— Замечательно, правда, — говорит она. Появляется официант, проходит обычный ритуал с шампанским — хлопок и все такое. Как только наши бокалы наконец равномерно наполняются, он уходит. Миа поднимает свой бокал. — Твое здоровье.

— Да, твое здоровье, дорогая, — говорю я. — И, послушай. Я сожалею о сегодняшнем обеде. Чувствую, это выбило нас из колеи. Мысль о том, что ты работаешь на Джона, вызывает между нами столько стресса. Давай оставим это в прошлом, ладно?

— Конечно. — Миа улыбается, оглядывает зал и смотрит на наших собратьев по ужину. — Довольно шикарное заведение для здешних мест. Я рада, что принарядилась.

— Ты выглядишь великолепно, почти так же молодо, как в первый раз, когда я увидел тебя в конференц-зале «Томпсон Пейн».

— Должно быть, из-за освещения. Старый добрый «Томпсон Пейн». Я даже не могу поверить, что ты заговорил о нем. — Миа все еще улыбается, но ее глаза нет.

Мое сердце колотится в груди.

— Почему бы мне не упомянуть об агентстве? Это стало частью нашей жизни с тех пор, как мы вместе.

— О, Пол. Я знаю, тебе должно быть неловко, но не пора ли рассказать мне? — спрашивает Миа. О чем она говорит?

— О чем ты, Миа? — Я делаю глоток шампанского. Теперь припоминаю, что на самом деле не люблю шампанское, но алкоголь приветствуется. — Ты плохо себя чувствуешь? Что-то не так?

— Вот это я и хотела бы узнать.

— Тогда нет, конечно, все в порядке. Меня трудно сбить с толка, дорогая.

— Ха. Что ж тогда, я думаю, это облегчит наш разговор. Ты хочешь знать, о чем я говорю, Пол? — спрашивает она. — Тогда ладно. Для начала, когда ты собирался сказать мне, что у тебя нет работы?

Бум. Вот оно. Интересно, как давно она знает? Я подозреваю, что Джон сказал ей, но это не имеет значения. Я был готов к этому.

— Это временная ситуация, которую легко исправить. Не хотел беспокоить тебя без причины. Я прошел собеседование и ожидаю предложения со дня на день, — сообщаю я. Видите, простой вопрос, идеальный ответ.

— Дело не в этом. Ты даже не сказал мне, что тебя уволили, — говорит Миа. К счастью, она понизила голос при слове «уволили». Такая ложь.

— К твоему сведению, дорогая, меня не уволили, я ушел сам, — сосредотачиваюсь на том, чтобы излучать вид превосходства. Никто бы меня не уволил.

— Они позволили тебе уйти в отставку, но тебя попросили уйти. Я все об этом знаю, Пол. И о твоей настоящей проблеме с Кэролайн.

Появляется официант и протягивает меню моей жене, прежде чем предложить его мне. Он наполняет наши бокалы шампанским, оба почему-то пустые за такое короткое время. В них почти ничего нет. Меню впечатляет, тяжелое, возможно, весом с молоток в моей руке. Он кланяется и отходит от стола. Я делаю большой глоток шампанского.

— Что это может быть за проблема? — удивленно спрашиваю я. Она затевает то, чего не должна делать. Миа больше не является частью «Томпсона Пейн», не была почти десять лет. Миа не знает, что произошло или не произошло с Кэролайн или с чем-то еще. Что бы она ни слышала, это сплетни. Я ненавижу сплетни. Миа была всего лишь скромным копирайтером, работавшим над техническими руководствами. Она больше ничего не знает о мире рекламы. Ничего.

— Пол, ты собираешься заставить свою жену обсуждать твою одержимость молодой женщиной на работе? Серьезно? Может, нам просто стоит уйти, — говорит Миа. Она закрывает меню и кладет его на стол.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Что бы ни слышала Миа, Кэролайн — не одержимость. Совсем нет. Она проблема, была проблемой, но теперь все в порядке.

— Этот романтический ужин — часть нашего лучшего дня. Конечно, мы не уйдем. Я упущу из виду тот факт, что ты по какой-то причине автоматически встала на сторону кого-то, кого ты никогда не встречала, вместо своего мужа? И ты веришь тому, что говорит Джон, человек, который завидует мне и моему успеху, а не тому, что я тебе говорю? Я вижу, в каком оказался положении, — я излучаю праведное негодование, делая еще один большой глоток шампанского.

Смотрю на Мию, и она встречается со мной глазами, наши взгляды пересекаются через стол. Кто моргнет первым? Мое меню теперь тоже лежит на столе. Я чувствую, как мои руки сжимаются в кулаки поверх меню.

— Это просто смешно. Я не буду сидеть здесь, пока моя жена извергает необоснованные обвинения. Больше нечего обсуждать мою ситуацию. Давай поговорим о Джоне, его болтливости и его нелепом предложении о работе, которое ты не примешь!

Глаза Мии вызывающе сверкают на меня. Я отвожу взгляд и поворачиваю голову, чтобы осмотреть ресторан. Вижу, как официант топчется на месте, наблюдая, его бледно-голубые глаза обвиняют меня в том, что я придурок. И я такой и есть. Я щелкаю рукой и прогоняю его прочь. Он исчезает.

— Дело не в Джоне. Он даже не тот, кто мне сказал. Ты знаешь, кто это сделал? Дорис, Дорис Бун, из всех людей, — высказывает мне она. Теперь ее руки сложены вместе поверх меню, как будто в молитве.

Дорис Бун? Откуда Дорис что-то знать о моей жизни? И если она знает, то кто еще знает? Я вспоминаю Дорис, прячущуюся за растением в торговом центре. Я вижу, как Дорис сплетничает на своем крыльце у озера, вижу, как она приходит ко мне домой, чтобы поговорить с Мией после того, как я уйду на работу. Дорис Бун училась в классе моего брата Томми, когда росла. Похоже, она знакома с семьей Стром. Она всегда была проблемой. К счастью, я преуспеваю в решении проблем.

— Говорят, жена всегда узнает об этих вещах последней, — добавляет Миа. Она говорит это спокойно, без гнева. Я смотрю, как слеза скатывается по ее щеке. Эта единственная слеза смягчает мое сердце, гасит пламя. Я не монстр. Она вытирает капельку кончиками пальцев и делает глоток шампанского.

Бедная девочка.

— О, дорогая, это Кэролайн была одержима мной, и это вышло из-под контроля. Так неловко для всех участников, особенно для меня. Во всяком случае, я в данном случае жертва. Ей нужна помощь. А что касается работы, то пора было уходить. Я работал там целую вечность. Я не сказал тебе, потому что просто пытался защитить тебя и мальчиков, пока не сделаю свой следующий шаг. Это будет отличная работа, лучше, чем что-либо в «Томпсон Пейн». На самом деле, наверное, одна из лучших работ в Колумбусе. И обещаю, я собираюсь объявить о великих переменах. — Медленно тянусь через стол и накрываю ее руки своими. Она не отстраняется. — Все будет хорошо. Разве я не всегда заботился о тебе? У меня есть несколько предложений о работе, которые я обдумываю. Я просто хочу, чтобы все было идеально и здорово. Лучше, чем у всех. И у нас есть твой трастовый фонд.

Глаза Мии впиваются в мои. Я вижу там огонь. Это беспокоит меня, и я пытаюсь перевести дыхание. Напрягаю руки, прижимаюсь к ее рукам на столе. Но не могу остановить то, что она начала. Почему она поднимает все эти темы на свет? Сегодня, из всех вечеров. Может быть, в ее глазах и горит огонь, но теперь она снова зажгла мое пламя.

Но почему она плачет? Ее слезы кажутся настоящими. Миа смотрит прямо на меня. Она не моргает. Мне не нравится то, что она видит, мне не нравится, как она выглядит.

Она совершает большую ошибку. Бросая вызов самому нашему фундаменту, нашей сказочной жизни. Это действительно позор. Сейчас больше, чем когда-либо, она должна сосредоточиться на всем, что есть хорошего между нами.

Рядом с нами сидит компания из четырех человек. Женщины смеются громкими отрывистыми взрывами. Мужчины дают друг другу пять. Разве они не знают, что это романтическое место, тихое место? Я ничего так не хочу, как заставить их замолчать.

20-15.

Требуется больше усилий, чем я готов признать, чтобы игнорировать шумную компанию и сосредоточиться на моей жене. Миа опускает взгляд на стол и убирает свои руки от моих. Она вытирает вторую слезинку и изучает меня так, словно никогда раньше не видела.

— Это трастовый фонд для мальчиков, а не для нас. Мы не будем прикасаться к нему, — заявляет она.