Не выдержав ожидания, я все-таки засыпаю в своей комнате, но просыпаюсь резко от яркого прожектора, бьющего в окно.

В комнате полная темень, и я тут же подбегаю посмотреть, что произошло. Потом выглядываю в коридор и натыкаюсь на чье-то большое тело.

— Что произошло? — задаю я вопрос, пока охранник, я не вижу кто, не двигается с места.

— Пробки выбило, электричества не будет пару часов, — говорит мне голос с восточным акцентом, и я поднимаю глаза. — Полночь просто.

Полночь? Значит сейчас он скажет мне что-то важно?

Ничего не понимаю и тут же вскрикиваю, когда он хватает рукой меня за затылок и куда-то волочет.

— Что вы… Что вы себе позволяете?! — кричу, но в рот мне тут же пихают тряпку. Чистую, но большую.

Поверить не могу. В собственном доме. Страх склизкой змеей стягивает горло и дышать становится почти нечем. Тем более этот урод заталкивает меня в кладовую для постельного белья и закрывает за собой двери.

Меня колотит от ужаса и отвращения. Стараюсь оттолкнуть его от себя, вытащить кляп, расцарапать лицо, но слышу в темноте только смешок.

— Слабая баба.

Меня тут же разворачивают спиной, толкают на стопку белья и вжимают головой.

И сколько я не пытаюсь выплюнуть кляп, бороться, не помогает ничего.

Дергаюсь отчаянно, реву белугой, не могу даже осознать, что все происходит вот так. С грязным, нерусским животным, который специально все подстроил, чтобы меня изнасиловать.

Его руки уже рвут халат, тянут белье, так что ткань впивается в кожу. Сжимают руками грудь. Вылизываю шею, всасывают кожу на спине. А в задницу стояк упирается.

Не надо, пожалуйста! Я денег заплачу, сколько скажите.

Только меня никто не слышит.

И ни звука в ответ от него, кроме тяжелого дыхания и рыка, когда пальцы пробираются сквозь сухие складки.

Я и не могу быть возбуждена. Только ни от этого.

И я уже отрешаюсь от всего, жду, когда это говно-человек пронзит меня своим отростком, сделает дело и свалит, как он вдруг начинает большим пальцем поглаживать клитор.

Нет! Нет! Убери оттуда свои руки, -мычу сквозь кляп, но он только активнее натирает нервный комок. Заставляет тело подаваться мерзкой ласке, желать продолжения. И я реву сильнее, потому что тело невольно, загорается сильнее, постыдное волнение растекается по венам, а внизу становится влажно. Охранник вжимает меня в сильнее, руки тянет наверх и обвязывает какой-то веревкой, цепляет за крюк наверху и вдруг пропадает.

А меня колотит. От ужаса и неверия происходящего хочется просто умереть. Погрузиться в небытие, раствориться в воздухе. Вжаться в мокрое от слез белье и слиться с ним. Как же противно от самой себя. Слабая. Такая слабая. Безвольная тварь.

Всего на несколько мгновений дает он мне передышку, возмодность окунуться в водоворт мыслей, чтобы, судя по шуршанию, снять одежду. Чтобы через мгновение счачно, грязно шлепнуть меня по заднице и провести по киске рукой.

— Госпожа Беляева мокрая как сучка, — слышу ненавистный акцент. Мотаю головой. Отчаянно. Без сил. – Госпожа хочет, чтобы ее изнасиловали?

По телу прошел озноб, стало мерзко.

"Пошел ты в жопу урод", — кричу я мысленно, а на деле только дергаюсь и мычу. И вдруг замираю, чувствуя между ног горячее дыхание.

Это что за насильник такой? Они не должны возбуждать, они должны только унижать. Но и возбуждение, что уже потом стекает по моему обнаженному телу капельками пота кажется наихудшим унижением. Как теперь смотреть на себя в зеркало, если знаю, что выгибалась под губами и руками совершенно незнакомого мне человека? Вот только движения языка и тонкий пробивающийся аромат древесного одеколона сквозь настойчивый запах новой накрахмаленной одежды дают мне возможность отрешиться. Представить, что меня вылизывает никто иной, как Илий. Что я сейчас с ним, что играю в игру изнасилование, что именно он вылизывает уже не клитор, а дырку ануса и шепчет:

— Отличный зад у белой шлюхи.

*** Анжелика ***

В голову стреляет сильный импульс. Тело покрывается испариной, а тряпка во рту намокает от слюны. Меня колотит от отвращения к самой себе.

Я должна сопротивляться, должна кричать и брыкаться, а я что? А я обильно теку под его губами и языком. Изгибаюсь, пока он как тесто разминает мои булки, пока оттягивает их в разные стороны улучшая себе доступ к сокровенному. Как это остановить, как перестать течь под напором кончика языка. Что уже толкается в тугую дырочку, потрахивая меня все глубже. Расширяя себе вход.

Мотаю головой, задыхаюсь. И словно грудь колючей проволокой стянули. Так больно. Господи, как же больно! Он языком спускается, теперь пальцами теребит складочки и прямо вылизывает клитор. Цепляет его губами и продолжает посасывать, как мякоть персика. О, матерь божья. Останови его. Прошу. Лучше бы он делал больно. Я бы не чувствовала себя такой грязной. Он как будто знает, как нужно со мной действовать. Словно знает в какой момент толкнуться пальцами в глубь ануса на пол фаланги и начать растягивать. Так, чтобы я не кричала от боли, а извивалась как ведьма на костре.

Мычу сквозь тряпку и наконец выталкиваю ее из себя, хочу закричать, но тут мне лицо зажимает ладонь. А между складок упирается что-то огромное, горячее, твердое.

В голове тут же переключается рубильник. У Илия член такого же размера, значит не порвет, а только сделает приятно. Черт. И пока он мягко, слишком мягко скользит внутрь, я закрываю глаза и легко представляю, что меня берет насильно Илий. Что это именно он стискивает мне челюсть, второй рукой сжимает грудь и медленно меня растягивает.

— Тугая дырка у суки, — слышу в ухо и горячее дыхание сжигает меня заживо. — Тугая, мокрая дырка.

Он доходит концом до самой матки, натягивает меня до предела. Просовывает пальцы в рот и снова шепчет.

— Прими в наказание. Кончить дам только тогда, когда скажешь, что хочешь этого.

Мотаю головой, ничего не понимаю, хочу прикусить пальцы зубами, но рука стискивает мне грудь и из глаз сыпятся искры от боли.

— Не дергайся, сейчас буду делать тебе хорошо.

И он сволочь не солгал. Таранит меня с силой молота, вбивается в матку как чертов бык. Меня подкидывает от каждого толчка, меня выносит за пределы реальности. Чувствуется энергия зла и мести. Каждый раз, когда он сжимает мне челюсть, чтобы не орала, хотелось спросить

Что я тебе сделала? За что ты так со мной? Зачем ты вколачиваешься в меня, как машина. Не зная усталости. Не зная дискомфорта. Зачем так жадно целуешь кожу, зачем разрываешь мои ощущения. И от потока эмоций не остается мыслей. Ни вины, ни стыда, только отравляющее разум наслаждение. Только яд, растекшийся по венам. Так хорошо.

Господи так хорошо и кончить хочется. Потому что он то поднимает меня на высоту, то резко толкает вниз. И я уже готова разбиться об скалы. Кончить бурно и дико, кричать как самка в течке, но он все начинает сначала. Не секс, а ебля. Жесткая, сбивающая рамки приличия ебля. И шлепки тел уже не кажется запретными, и резкий разворот на спину кажется нормальным. А член с размаху заполнивший мое нутро самым прекрасным.

Рука на шее, вторая сжимает волосы в кулак и рык, сквозь резкие выпады.

— Говори…

— Что, — еле разлепляю губы, пока он языком вылизывает мне лицо. Как собака. Как кобель. А я под ним, как сука.

— Говори, что хочешь кончить.

— Нет… — шепчу, но он полностью выходит. И меня колотит от недовольства, от образовавшейся пустоты. Нужно. Мне нужно чувствовать его внутри себя.

Так собственная вина за жизнь сестры, проблемы, стыд за секс с незнакомцем все рассыпается под давлением головки члена на нежные складочки.

— Говори, что ты сука и что ты хочешь кончить…

— Я сука, — почему это так возбуждает. — Я хочу кончить.

— Говори, что ты моя сука, Анжелика.