– Я понимаю. Так не бывает, – соглашаюсь, желая только одного: уйти отсюда, перестать слышать её голос. Но она продолжает добивать, мучить меня.

– На таких, как ты, не женятся.

– Конечно. Женятся на таких, как ты, – послушно показываю я смирение. – Золото к золоту. Всё верно. А теперь мне пора.

Я поднимаюсь, оставляя нетронутыми кофе и пирожное. Хельга же продолжает спокойно есть и пить. Ничто не может вывести её из равновесия. Её мир полон. А мой пуст и холоден. Как и положено. У таких, как я, не бывает сказок со счастливым концом.

Охрана следует за мной тенью. Они всегда со мной. Послушные. Готовые защитить или убить, если им прикажут. Но пока что у них команда меня охранять.

Я выхожу из торгового центра. Прошу остановиться у ближайшей аптеки. Покупаю там всё, что мне нужно, и возвращаюсь домой.

Тест я буду делать потом, когда поговорю со Стефаном. А пока… сижу в гулкой тишине пустой квартиры и жду.

У меня нет никаких дел. Мне остался всего лишь один разговор, но его нужно дождаться. А пока есть очень много времени, чтобы найти слова. И я их обязательно найду.

Возвращается Дана, шумит, ломится ко мне, что-то рассказывает, но вскоре понимает, что я не здесь.

– Эй, Ника, что с тобой? – щёлкает она пальцами у меня перед носом. – Ты чего такая?

– Какая? – поднимаю на неё глаза.

– Пустая, что ли. Будто из тебя все внутренности вынули. Что-то случилось?

– Ничего не случилось.

Мне только Данкиного участия не хватало. Ничего не нужно. Ни от кого. Я позволяю тьме заполонить себя полностью, чтобы не было пути назад.

– Да нет, мать, перестань. Может, тебя тошнит?

Приставучая. Цепкая. Беспардонная. Но я не буду визжать и кидаться. Незачем её обижать.

– Меня не тошнит. Всё у меня хорошо. Просто голова разболелась. Дана, можно тебя попросить? Пожалуйста, я хочу побыть одна. В тишине. У тебя куча своих дел. Оставь меня в покое, ладно? А завтра всё изменится. Иногда я нуждаюсь в личном пространстве. Побольше. Желательно. Не обижайся.

Она не обижается, но недоумевает.

– Ну, хорошо, хорошо! Окей!

Уходит. Я ещё немного сижу, а затем закрываю двери. Всё, что здесь произойдёт, касается только меня и Неймана. Только его и меня. Любой третий – лишний.

Он возвращается, как всегда, вечером. Усталый, молчаливый, ещё весь в своих мыслях.

Я так привыкла к этому. Так привыкла…

Видеть его каждый день. Чувствовать его настроение.

Любила сидеть рядом, неслышно, когда он работает. Я ему не мешала. Он никогда не выгонял меня.

– Ника, – делает шаг. Руки его рисуют невидимые узоры на моём теле. Губы касаются волос. Он так успокаивается, я знаю.

– Прими душ. Я принесу тебе кофе.

В этом нет ничего необычного. Я так часто делаю.

– Да. Кофе будет отлично, – убирает он руки, и мне тут же становится холодно и одиноко. Как я буду без него, если… Но вначале я хочу услышать, что он скажет. Только после этого буду думать обо всём остальном.

Он не пошёл в душ. Завис над ноутбуком. Что-то ещё осталось важное, раз он до сих пор не оторвался. Галстук ослаблен. Пиджак скинут. Верхние пуговицы рубашки расстёгнуты.

Ну, это и к лучшему. Может, так даже будет проще.

Я ставлю чашку кофе перед ним. Нейман кивает и машинально делает глоток. Я смотрю на него. Запоминаю и эту линию твёрдых губ, что умеют быть нежными, и эти брови вразлёт. И эту чёрточку между ними. И пушистые ресницы. Я так люблю к ним прикасаться.

Жаль, не вижу снежную сумеречную хмарь в его глазах. Серые, с крошевом. Иногда они умеют теплеть. А ещё контрастируют с тёмными волосами. Я любила в них смотреть, проваливаясь, исчезая, забывая, кто я и что меня привело к нему.

– Ника?

Он, наверное, чувствует моё настроение. Всегда чувствовал, нередко предугадывал и даже отвечал на невысказанные мысли. Так и сейчас. Смотрит вопросительно, ждёт, что я скажу.

– Нам нужно поговорить, – выдавливаю из себя нужные слова.

Он отставляет ноутбук. Смотрит на меня пристально. В его глазах вспыхивает жадный блеск. Не вожделение, нет. Это другое. Что бы он хотел от меня услышать?.. Явно не то, о чём я сейчас скажу.

Он подаётся вперёд, ожидая моих слов. Весь внимание. Сосредоточен. Воздух звенит. И я сейчас порву эту туго натянутую струну.

– Сегодня я встретила в торговом центре Хельгу. Ту самую. Ты знаешь. Она сказала, что это была её идея с фальшивой невестой. Чтобы вывести меня на линию огня. Прикрыть её, ту самую, настоящую. Чтобы отвести глаза. Это правда?

Тишина. Пауза. Слишком долгая. Я успеваю отсчитать несколько ударов сердца.

– Да, это правда.

Вот и всё. Использованная. В благих целях. Хорошо, что он не стал врать, изворачиваться, закручивая спирали лжи. Такой ответ достоин Оскара. И всего остального.

Становится легко рассказать всё, что стояло между нами. И самый лучший момент – сделать это сейчас.

– Там, на крыше, была я. Не знаю, кого вы ловили и кто убегал от вас. Там была я. И я пришла, чтобы тебя убить.

Я вижу, как расслабляются его плечи. Он не удивлён, но явно не ждал моих признаний. Молчит, ожидая, что я скажу дальше.

– Вижу, для тебя это не новость, правда?

Он откидывается на спинку кресла, отъезжает от стола. Складывает руки на груди.

– Ты никогда не умела лгать, Ника. И выдала себя почти сразу.

Чем же, интересно? Но вслух я этих слов не произношу, зато он отвечает на мой вопрос. Устало, немного заторможенно.

– Там, на кухне, ты назвала меня Нейманом. По фамилии. В то время как я называл тебе только своё имя. А значит, ты знала, кто я. И значит, наша встреча не была случайностью. Просто ты неудачно убегала, Ника. Тебе не повезло. Чем же я так насолил тебе в твои восемнадцать, что ты взялась за оружие?

– Я хотела отомстить за брата. Семь долгих лет я жила ненавистью к человеку, что разрушил мою семью.

Он снова смотрит на меня из-под ресниц. Ждёт. Но что уже скрываться?

– Его звали Влад. Думаю, ты знаешь это имя.

– Влад Астафьев, – качает он головой. – Даже не думал, что он настолько болен, чтобы вложить ребёнку мысль о мщении. У тебя его глаза, Ника. Не сразу, но я понял, кто ты. Астафьева, не Зингер. Я знал. Пусть и не с самого начала.

– Зачем ты убил его, Стефан?

Он выпрямляется. Взгляд его прямой и жёсткий.

– Кто тебе сказал, что он мёртв? И с чего ты взяла, что я причастен к той шумихе, что наделала его якобы «смерть»?

Жив?.. Влад жив?.. Тогда я ничего не понимала. Вообще. Мир покачнулся перед глазами. Не знаю, как я устояла на ногах.

Семь лет. Семь лет я жила только этим. Разрушающей ненавистью. У меня не было нормальной жизни, потому что я слишком любила и слишком верила человеку, который не посчитал нужным рассказать, что не умер.

Семь долгих шагов я шла навстречу с другим человеком. Чтобы однажды впустить его в себя и понять: ненависть – это не то, чем живут. Жить надо другими, противоположными чувствами, что несут свет, а не разрушение.

Нейман встаёт с кресла, подходит к сейфу, открывает его и возвращается ко мне.

– Ты хотела убить меня, Ника? Отомстить? У тебя есть сейчас такая возможность.

Он касается моей руки. Я чувствую холод металла. Пистолет. Он вкладывает его в мою ладонь, что привычно сжимается. Ладонь помнит. Ладонь знает, как нужно держать оружие.

– Стреляй, Ника, – делает он шаг назад и встаёт передо мной в полный рост. – Стреляй только наверняка, в сердце. Или в голову. Только наверняка, Ника, чтобы одним выстрелом решить все твои проблемы. Чтобы никакие демоны тебя больше не мучали. Освободись, наконец, моя девочка. Сделай это. Мир станет чище. Тебе будет легче. Ну же!

Он провоцирует меня. И я поднимаю руку с пистолетом. Целюсь. В сердце, как он и хочет. Это лучше, чем изуродовать его лицо.

Одно движение – и он выбьет пистолет из моих рук. Я не обольщаюсь. Ему нужен повод, чтобы меня повязать. Я ему его дам. Пусть. Исчезнуть из жизни человека можно разными способами. Этот тоже неплох.