У Зимина в памяти замкнулся контакт. Ворончук? Старший лейтенант Василий Ворончук? Из отдела контрразведки СМЕРШ одной из стрелковых дивизий 28 армии Третьего Белорусского?

«Интересно, зачем Репин показал эту фотографию? Да ещё под таким соусом, словно пытался… словно пытался… подать какой-то знак? Фейхоа мне в карман! Андрей Михайлович ведёт двойную игру? Да не может быть!»

- Увидите «садовника» снова – сразу сообщите мне, - Репин спрятал фотографию. – Это может быть враг.

В голосе снова мелькнули формальные нотки, словно майор сказал то, что должен был сказать по инструкции, и не более того. Леонид попытался встретиться с ним взглядом, но это ему не удалось. Взгляд у Андрея Михайловича был подчеркнуто отсутствующий, формально нацеленный в район верхней пуговицы на рубашке Зимина.

- Обещаю быть бдительным. Можно работать?

- Приступайте, - Репин поднялся, зачем-то окинул взглядом кабинет и вышел.

Зимин открыл папку, нащупал закладку в стопке зашифрованных листов и погрузился в изучение записей. На первой же странице был упомянут тот самый старший лейтенант Василий Ворончук. Никакого совпадения тут быть не могло. Репин знал, на чём остановился Леонид и пытался что-то подсказать. Что конкретно?

«Надеюсь, сейчас узнаю…»

Что главное на войне? Танки, авиация, артиллерия? Задайте этот вопрос и услышите десятки разных ответов. Но только один будет правильным. Его даст любой солдат, сидящий в окопе на переднем крае. Главное это лопата. Если ты не окопался, считай, тебя нет.

Дивизия вышла на новый рубеж всего сутки назад, но уже зарылась в полный профиль, в две линии, с множеством вспомогательных ходов и ответвлений, а местами перекрыла траншеи накатами из бревен, соорудив таким нехитрым способом блиндажи.

Схема новой линии обороны была привычная, поэтому шедший первым Ворончук не затормозил ни на миг. Он понимал не хуже Филина, что успех зависит от быстроты и внезапности больше, чем от суворовского натиска. Диверсантов следовало застать врасплох. По этой же причине, уже на подходе к блиндажу, где ожидали удобного момента для перехода фальшивые разведчики, он приказал двум своим бойцам выбраться наверх и подползти к укрытию, чтобы контролировать ситуацию с минимальной, но всё-таки высоты.

- Так бы гранатами забросать и вся любовь, - притормозив, поделился Ворончук с Филином. – Но я понимаю, доктора надо спасти. Кто там, кстати, и откуда?

- Из госпиталя, капитан Ерёмина.

- Не знаю такую, - секунду подумав, Ворончук мотнул головой. – В блиндаж соваться себе дороже. И сами нарвёмся, и доктора фрицы могут порезать. Надо выждать, когда поползут или выманить их.

- Эти – стреляные воробьи, на хлебный мякиш их не приманишь. И не все в блиндаже могут быть. Мы с другой стороны зайдём.

- Кого их них можно не брать?

- Теплым только самый здоровый нужен, остальные – мясо.

- Понял. Ну давай, смеркается уже, в любой момент могут выползти. Ни пуха…

- К чёрту, Вася.

Филин с Покровским тоже выбрались из окопа и поползли напрямик, огибая блиндаж с тыла.

Правы оказались и Никита, и контрразведчик Ворончук. Едва Филин и Покровский вновь очутились в окопах метров на двадцать левее, как в районе блиндажа началось движение. Сначала выглянул один из диверсантов, затем появился второй, который дал отмашку третьему, занимавшему позицию почти под носом у разведчиков. Все трое были из «прикрытия». То есть, брать «Золкина» и его главного помощника выпадало Ворончуку.

Никита поглубже натянул пилотку, подобрался ближе и затаился, изображая обычного бойца, который вернулся на своё место. Ближний диверсант не обратил на него внимания. Он сосредоточенно ждал сигнала из блиндажа.

И этот сигнал поступил, только не такой, как думал диверсант. Да и Филин тоже. По ту сторону блиндажа хлопнул выстрел, загомонили солдаты, послышались звуки потасовки. Два диверсанта тут же бросились обратно в блиндаж, но скрылся лишь один. На второго сверху спрыгнул боец из засадной группы. Сцепившись, они потеряли равновесие и завалились внутрь блиндажа.

Третий диверсант дернулся на выручку своим, но его свалил с ног Филин. Привычным отработанным приемом Никита попытался выпустить из диверсанта пар, однако лишь вспорол ему финкой маскхалат.

Немец ловко сбросил напавшего сзади Филина, мгновенно достал откуда-то свой нож и едва не пришпилил капитана ко дну окопа.

Никита успел поджать одну ногу и отбить руку немца с ножом. В следующий миг он сгруппировался, и уже двумя ногами отбросил диверсанта прямо на нож Покровскому.

В этот раз немец пропустил удар в спину, но не обмяк и даже не притормозил. Он врезал Лёхе с разворота локтем в ухо, а затем добавил с ноги в живот. Покровский отлетел метра на два.

Филин тем временем поднялся и снова атаковал диверсанта. Вторая попытка удалась, финка вошла немцу в бок по самую рукоятку, но диверсант вновь не свалился. Он с прежней резвостью крутанулся в обратную сторону и врезал Филину в челюсть. Капитан успел уклониться и удар прошел вскользь, но финку Никита потерял, она осталась в боку у диверсанта.

В окопе, наконец, зашевелились бойцы. Они были готовы помочь, только не понимали – кому. Потом кто-то узнал своих разведчиков и на немца навалились ещё двое. Большим числом в узком окопе атаковать было невозможно. Один боец догадался треснуть немца в затылок прикладом автомата, а другой крепко пнул по ногам. Диверсант пошатнулся, но устоял и тоже схватился, наконец, за автомат.

Дело принимало скверный оборот, но как свалить этого бугая, понимания не было. Стрелять в него, значило с гарантией попасть в своих. А немец уже почти навел автомат на Филина.

- Руби! – Вдруг заорал Покровский своим знаменитым «трубным» голосом.

Что означала команда, Филин понял, а вот немец скорее всего просто рефлекторно обернулся на звук. Ствол автомата нацелился в стенку окопа. В этот миг по шее немцу рубанула малая саперная лопатка – заточенная, как нож, и достаточно увесистая, чтобы при нужном ускорении сыграть роль топора.

Снести диверсанту голову, как шашкой, бойцу не удалось, но всё, что нужно лопатка перерубила. Башка немца свесилась на плечо и он, наконец-то, свалился на землю. При этом диверсант всё-таки нажал на спусковой крючок и его автомат вбил длинную очередь в левую стенку окопа.

А вы спрашиваете, почему главное на войне лопата! Вот и поэтому тоже.

- За мной! – Филин выдернул из трупа финку, развернулся и бросился в блиндаж.

В укрытии также шла потасовка, один диверсант бился с двумя бойцами Ворончука, но «Золкина» и Ереминой там не было. Филин проскочил блиндаж насквозь, оставив этого диверсанта Покровскому и «рубаке» с лопаткой. В окопе с другой стороны шел махач с третьим фрицем.

Автомат у него выбили и теперь почти ничто не мешало расстрелять его с бруствера – чтобы не палить вдоль окопа, но… в роли «помехи» выступал старший лейтенант Ворончук. Он сцепился с фрицем на ножах и принципиально отказывался поверить, что таким способом диверсанта не завалить.

- Вася, в голову! – Крикнул Филин и оглянулся.

Главного диверсанта поблизости не было. Его помощника и Ерёминой тоже. Капитан приподнял голову над бруствером. Немцы уползали по «нейтралке» и волокли с собой доктора. На той стороне затарахтели пулеметы, пули выбили несколько земляных фонтанчиков чуть левее позиции Филина и ему пришлось спрятаться.

- Почему даете им уйти, вашу мать?! – Филин толкнул ближайшего бойца.

- Пулеметы их прикрывают.

- Получи!

Филин обернулся на возглас. Ворончук воспользовался советом и воткнул финку диверсанту в глаз. Да почти по рукоятку. Немец обмяк и сполз по стенке окопа.

- Чего спим?! – Старший лейтенант тоже высунулся и оценил обстановку. – Надо прямо за ними, след в след! Филин, готов?

- Всегда готов, - Никита перебрался через бруствер и быстро пополз за диверсантами.