– Боже мой, неужели все кончилось! – со слезами в голосе проговорила Серафима Ивановна.

– Нет, еще ничего не кончилось! – довольно жестко отозвался Петька, обернувшись к ней.

– Что ты хочешь этим сказать? – испуганно спросила она.

– Сейчас, когда вы и ваш муж в безопасности, надо что-то решать с господином Воскресенским. Нельзя же оставить его безнаказанным!

– А как, как ты собираешься его наказать? – спросила Серафима Ивановна.

– Я? Дело не во мне… Просто… – Но тут Петька увидел ее несчастные глаза и сжалился над нею: – Впрочем, это уже ваше дело.

– Ты полагаешь, что мы должны обратиться в милицию, да? – справилась с волнением Серафима Ивановна.

– Ну, в общем…

– Разумеется, ты прав, но мы же ровным счетом ничего не сможем доказать! Он шантажировал Влада, но нет никаких доказательств. И то, что он меня держал в заложницах, теперь уже недоказуемо. Так что он чист, – горько усмехнулась Серафима Ивановна. – Вот если бы меня освободила милиция…

– Ваш муж боялся за вас и за сына, – заявил Хованский.

– Но сына ведь нет здесь…

Кирилл хотел сказать, что в принципе, если очень захотеть, можно и до Швеции добраться… Но он не стал пугать и без того измученную женщину. И тут же сообразил, что если Воскресенский пойдет по следу, то в конце концов обнаружит ребенка. И что тогда будет? Надо поговорить с Петькой, как только представится такая возможность. А еще Кириллу не давала покоя мысль о невесте Воскресенского, прелестной молодой актрисе. Он видел ее в двух фильмах, и она ужасно ему понравилась. Даже снилась два раза. И пылкое воображение уже рисовало ему картину спасения Прекрасной дамы. Он пойдет к ней и скажет, что ее жених… Но она ведь потребует доказательств, так же как и милиция. Хотя добыть доказательства для актрисы куда легче, чем для милиции. Она не так требовательна будет… Удовлетворится и магнитофонной записью. Записью чего? А вот это надо продумать. Лучше всего, вероятно, попросить Кострючко позвонить Воскресенскому и спровоцировать какой-нибудь разговор, который напрочь скомпрометирует Воскресенского в глазах Марины Корабеловой. И, кстати, она вполне может знать, где находится его городская квартира…

Похожие мысли бродили и в Петькиной голове, вот только артистка Корабелова интересовала его в последнюю очередь.

Они выехали на Комсомольский проспект. Серафима Ивановна напряглась. Еще несколько минут – и Миша затормозил у Лялькиного дома.

– Спасибо, друг! – прочувствованно произнес Петька. – Ты нам так помог…

– Я был твой должник! – засмеялся Миша. – А вообще, если понадобится, звони!

– Ладно! Еще раз спасибо!

Они вышли из машины, и Миша поспешно уехал.

– Петь, может, мы пока погуляем, есть соображения, – сказал Хованский.

Петька кивнул. Они довели Серафиму Ивановну до квартиры, а сами спустились вниз и сели в тенистом дворе на лавочку.

– Ну что, Хованщина? – устало спросил Петька.

– Мне кажется, мы должны все же довести это дело до конца.

– До какого?

– Как до какого? Мы должны вывести Воскресенского на чистую воду.

– И ты знаешь, с какого боку за это взяться, когда он вроде бы чист как стеклышко?

– Знаю!

– Ну-ка поделись!

– Воскресенский собирается жениться.

– Ну и что? Это не преступление!

– Нет, это преступление! В данном случае – это преступление!

Петька с интересом взглянул на Кирилла:

– Что ты имеешь в виду?

– Он собирается жениться на Марине Корабеловой! Она… Одним словом, это надо поломать!

– Почему?

– Потому что! Он бандит, а она талантливая актриса, молодая, красивая… Ничего хорошего для нее из этого не выйдет, он рано или поздно сядет в тюрьму, или его убьют свои же бандиты, или… А зачем ей это?

– Ты хочешь спасти артистку или поймать преступника?

– Я хочу, поймав преступника, спасти артистку!

– Молодец, Хованщина! – хлопнул его по плечу Петька. – Мне твоя мысль нравится, тем более что другой зацепки у нас вроде бы нет.

– Петь, я вот что подумал… Если попросить Владислава позвонить ему и поговорить… ну… об этих делах… И записать разговор, а потом прокрутить его Марине… Тогда она нам поверит! И, возможно, даже поможет!

Петька задумался:

– А что, Кирюха, это можно… Если Владислав, конечно, согласится. Только говорить с ним надо наедине, без этой Серафимы, а то начнутся женские истерики и все такое…

– Ну, вообще-то она не истеричка, – справедливо заметил Кирилл.

– Это пока ей и ему грозила опасность, а в безопасности многие расслабляются и теряют контроль над собой… Да, Кирюха, нам ведь надо себя… как это… реабилитировать… Мы же такого маху дали. Старые тетки взяли и увезли Серафиму, пока мы только обсуждали, что да как. Это, между прочим, позорище!

– Почему? – удивился Кирилл. – Мы же не струсили, мы просто опоздали.

– А это тоже непростительно!

– Ерунда!

– Ну все, Хованщина, пошли наверх, а то бросили мы там твою Ляльку, а ей сейчас, наверное, трудно.

– Ой, да…

Они поднялись в квартиру. Их встретила Лялька. Вид у нее был смущенный.

– Куда ты пропал? – накинулась она на двоюродного брата.

– Надо было! А где они?

– В комнате! Плачут!

– Оба?

– Ага!

– Ну и как она тебе? – прошептал Кирилл.

– Вроде ничего… Не противная.

– По-моему, тоже…

– Я вот только подумала, каково маме будет…

– Ну, милая, раньше надо было думать!

– Почему это?

– А на кой черт ты тогда всю эту кашу заварила? «Найдите мне папу! Найдите мне папу!» Нашли папу, на дом, можно сказать, доставили, а теперь в кусты?

– А ты считаешь, что я должна?

– Ничего ты не должна! Это твое личное дело! Хочешь признаться – признавайся. А нет, так нет.

– Кирка, я боюсь!

– Чего, горе мое?

– А вдруг он не поверит? Вдруг будет недоволен, тогда что?

Мальчики молчали, а что тут скажешь? Действительно, все может быть. И вдруг Петька решил: «Я попробую сам поговорить с Кострючко, наедине, по-мужски, и, когда пойму его позицию…»

– Знаешь, Ляля, ты, наверное, права. И спешить не стоит, особенно в этой ситуации…

– Ты хочешь сказать, что он может почувствовать себя обязанным, да? После того, что я…