Предсказание Сердара не замедлило исполниться. Шхуна с необыкновенной грацией и легкостью переменила галс, и можно было свободно прочитать надпись, сделанную готическими буквами: «Диана».

Все пять человек с воодушевлением крикнули три раза «ура» и замахали своими головными уборами, но на судне их, по-видимому, не заметили, и шхуна быстро понеслась к западу.

– Подождем до ее возвращения, – сказал Сердар. – Теперь же у нас есть время, чтобы поискать более пологий склон и спуститься к берегу.

Наши герои нашли спуск значительно раньше, чем судно закончило лавирование. Сердар воспользовался этим временем и срезал длинную ветку бурао, к концу которой он прикрепил вуаль от каски и тюрбан Нариндры, приготовив нечто вроде сигнального флага.

Сделав снова поворот по ветру, шхуна повторила маневр и затем с поразительной быстротой вошла в прибрежные воды острова.

Еще до того как «Диана» оказалась напротив того места, где находился маленький отряд, Нариндра по приказанию Сердара взобрался на один из наиболее высоких утесов и принялся размахивать импровизированным флагом. Минут через десять после этого на палубе шхуны стало заметно сильное оживление: люди бегали, суетились, и скоро Сердар, хорошо знакомый со всеми морскими сигналами, увидел на верхушке грот-мачты голубой вымпел с вертикальными черными полосами, за которым последовал белый, усеянный красными полумесяцами. И Сердар понял это так:

«Если вы те, кого я жду, то дайте три выстрела и опустите флаг».

Три выстрела были сделаны немедленно, и Нариндра положил ветку, которой он размахивал, на землю.

Быстрота, с которой капитан «Дианы» получил ответы на свои сигналы, вполне доказала ему, что он не стал жертвой какой-нибудь мистификации и что ему нечего бояться засады. Это было важно, потому что. «Диана» являлась представительницей флота восставших индийцев. Владельцем ее был не кто иной, как Сердар, который уже несколько месяцев перевозил на ней военные припасы. Он покупал их в голландских колониях на Яве, а поэтому все английские торговые суда, встречавшие ее, прекрасно знали, что она возит военную контрабанду. Один фрегат и три авизо[40] постоянно крейсировали в поисках ее у берегов Короманделя и Малабара.

Однако эта прекрасная шхуна, построенная в Америке одним талантливым конструктором, не боялась самых больших английских судов. Скорость шхуны достигала двадцати двух узлов, и она благодаря весьма оригинальному проекту могла защититься от любого нападения, каков бы ни был ее противник. Этот непризнанный изобретатель уверял, что нашел способ нейтрализовать могущество самых больших броненосцев и дать маленьким судам возможность за десять секунд отправлять огромные корабли ко дну. Не имея, однако, никаких денежных средств на постройку своего изобретения, он, посетив напрасно все морские власти Европы, с отчаянием вернулся в свое отечество, истратив все свои деньги до последнего цента. Случай столкнул его с Сердаром, приехавшим в Нью-Йорк. Тот и предложил ему руководить постройкой шхуны, а также вооружить судно изобретенной им таинственной машиной.

Сердар поставил инженеру два условия: «Диана» должна была одинаково хорошо идти как под парусами, так и с помощью пара и принимать при необходимости вид обыкновенного торгового судна.

Когда шхуна была построена, инженер объяснил ее владельцу тайну устройства разрушительной машины. Сердар был поражен: менее чем за десять секунд она могла уничтожить большой броненосец. Правда, пока он не использовал тайное оружие, предпочитая уходить от крейсеров, что было нетрудно при скорости двадцать два узла.

Для того чтобы капитан Шейк-Тоффель, командовавший судном в его отсутствие, не вздумал применить машину, Сердар не открыл ему тайны «Дианы». В носовой части шхуны находилась каюта, покрытая броней снаружи и внутри. Ключ от каюты хранился у Сердара, и никто не мог войти в каюту, кроме него. Там-то и помещались машина и механизм, необходимый для ее управления.

В одно прекрасное утро, когда судно было закончено, инженер и Сердар отправились в пробное путешествие. Проходя в открытом море мимо подводного рифа, который столетиями омывался океаном и был вдвое больше самого большого из судов, инженер привел машину в действие. Когда дым рассеялся, стало видно, что от рифа не осталось и следа.

Вот почему Сердар решил пользоваться машиной только в исключительных случаях, когда к этому его вынудят интересы безопасности. Он не мог вынести даже мысли о возможности отправить на смерть стольких людей, среди которых могли быть и отцы многочисленного семейства.

Он очень строго хранил свою тайну, и Шейк-Тоффель оставался все время при убеждении, что управляет обыкновенным, но хорошим судном, быстрым на ходу, но неспособным причинить вред кому бы то ни было.

Адмирал флота султана маскатского. – Мариус Барбассон из Марселя, прозванный Шейк-Тоффслем. – Странствия провансальца. – По дороге в Пондишери.

Любопытный тип был этот Шейк-Тоффель. Вы принимаете его, судя по арабскому имени, конечно, за мусульманина.

Что касается имени, оно было действительно арабское. Что касается вероисповедания, он был действительно мусульманин. Но тут и начинается самое странное. Хотя он носил арабское имя, хотя он исповедовал ислам, он не был ни арабом, ни индийцем, ни турком, так как являлся сыном покойного Сезара Эктора Барбассона, при жизни торговца корабельными канатами на набережной Жольеты в городе Марселе, и его жены Онорины Амабль Данеан, как сказано в официальном акте.

Он получил при рождении имя Проспера Мариуса Барбассон-Данеана в отличие от потомков другой ветви Барбассон-Туков, которые свысока относились к торговле и предпочитали прибыльную карьеру чиновников таможни или морской жандармерии.

Молодой Мариус Барбассон выказал с самого раннего детства абсолютное пренебрежение ко всем мудрым советам отца и местной школы.

Благодаря стараниям ветви Барбассон-Туков, кишевшей чиновниками, его определили в Марсельский лицей, где в течение десяти лет он питался бобами и штрафными уроками и гордо носил титул «короля лентяев», единодушно присужденный ему товарищами. Сей почтенный университет, который никогда и никому из местных жителей не отказывал в степени бакалавра по окончании курса, чтобы не бесчестить Прованс, объявил очень вежливо, что должен на этот раз сделать исключение, которое и пало на Мариуса Барбассона. Следствием этого было то, что Барбассон-отец, держа в руке огромный пучок своего товара, предложил своему сыну выбор между морской жандармерией, и торговлей канатами. На это Мариус Барбассон отвечал, что, с одной стороны, он хочет сохранить свою свободу, а с другой, не чувствует никакого влечения к торговле. Тогда Барбассон-отец поднял связку веревок и осыпал градом побоев известную часть тела сына. Мариус выскочил за дверь и больше не возвращался.

Он отправился в плавание, в качестве поваренка. Постепенно прошел он все степени кулинарного искусства, исполняя в то же время обязанности сначала юнги, а потом матроса.

Затем он перешел на коммерческое судно и кончил тем, что бежал в Маскат в тот момент, когда султан страдал ужасной зубной болью и никто не мог вырвать ему зуб. Мариус Барбассон явился к нему и удачно удалил коренной зуб. Это была первая проба, ибо до того он ничего не вырывал, кроме гвоздей.

Этот зуб положил начало счастью Барбассона. «Сделайся мусульманином, – сказал ему султан, – и я назначу тебя великим адмиралом своего флота». И Барбассон стал мусульманином.

Мулла дал ему имя Шейк-Тоффеля, которое с тех пор навсегда осталось за ним.[41]

Когда султан умер, Шейк-Тоффель, не понравившийся его преемнику, вынужден был бежать. Он отправился в Бомбей, где встретился с Сердаром, который дал ему место капитана на «Диане», как очень хорошему моряку, знавшему до тонкости все морские маневры.