И она не пьет бренди.

Я шагаю на кухню и достаю из холодильника бутылку сносного пино нуар. Мне все равно, даже если это дешевая бутылка, она для Бака. Я откручиваю крышку — да, это дешево — и наливаю Баку стакан. У Мии есть напиток, которым она будет наслаждаться со мной. Тем же, что и я. Моим.

Прохожу через столовую и на мгновение останавливаюсь. Моя жена и Бак разговаривают, их лица близко, достаточно близко, чтобы поцеловаться, пока я был на кухне. Он сидит в кресле, одном из тех, что стоят напротив дивана. Она находится в другом. Оба кресла синие. И то, и другое используется.

Меня используют.

— Твое вино, Бак, — говорю я, входя в комнату. Миа быстро встает, как будто только что поняла, что оказалась нос к носу с другим мужчиной в моей гостиной. Она подходит ко мне, и мы одновременно садимся на диван.

— Ты принес мне вино? — спрашивает она.

— У тебя есть бренди, Миа, — я протягиваю ей стакан. Она даже не сделала ни глотка.

— Я действительно не думаю, что смогу это выпить, — говорит она. — Просто схожу за вином. — Она встает и выходит из комнаты прежде, чем я успеваю среагировать. С собой она взяла бокал с бренди.

— Позволь мне, — я встаю. Когда я начинаю следовать за ней, Бак поднимается. Мы лицом к лицу, как мужчина с мужчиной. Все, что я могу себе представить, это как ударяю кулаком в его ямочку, или в нос, или...

— Нет, правда, вы оба садитесь. Я сейчас вернусь, — заверяет Миа.

Бак прищуривается, но на его лице появляется улыбка.

— Давай сделаем то, что она говорит, хорошо? — он настаивает. — Не люблю отказывать леди. — Бак не сводит с меня глаз, когда садится на край синего кресла.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, слегка присаживаясь на диван напротив него. Свечи, которые я зажег для нашего романтического вечера, мерцают, искажая лицо ведущего Бака.

— Я пришел предупредить вас о грабителе, — говорит Бак. Он делает глоток вина. — Прелестно. Могу сказать, что он знает, что вино дешевое, знает, что это не совсем красиво — вино, ситуация.

— Чушь собачья, — отметаю я.

Миа возвращается в комнату, без сомнения, оценивая наше противостояние. Мы, мужчины, хищники. И мы — защитники. Как сторожевой пес — официант за ужином, Бак каким-то образом почуял что-то, запах беды, и он идет по следу, как ищейка. Но он ошибается. И единственным человеком, который может сказать ему, насколько он неправ, была бы Миа, так сказать, предполагаемая жертва.

Мой отец — он был замечательным примером для подражания, как я уже упоминал, — любил эту игру. Противостояние. Если подумать, мне это тоже нравится. Мне понравилось, когда пришлось притворяться перед полицией, что я потрясен, обнаружив своих родителей мертвыми в постели, когда набрал 911. Но теперь вы знаете, что притвориться было легко. Я просто напомнил себе, что это их вина. Им не следовало отказываться от присмотра за детьми прошлой ночью. Это была их единственная роль в жизни — поддерживать моих детей, относиться к ним лучше, чем они относились ко мне. Насколько это может быть сложно? Когда мне пришлось встретиться с Ребеккой в офисе «Томпсона Пейн», я сыграл в эту игру. Любители. Люди пытаются смотреть на меня как на подозреваемого, но я хорош, меня нелегко поймать. Я оттачивал свои навыки с раннего детства, что позволило мне выдержать пристальное внимание Дональда Пилмера, хотя, по правде говоря, ничто не помешало бы Мии выйти за меня замуж, что бы ни говорил или ни выкопал ее старик.

Я спокойно сидел на другом конце телефонной линии от Дональда, ситуация очень похожа на эту, с таким скрытым напряжением, и сказал ему, что женюсь на его дочери. Не столько просил его благословения, сколько поставил перед фактом. Я не вздрогнул, когда он закричал, что еще слишком рано, бесчестно и тому подобное. Мой голос был спокойным и сильным. Я был уверен в себе. Меня воспитывали, чтобы я справлялся с тестами, чтобы перехитрить всех. Моя мама говорила мне, что я особенный, даже когда мой отец пытался выбить это из меня. Поэтому я преуспеваю в ситуациях, подобных этой. Единственная проблема сегодня вечером в том, что я не понимаю, что происходит. Почему Бак здесь?

— Миа, — говорю я, не поворачиваясь, чтобы посмотреть на свою жену. Я выдерживаю взгляд Бака. — Дело ведь не в грабителе? Почему он здесь?

— Хорошо, Пол, — соглашается Миа, а затем я слышу, как открывается ящик, и краем глаза вижу, что она открыла ящик кофейного столика. Я даже не знал, что он есть. Интересно. — Я согласна, что пришло время поговорить. Я должна начать с того, что скажу тебе, что приняла решение.

— И это так называемое решение нуждается в аудитории, помимо меня? — Я все еще смотрю на Бака, но чувствую на себе взгляд Мии.

— Да. Бак здесь, чтобы поддержать меня, как сосед и как мой друг. — Она делает вдох, выдыхает, в то время как кажется, что проходит вечность. — Я много думала, искала себя. Но все равно это так тяжело, — говорит она.

Бак, сидящий напротив меня за столом, улыбается, а затем поняв это, сжимает свою красивую челюсть. Его руки лежат на бедрах. Пальцы неподвижны.

Я не смотрю на свою жену. Я смотрю на пламя свечи, отражающееся в глазах Бака.

— Что ты пытаешься сказать, Миа? — Я не поворачиваю головы, чтобы посмотреть на свою жену. Я продолжаю смотреть на Бака.

23-00.

— Это тяжело, даже несмотря на то, что ты лгал мне о стольких вещах так долго, Пол. — Голос Мии срывается, и думаю, что она, возможно, плачет. Но не могу оторвать свой пристальный взгляд от Бака.

— Ради бога, посмотри на свою жену, — требует Бак. Он качает головой и проигрывает наш поединок, переводя взгляд на Мию.

Я выиграл. Я всегда выигрываю.

— Конечно. Миа, дорогая, о чем ты говоришь? Что тут такого сложного? У нас прекрасная жизнь. — Теперь я ерзаю на диване, чтобы посмотреть ей в лицо. Она плачет — я знал это — но все еще не знаю, что она собирается сказать, но, полагаю, мне любопытно. — О какой именно лжи ты говоришь?

Миа прямо встречает мой взгляд.

— О дяде Деррике? Только сегодня вечером. На том, что должно было стать нашим особым ужином, ты солгал. Я знаю, что ты украл это письмо, Пол. Знаю, что ты ищешь возможность наложить лапы на добычу на полезных ископаемых. Ты пытаешься украсть их у меня.

Миа в роли Шерлока Холмса. Как интересно. Однако эта роль ей не подходит. Она просто недостаточно умна.

Ну, возможно, она действительно знает больше, чем говорит, но это нормально. Я делал то, что делал для нас обоих. Для детей. На будущее.

Мне нужно, чтобы Бак ушел. Сейчас.

— Я не буду обсуждать личные семейные дела здесь с незнакомцем, — я спокоен, но отвечаю за все. Хозяин замка. Тот, кто все контролирует, как всегда.

Я жду, когда Бак пошевелится и уйдет. Но, конечно, у него текут соки его примитивной сторожевой собаки, и он не сдвинулся с места.

— Я хочу, чтобы он остался, — заявляет мне Миа. — Я чувствую себя более комфортно, если он здесь.

— Я чувствую себя более комфортно, если он здесь, — произношу я, подражая своей жене и ее жалкому слабому тону. — Ну же. Ты что, ребенок? Это личные дела, семейные дела, между мужем и женой, и я отказываюсь обсуждать что-либо дальше, пока он не уйдет. — Делаю глоток бренди, и алкоголь обжигает мне горло.

— Пол, тебе нужно успокоиться и позволить Мии сказать, — влазит Бак, садовый гном — мудак — вдовец.

— Тебе нужно вернуться к своей пустой жизни и оставить мою жену в покое, — поправляю я его. Я так близок к тому, чтобы ударить его, что чувствую это, чувствую пульсирующую боль в костяшках пальцев, вспоминая тот удар, когда врезал Грегу Буну, еще одному любопытному соседу. Я бы целился Баку в нос, но был бы счастлив выбить эту дурацкую ямочку. — Если только ты не трахаешь мою жену. Тогда нам нужно обсудить другие вещи.

— Не говори глупостей, — говорит Бак. Он берет свой стакан с вином и пьет. Похоже, он не собирается уходить.