Все, что ей нужно было сделать, это сказать мне, что у нее был парень. Шлюха.

Я поворачиваюсь к ее компьютеру, и он включен. Нажимаю на файл на ее рабочем столе, ЧК, и вуаля, это все о Чаде и Кэролайн: сотни фотографий счастливой пары. Я открываю ее электронную почту и ищу свое имя. Загружается не менее пятидесяти электронных писем. Я просматриваю их. Некоторые из них по работе, ко мне или от меня. Некоторые — нет. Я уточняю поиск до Пола и Чада.

«Здесь есть парень постарше, по имени Пол. Он пугает меня. Он всегда наблюдает за мной, притворяясь, что натыкается на меня. Жутко». Кэролайн напечатала это Чаду. Я ее напугал? Я хотел заняться с ней любовью. Сука.

Я выхожу из электронной почты и открываю ее веб-браузер. Ей, должно быть, одиноко без Чада. Он живет в Вирджинии, и, хотя они обсуждали брак, он хочет закончить юридическую школу, прежде чем сделает предложение. Как мило. Это должно занять ее на какое-то время. Я наблюдаю, как загружается выбранный мной сайт, и продолжаю нажимать, пока на ее экране не взрывается отвратительное вирусное порно.

И я открываю все больше сайтов, а разврат продолжает загружаться. Я не знаю, сколько может выдержать компьютер, но буду продолжать давать его до тех пор, пока он больше не сможет справляться. Я улыбаюсь, когда слышу, как тяжело работает компьютер. Хочу быть уверен, что она поделится со всеми своими секретными сексуальными извращениями. Я, знаете ли, создаю электронное письмо между ней и Чадом. Я прилагаю некоторые из самых интересных фотографий к ее любовной записке. А потом, ради забавы, я слепо копирую его всем сотрудникам в офисе. Ой, Кэролайн.

Я планирую отправить сообщение в понедельник, в начале дня.

В отделе кадров действует строгое правило «никакого порно». Полагаю, все могли бы понять, что бедняжка Кэролайн одна, а ее парень находился в двух штатах отсюда. Что оставалось делать девушке? Но все же правило есть правило, даже для идеальной Кэролайн. Ребекка, все еще оплакивающая потерю своих детей-растений, будет вынуждена уволить ее. Я почти могу представить себе эту сцену: рука наемного полицейского на плече Кэролайн, выводящего ее за дверь, когда ее слезы падают на темно-зеленое пятно на ковре Ребекки.

Я смотрю на часы. Пора уходить. В последний раз захожу в лифт и спускаюсь на первый этаж. Теперь я в мире с этим местом. Возможно, даже отправлю открытку команде, как только поселюсь во Флориде, а может, и нет. Я восстанавливаю сигнализацию и выхожу в все еще черную ночь. Поистине, удивительно, как многого можно достичь за один день, когда человек стремится покончить с делами и когда у него есть план.

Гретхен будет рада меня видеть. Конечно, она в замешательстве — спасибо чертову Баку, — но как только увидит меня, она поймет, кому может доверять, в кого может верить. К счастью, ее квартира находится в квартале от моего офиса, и я оказываюсь перед ее домом менее чем через две минуты. Я выскакиваю из машины и спешу по знакомой дорожке. Дом Гретхен — один из серии старых кирпичных особняков, очаровательных и ветхих одновременно. Гретхен посадила розовую герань в ящик на окне рядом с ее входной дверью. Ее соседка, пожилая женщина, с которой я пару раз здоровался, решила посадить красные. Выглядит по-домашнему, очень по-американски.

Жаль, что Гретхен не дала мне ключ. Она все время забывает спросить своего домовладельца, говорит она. Еще она говорит, что вспомнит, когда я не забуду развестись со своей женой. Мило, да? С ней происходит небольшая игра во власть, понимаю я и чувствую, как сжимаются мои кулаки. Я делаю глубокий вдох, успокаиваясь. Мне нужно поторопиться.

Я тихонько стучу в толстую входную дверь, представляя, как Гретхен спит в мягкой шелковой ночной рубашке. Я не хочу ее пугать, но мне нужно, чтобы она уже проснулась. Сопротивляюсь желанию постучать кулаком в дверь, решая обойти здание сзади. Я иду между навесами, мои ботинки хрустят по гравию подъездной дорожки. Ее окно защищено большой сосной, которую она любит за уединение, но она царапает мне лицо, когда я пробираюсь сквозь ветви. У нее даже нет занавески на окне, Грэтхен полагается на сосну, чтобы защититься от любопытных глаз. Мне нужно сказать ей, что это небезопасно. Я имею в виду, все, что нужно, — это отломить несколько веток, и у вас будет отличный обзор.

Я стучу в ее окно пару раз, сильнее с каждым стуком, и смотрю, как она шевелится. Грэтхен садится в постели, смотрит в окно, но не видит меня. Я стучу снова. Я здесь, любовь моя. Она включает лампу на прикроватной тумбочке, ее глаза щурятся от яркого света. Она дезориентирована, бедняжка. Она поднимает трубку телефона, возможно, проверяя время. Сейчас поздно или рано, в зависимости от вашей точки зрения, почти половина пятого утра. Я сам боролся с волнами истощения всякий раз, когда мой прилив адреналина ослабевал.

Стучу снова, три раза, а затем машу рукой, чтобы она знала, что это я, друг, любовник, а не Подглядывающий или какой-то другой подонок. Она встает, короткая ночнушка обнажает ее великолепные ноги. Гретхен держит телефон обеими руками перед собой. Слишком поздно я понимаю, что она, возможно, набирает 911.

— Гретхен, это я, любимая. Все в порядке, не нужно звонить в полицию, — кричу я через стекло. К счастью, это старое свинцовое стекло, красивое, но тонкое. Никаких противоштормовых окон, конечно, так как ее домовладелец жмот.

Она наклоняется вперед, а затем делает шаг к окну, пытаясь разглядеть меня в темноте, телефон все еще в ее руках в качестве защиты.

— Пол? Что ты здесь делаешь?

— Привет, да, это я, — меня охватывает облегчение. — Я пришел, чтобы увезти тебя в самое счастливое место в мире, любовь моя. — Даже для меня это прозвучало немного банально, но женщины любят такие вещи.

— Я просила тебя оставить меня в покое, дать мне время подумать. — Гретхен отступает назад. — Тебе нужно уйти сейчас, Пол.

Бак сделал это. Он отравил всех ложью. Возможно, мне придется сделать остановку в Нэшвилле, просто чтобы поздороваться с Лоис, убедиться, что она не собирается делать ничего сумасшедшего. Но сначала мне нужно вернуть Гретхен в команду Пола.

— Любовь моя, послушай, впусти меня. Давай поговорим. Я помогу тебе собраться. Нам будет так весело! — Я положил одну руку на окно, наслаждаясь его прохладной гладкой текстурой. Хочу прикоснуться к щеке Гретхен, почувствовать ее теплое тело под своим. Я улыбаюсь своей обаятельной улыбкой, добавляя подмигивание.

Она не отвечает на мой энтузиазм и делает еще один шаг назад, к двери своей спальни.

— Я никуда с тобой не пойду. Если ты сейчас же не уйдешь, я вызову полицию.

Свет внезапно заливает подъездную дорожку и площадку под навесом, и я освещен, как будто это дневной свет. По соседству особняк старой леди пульсирует светом, когда открывается ее задняя дверь.

— Кто здесь? Я собираюсь позвонить в полицию.

Она идиотка. Если бы был плохим парнем, я бы набросился на нее сейчас, когда дверь открыта, проломил голову и забрал все деньги, которые у нее могли быть. Но у старой леди есть яйца. Мы находимся в нескольких футах друг от друга, но моя сосна защищает меня.

Я оглядываюсь через окно на Гретхен. Она произносит одними губами:

— Уходи.

Ладно. Я слышу ее, громко и ясно.

Старая летучая мышь закрывает свою дверь и выключает наружные прожекторы, и я снова окутан тьмой. Я в порядке. Мне не нужна Гретхен. Она даже не богата. Нет, лучше начать все сначала, только мы с мальчиками: три мушкетера против всего мира. Пошла ты, Гретхен, любовь моя. Я показываю ей средний палец, но не думаю, что она меня заметила, отступая в свою гостиную.

Я срезаю через двор по пути к своей машине, и для верности, для развлечения, заглядываю в окно ее гостиной.

— Бу! — пугаю я, махнув рукой на прощание.

Выражение ее лица бесценно, и я смеюсь всю дорогу до машины.

Женщины так предсказуемы, ими так легко манипулировать. Я рад, что у нас не родились девочки. Мальчики прозрачны, их легко читать, их легко воспитывать. Им будет так весело во Флориде или в Нэшвилле, где бы мы ни оказались.