспользовались организационным преимуществом: наличием в составе армии подвижных соединений. В ходе кампании союзники попытались создать аналогичные структуры у себя, но не успели — Франция была разгромлена раньше.

Вообще говоря, при эскизном планировании операции следует иметь в виду закон сохранения: как правило, структурный темп не превосходит инновационного.

Основой войны является бой — такой подход установил первый военный теоретик Европы — Клаузевиц. Отсюда следовало подразделение войны на тактику и стратегию, изучающие соответственно ведение боя и использование системы боев для достижения цели войны.