— У нас договор. Он ее не тронет.

— Ты издеваешься?! – в панике кричу в который раз. – Ты сам мне рассказывал, что он сделал с матерью! Верни мне ее!

— Она должна стать его женой! У них был договор с твоим отцом.

— Но отца больше нет! Ты убил его! Значит договор автоматически аннулируется!

Беляев на этот только смеряет меня насмешливым взглядом и отворачивается.

— Алекс!

— Такие договоры аннулировать невозможно. Она останется там. Пока что…

— Скотина! – реву я, что есть мочи в его сторону и бросаю первое что попадается под руку. Муж к сожалению, уворачивается, и я без сил оседаю на пол.

Оля. Олечка. Держись. Как же я так! Как я так ошиблась. Доверилась Беляеву. Пошла за ним. В итоге пошла на повожу собственного тщеславия и похоти. Тебя не спасла. А что делать не знаю.

В отчаянии, я даже предложила себя Беляеву. В надежде, что он польститься на мое тело и поможет. Но он только сплюнул мне в голые ноги.

— Я не подбираю объедки. Сейчас ты здесь, потому что нужна мне. Как только придет срок и вступит в силу право владение банковским счетом и ячейкой молись, чтобы я не убил тебя.

Закрываю глаза и рыдаю, не понимаю, когда моя жизнь, еще недавно такая замечательная пошла под откос.

Я потеряла сестру. Мы обе потеряли свободу без возможности на спасение. Даже на возможность увидеться.

— Анжелика, детка вставайте, — поднимает меня под локоть Рита. Она давно у нас работает. Видела все и даже больше. Никто не знает сколько ей лет, так старо она выглядит. Увольнять ее опасно, убивать жалко. Так и работает. Готовит, руководит стайкой горничных, что вылизывают день и ночь этот проклятый дом и яйца Беляева.

Поднимаюсь тяжело и бреду на кухню мимо коридора охранников. Они теперь везде. За мой побег каждый из них отвечает головой. Но все это только на месяц.

Потом мне исполняется двадцать один и все. Все наследство переходит в мои руки, а значит во владение Беляева.

А значит, получив нужные данные он меня просто убьет, инсценировав самоубийство. Что к этому времени произойдет с Олей даже представить страшно.

За столом на кухне ковыряю кашу на завтрак. Можно ставить зарубки, сколько еще мне осталось жить.

— Поешьте.

— Не могу, — отодвигаю тарелку и смотрю на Риту. Наклоняюсь к ее морщинистому лицу. – Найди способ связаться с Олей, — прошептала я на грани слышимости.

Она посмотрела в сторону бугаев, которые разве что мне в рот не заглядывали. Что искали только не понятно. Потом кивает на раковину.

— Раз не ешь, так хоть посуду помой.

Я все тут же понимаю, отношу тарелку в раковину и пока мою, сквозь шум воды слышу:

— Она в порядке. Ей взяли с каким-то парнем.

Тот Паша?!

— Ломоносова судя по всему нет в Питере. Так что ее никто не трогает.

— Можно как-то ей позвонить?

— Попробую узнать, — кивает Рита и говорит уже громче. – Спасибо милая. Без тебя бы я не справилась.

Иду в сторону выхода, чтобы закрыться в своей комнате и снова перебирать планы спасения, как вдруг врезаюсь в каменную грудь.

Резко отбегаю и смотрю в смуглое лицо незнакомого мне человека. Он не русский, судя по всему. Смоляные волосы, огромный нос. Вроде бы не видела раньше, но его жесткие черты лица что-то мне напоминают.

Пожимаю плечами, еще я охранников не рассматривала. Одного мне хватило с головой. Вляпалась из-за него в дерьмо похлеще матери. Надо было сразу бежать, как только узнала его. Дура!

— Простите, госпожа Беляева, — говорит он низким голосом с восточным акцентом и дает пройти. Я только что киваю и иду вперед, но чувствую захват на своей руке. Напрягаюсь всем телом, но мне в карман халата ложится что-то плоское.

Иду вперед, подгоняемая любопытством, быстро добегаю до собственной спальни и закрываю дверь. Сюда охранникам путь запрещен, но в самой комнате две камеры. Спасибо хоть в ванной нет. Именно там я запираюсь и лезу в карман.

«Сегодня в полночь»

Отлично. Что в полночь? Кто? Зачем? Столько вопросов и ни одного ответа.

Спускаю записку в унитаз и тяжело вздыхаю. Бесполезно. Все бесполезно. Чтобы я не придумала, я все равно одна. Никому не нужна. Остается только надежда, что мне попадет в руки пистолет и я просто снесу башку Беляеву первая. Или в банке смогу позвать на помощь и попросить защиты. Любой защиты.

Смотрю, как тонет в воде бумажка и хмурюсь. И что мне делать в полночь?

*** Анжелика ***

Не нахожу себе места до самого вечера. Брожу по дому как приведение (белый халат очень кстати) стараюсь не обращать внимания на плотоядные взгляды мужчин. Особенно того, нерусского. С бородой, за которой даже губ не видно.

Он пугает своей темной силой, выпуклыми мышцами и энергетикой, что словно проникает в меня тонкими иглами при каждой встречи взглядами. Это все из-за записки.

Осматриваю знакомый, ничуть не изменившийся дорогой интерьер дома, светлые стены, темную мебель и останавливаюсь перед кабинетом отца. Хочу спрятаться.

Это раньше был его. Вход сюда был нам строго воспрещен.

Но однажды любопытство взяло надо мной вверх. Я нашла внутри обширную библиотеку, бар в глобусе и несколько видов оружия. Когда я взяла одно из них, то чуть не упала, настолько оно было тяжелым.

В это же момент в кабинете появился отец. Злой, напряженный. Он выпил залпом несколько бокалов виски, а я все это время тряслась от страха и держала в руке пистолет.

Он хотел мальчиков я знаю, и за принадлежность к слабому полу почти ненавидел нас.

Но в тот момент что-то в нем изменилось.

Он взял меня с собой в тир и учил стрелять. Я почти прониклась к нему любовью, почти стала хотеть быть как он, но несколько лет спустя он избил маму.

На наших глазах.

Сначала он кидался в нее вещами из ее дорожной сумки. Потом пинал по животу и что-то кричал. А нам с Лелькой только и оставалось жаться к друг другу и выть в маленькие кулачки.

Отец потом пытался мне что-то объяснить, оправдаться. И будь я постарше я бы выслушала. Обязательно.

Даже попыталась бы понять, но тогда он казался мне чудовищем.

Толкаю дверь кабинета и поджимаю губы, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Нам бы просто поговорить. Может быть я бы смогла уговорить его бросить все это и уехать. Найти нам новую маму и не пришлось бы переживать весь тот ужас, на который он обрек меня. А теперь и Ольгу.

В кабинете ничего не изменилось. Сразу понятно, что Алекс не проводит здесь много времени. Невольно осматриваю ящики, а вдруг здесь есть пистолет.

Ведь стоит убить главаря, и остальные псы разбегаются от страха. Возможно я смогу…

— Анжелика, — заглядывает Рита и я резко бегу к ней. Она подсматривает за коридором и протягивает мне трубку.

— Оля! — тут же шепчу я и услышав ее голос всхлипываю. — Олечка, как ты, моя хорошая!

— Нормально, Лик. Но я не знаю, куда они Пашку дели.

Если честно мне не было никакого дела до ее друга, но я все равно спрашиваю:

— Может его домой оправили?

— Нет, — так и вижу, как она мотает головой. — Ломонос скоро приезжает. Я с ним разговаривала. Он сказал, что женится на мне и будет… Ну… Плохие слова.

— Оля, Олечка. Я что-нибудь придумаю. Тебя не обижают? — прижимаюсь я к стене затылком и стекаю вниз. От бессилия хочется выть.

— Нет, кормят на убой, как индюшку. Паша теперь знает, что я девушка.

— Да?

— Я одному врезала, когда нас в дом приволок и он меня догола раздел. Хотел изнасиловать, но его остановили.

Стискиваю зубы от злости.

— Как не донасильника звали?

— Не знаю. Он высокий и лысый. Один такой.

После разговора долго реву, и не могу успокоиться. Как же я ненавижу свою слабость. Как же бесит быть просто женщиной. Особенно столь бесполезной, как я.

Сижу на скамейке в саду и снова замечаю взгляд нерусского.

Вытираю слезы и медленно бреду в дом. Скоро полночь. Остается надеяться, что именно эта барьер между днем и ночью что-то мне откроет.