Он иронизирует? Да неужели?..

– Ника. Меня зовут Ника, – не вижу смысла лгать. Чем меньше лжи, тем лучше.

– Ответь на вопрос, – возвращается он к допросу.

– Нет, меня никто не будет искать. Все, кто мне дорог, умерли.

– Учишься? Работаешь?

– Нет.

– А хотела бы?

Он что, решил поиграть в мецената? Становится смешно, но хохотать я не спешу. Наверное, не стоит, чтобы его не злить.

– Нет. Привыкла, знаете ли, бездельничать.

– На «ты», – напоминает мне он, как будто я тупая и недалёкая. Впрочем, он такой меня и видит. Может, это и к лучшему. – И отвечай «да» или «нет».

Скучный властный зануда. Угораздило же меня.

Странное дело: я не чувствовала ненависти. Вот он – руку протяни и коснёшься его широких плеч. Рядом – человек, которого я чуть не убила. Да что там: хочу убить, и однажды это случится. Позже. Я ждала долго, могу и ещё немного потерпеть. Осталось узнать, зачем я ему понадобилась.

– Я предлагаю тебе работу, – отвечает Нейман на мои мысли, и я вздрагиваю.

– Девке с улицы? – складываю руки на груди, лихорадочно соображая, что всё это значит.

Странный. Я попалась ему случайно. Или нет?.. Голову сломать можно об этого стального идола.

– А ты девка? – снова ирония в его голосе.

– И отказаться я не могу? – уточняю, понимая, что объяснений он давать не намерен.

– Да или нет, Ни-ка.

Он так и произносит моё имя – по слогам.

– Да – девка или нет – не хочу у тебя работать?

– Да – ты будешь у меня работать. Нет – ты не девка. Скорее, девчонка, что запуталась и попала в плохую историю.

Психолог, мать его! Говорить ему «ты» легко, хоть я и не собиралась этого делать. С такими, как Нейман, лучше держать дистанцию.

– А если я не хочу? – пытаюсь ему противиться.

– Я не спрашиваю у тебя разрешения, Ни-ка. Я говорю, как есть и будет.

Желание его убить растёт в геометрической прогрессии. Снова вспыхивает и застилает глаза ненависть. Становится нечем дышать. Возомнил себя Господом Богом, а сам… руки по локоть в крови.

– То есть выбора у меня нет, – удивляюсь, что могу говорить спокойно.

– Получается, так, – соглашается он.

Машина несётся на бешеной скорости. Что там, за окном? В какое логово он меня тянет и зачем? Я снова боюсь. Но, кажется, он не собирается меня убивать. Работа?.. Да, за это следует зацепиться.

– Какую работу ты предлагаешь?

– Единственную. Тебе понравится. А если нет… будем думать, что делать дальше.

Я умолкаю. Поправляю волосы. Машинально заплетаю косу. Нужно чем-то занять руки. Невыносимо ощущать себя пленницей обстоятельств.

Мы куда-то мчимся. У него звонит телефон. Нейман с кем-то беседует, но я не вслушиваюсь в речь. Ловлю только интонации, властные, короткие фразы. Он не разговаривает, а приказывает. В этом вся его суть. Всегда знает, как нужно поступать. У него нет сомнений и колебаний. И от этого страшнее вдвойне.

Больше мы не разговариваем, пока машина наконец не останавливается.

– Выходи, – сухой приказ.

«Руки за голову!» – хочется брякнуть, но я молчу.

Ночь принимает меня в свои объятья. Прохладно. А ещё… слишком хорошо дышится. Мы за городом.

Оказывается, мы ехали не одни. Ещё один автомобиль останавливается рядом. Оттуда выходят люди.

– Плохая идея, Стефан, – говорит крепыш пониже. И нет, он не толстый, а широкий. Крепко сбитый шкаф, сплошные мышцы, хоть роста в нём не хватает. Взгляд жёсткий и недобрый.

– Я тебя не спрашиваю, Дан. Делай, что нужно, остальное я решу сам.

Крепыш лишь сильнее сжимает челюсти. Смотрит на меня неприязненно.

– Документы и телефон, – протягивает ко мне руку Нейман. Я смотрю на его ладонь и смаргиваю. Тут бы мне истерику закатать или концерт устроить, но я, как загипнотизированная, лезу в рюкзак, достаю паспорт и телефон. Колеблюсь, но, он, видимо, уловив мои сомнения, забирает вещи сам. Мягко, словно у ребёнка. Будто жалея, что приходится поступить именно так.

Я встряхиваю головой, не веря, что это происходит со мной.

– Проверь, – шлёпает Нейман небрежно паспорт и телефон в руку крепышу. Тот сверлит меня взглядом. Ничего хорошего нет в этих глазах, что напоминают болото.

– Пойдём со мной, Ника, – повелительный жест в мою сторону. – Я кое с кем тебя познакомлю.

Он уходит стремительно и не оборачивается. Я смотрю ему вслед и думаю: он так уверен, что я побегу, как шавка, за ним?..

– Проходи, – невежливый тычок приходится в лопатку. Это больно, до темноты в глазах, и я невольно вскрикиваю, стискивая лямки рюкзака в пальцах.

– Дан! – в голосе у Неймана – холодное предупреждение. Он всё же обернулся, услышав мой писк. Он даже вернулся, и я снова вижу его близко-близко. Вдыхаю холод его парфюма, упираюсь взглядом в грудь. – Пойдём, Ника, – протягивает он мне руку, как ребёнку.

Может, он такой меня и видит – несмышлёнышем, что вечно попадает в передряги; младенцем, за которым – глаз да глаз.

Я не могу вложить свою ладонь в его. Это выше меня. Мотаю отрицательно головой.

– Я сама, – и делаю шаг, а потом ещё, старательно огибая айсберг по имени Нейман.

Иду, ощущая его взгляд. И тот, сверлящий от крепыша – тоже. Как только на мне одежда не задымилась…

Дом за забором огромен. Не дворец, но по ощущениям – где-то близко.

Это не современное здание и не крепость. Особняк – вот точное определение. У дома наверняка есть история и, возможно, привидения. А ещё – скелеты в шкафах и подземелье.

Почему-то кажется: здесь это имеется. А может, я просто боюсь, поэтому сочиняю невесть что.

Отсюда не улизнуть и просто так не выбраться. Охраны полк, всё автоматизировано, камеры небось натыканы на каждом углу-повороте.

Я понимаю, что влипла, но паники уже нет. Наверное, я просто устала. У страха, как и у любого сильного чувства, есть запас прочности. Мой исчерпался. Я слишком много потратила сил сегодня, поэтому брела понурым осликом и тихо ненавидела Неймана – без злости и энтузиазма, по привычке.

Хотелось вымыться до блеска и хруста, наесться до отвала. Последний раз я ела вчера, а поэтому голод наконец-то добрался до меня и сжал в тисках. Я стыжусь того, как громко воет пустой желудок. А ещё я хочу спать, и если мне дадут кровать или коврик у кровати, я упаду, скручусь калачиком и вырублюсь хотя бы на несколько благословенных часов.

Но у Неймана на меня особые планы. Он снова идёт впереди – уверенный и безжалостный, как терминатор.

– Можно не так быстро? – прошу я его спину. – Я не успеваю и боюсь заблудиться в вашем склепе.

– В твоём, – поправляет он, а у меня зубы сводит от его ледяного спокойствия. Нейман если и раздражён, то никак это не выражается. Он делает то, чего я пыталась избежать – берёт меня за руку.

Папочка и провинившаяся дочь – так я вижу нас со стороны. Ладонь у него сухая и горячая. Пальцы покалывает, по коже идут импульсы. Он словно генератор энергии, которой легко делится, и я заряжаюсь, как батарейка. Ещё немного – и светиться в полумраке начну.

Мы плутаем по первому этажу. Он улавливает ритм моей походки, и в какой-то миг мы словно притираемся друг к другу: Нейман идёт медленнее, мне не приходится бежать.

Ничего не меняется, но кажется, что мы плывём, как корабль, разрезающий «носом» упругие волны полутёмного пространства. И меня не страшит океан чужого дома. Потому что рядом – несгибаемый хозяин, который знает здесь каждый закоулок.

Мы подходим к двери – массивной и надёжной. В этом доме всё такое – основательное и дорогое, сделанное на века. Нейман не сразу открывает её, а останавливается, словно с разбегу натыкаясь на непреодолимое препятствие.

Я с удивлением поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Он умеет сомневаться? Удивительно. Его большой палец проходится по моему запястью. Это похоже на ласку, а поэтому я пугаюсь. Опасность! – ревёт во мне кровавое пламя, но жест этот мимолётный, без подоплёки и контекста. Это больше похоже на задумчивое размышление. Мой враг не меняется в лице. Всё такой же. А я накручиваю себя, глупая. Ищу чёрную кошку в тёмной комнате. А кошки там нет и быть не может.